Выстрелы в Сараево(Кто начал большую войну?)
Шрифт:
ВОПРОС: После ареста в 1926 году вы встречались с Семизом ДУШАНОМ?
ОТВЕТ: Да, встречался. После моей реабилитации я в 1934 году приехал в Москву и Ленинград, где посетил Семиза ДУШАНА, который уже в адмотделе городского Совета не работал, а работал историком славянских народностей в Академии Наук СССР. Во время моего визита к Семизу ДУШАНУ он мне сообщил, что в адмотделе уже не работает и уже успел побывать на «Медвежьей горе», но за что — я не знаю и он мне не говорил.
ВОПРОС: После 1934 года вы видели Семиза ДУШАНА?
ОТВЕТ: В 1937 году Семиз ДУШАН летом приезжал на две недели в Сухуми и на две недели лечения в пансионате в г. Гудауты. Я его приглашал к себе на квартиру, познакомил его со своей женой.
ВОПРОС: Семиз ДУШАН был масоном?
ОТВЕТ:
ВОПРОС: После 1937 года вы с Семизом ДУШАНОМ встречались?
ОТВЕТ: Нет, я больше с ним не встречался.
ВОПРОС: Где сейчас работает Семиз ДУШАН?
ОТВЕТ: По всей вероятности, в Академии Наук СССР по истории славянских народностей [201] .
Если учесть, что Верховский также был вхож в сливки белградского общества и держался особняком, вполне себе на уме, то параллель с Семизом напрашивается вполне определенная. Тем более что и тот приветствовал «кровавую баню» 1905 года как «рождение новой, чеховской России»: «Это Россия его /Чехова/ самых лучших мгновений жизни, его самого большого вдохновения, его самых высоких чаяний. <…> В благородных взорах сыновей русского народа живет надежда, что их земля из этой кровавой бани выйдет чистой», — писал Семиз из Петербурга в один из боснийских журналов [202] . Каждый прятал камень за пазухой…
201
Центральный архив ФСБ РФ, Н-15197. Т. 1, Л. 43–54.
202
См.: Bosanska vila. 1905. № 19–20. S. 316–317.
Автор: — Строго говоря, алиби Артамонова слабое, хотя прямой его вины в покушении нет, в этом я убежден. Он уехал в отпуск 6/19 июня, через день после того, как Принцип со товарищи прибыли в Сараево. Весь май они готовились в Белграде: переговаривались, добывали оружие, учились стрелять, ждали возвращения Казимировича и т. д. Уже после их отъезда Апис передумал и решил вернуть удальцов, но ищи ветра в поле…
Туманное поведение Артамонова уловили многие. Над сим ребусом в своих автобиографических записках ломал голову и американский разведчик Ю. Мейер (по совместительству русский эмигрантский активист):
Остается тайной, было ли наше русское посольство в Белграде осведомлено о замыслах военного министерства (читай Аписа. — И. М.) и готовящемся покушении на Франца Фердинанда. Йованович (Люба Йованович Патак, бывший министр в кабинете Пашича. — И. М.) прямо указывает, что наш военный агент в Белграде, полковник Артамонов, был об этом осведомлен. Неизвестно, известил ли он об этом посланника Гартвига и заменившего его после его внезапной смерти в австрийском посольстве советника нашего посольства В. Н. Штрандтмана. Опять-таки остается тайной, довели ли чины нашего посольства до сведения министра иностранных дел Сазонова все происшедшее в Белграде [203] .
203
Мейер Ю. К. Записки белого кирасира // Российский Архив, 1995. С. 596. «Русские, то есть правящий дворянский класс, и вообще интеллигенция, включая либералов всех оттенков, объединились в патриотическом порыве и требовали, и желали войны, — полагает автор. — Гордое сознание того, что Россия встает грудью на защиту маленького государства, которому угрожает великая держава, одушевляло всех».
Мейер Юрий Константинович (1897–1994) — участник Белого движения. В эмиграции в Белграде, где устроился в немецкую торговую фирму. Впоследствии стал директором отделения, а затем и самостоятельным торговым агентом. Во время войны примыкал к движению генерала Власова. После капитуляции Германии преподавал русский и немецкий языки в Школе военной разведки американской армии. Пятнадцать лет проработал в Школе разведки американского ВМФ.
Я не склонен подозревать Артамонова, но не понимаю, почему он на протяжении долгих лет вполне сознательно вводил западную публику в заблуждение, искажая обстоятельства миссии капитана Верховского в Сербии. Так, в своем очерке Артамонов утверждал, что он прибыл в Белград в конце апреля, а на самом деле, как следует из Сербского дневника, это произошло в конце января.
Ю. Сербский: — Да, 25 января ст. ст. Верховский представлялся в Белграде Артамонову. Вот его первые записи:
Белград. 25/1 — 1914 год.
Сегодня представлялся полковнику Артамонову, нашему военному агенту в Сербии. Небольшого роста господин в пенсне, скромно, без часто встречающегося у офицеров нашей корпорации чванства, по-видимому, благожелательный, кажется, только не сверхъестественный человек. Несмотря на то что он оповещен о моем приезде был только приказом по Генеральному штабу, он встретил меня радушно и сразу предложил все, что имеет, в мое распоряжение. (Весьма загадочная фраза: разве одного приказа было недостаточно? — Ю. С.). Милая жена, несколько скучающая, по-видимому, в чужой обстановке. Средней величины квартира. Кабинет делового военного. Чертежный стол, пишущая машинка. На стенах несколько портретов, оружие.
26/1.
Сегодня был представлен в русское посольство. 2-й атташе Штрандман — бывший паж 1895 года — серьезный господин, женат, уже, кажется, с небольшой сединой, Зорин — 2-й атташе, лицеист 1905 года, одного года с Ильиным [204] — тип петербургской молодежи.
Затем Артамонов повел представлять меня Гартвигу. По наружному виду — небольшого роста, средних лет, длинная борода, голый череп. Хорошие светлые глаза. Одеть его в охабень [205] и высокую шапку — старый боярин и только. Немногословен, но приветлив. В обращении прост и по-русски радушен, но все же чувствуется, что это уже человек с большим положением и ответственностью.
204
Ю. Сербский полагает, что имеется в виду Ильин Алексей Алексеевич (? — после 1960, США) — начальник Севастопольской авиационной школы, инспектор авиации Румынского фронта, участник Белого движения.
205
Охабень— старинная русская верхняя мужская и женская одежда, был широко распространен среди знати в XV и XVI веках.
Разговор зашел об истории страны. Видно глубокое знакомство и с фактами, и с цифрами. Он подчеркнул разницу между болгарской историей и сербской. В то время как у сербов есть старина и в памятниках, и памяти народа, у болгар — как бы провал на 500 лет. Симеон и пустота [206] .
27/1.
Сегодня Артамонов меня представлял целому ряду разных высших военных. Впечатление в общем хорошее. Люди светлые, интеллигентные и относящиеся хорошо к нам. С Артамоновым в самых приятельских отношениях. Не удивительно. Он очень милый (по-видимому?! так приходилось ошибаться) господин и живет здесь около 5 лет.
206
Св. Симеон — родоначальник династии Неманичей, живший в XII веке; отец св. Савы.
2 лица врезались в память. Военный министр и Живко Павлович, начальник оперативного отделения [207] .
Министр Стефанович [208] — высокий господин средних лет, умные глаза, простая, не вполне правильная, но беглая французская речь, характерный подбородок. Тип того человека творца, чернорабочего, которые куются природой по образцу Петра. Хотелось бы поближе с ним познакомиться.
207
Павлович Живко (1871–1938) — начальник оперативного отделения главного Генералштаба; профессор тактики Военной академии. Помощник начальника штаба Верховного командования (1914-15), а затем и начальник вместо заболевшего воеводы Путника (1915-16), генерал (1919). Член Сербской королевской академии (1934); автор ряда работ по военной истории Сербии.
208
Стефанович Душан (1870–1951) — военный министр (1914), военный атташе во Франции (1915-19) и Греции.