Выстрелы в Сараево(Кто начал большую войну?)
Шрифт:
Интересно, что в 1928 году белградская «Политика», обозревая враждебные поползновения итальянцев, называла Вольпи «мощным фашистским сенатором», отмечая, что «за каждой акцией против нашего государства… кроется всесильный Вольпи» [159] . При этом Югославия сама была признанным гнездом масонского движения, в 1926 году Белград принимал делегатов Большого международного масонского конгресса. Но геополитические вожделения Муссолини, который мечтал заполучить все побережье Адриатики, явно возобладали над всеми прочими соображениями. По всему судя, вслед за Обреновичами и Карагеоргиевичи стали помехой для Вольпи.
159
См.: Италијански стручњаци за Балкан // Политика. 12.04.1928. С. 1.
Ю. Сербский: — Академик А. М. Панченко (мы были знакомы) мне говорил, что если бы даже масоны со всего мира прибыли в Россию, но в стране был иммунитет против потрясений, то из их затей ничего бы не вышло. В архиве сводной сестры Верховского сохранились выходившие до 1917 года вполне легально журналы со статьями и исследованиями о масонах, открытки и проч., так что масонство до поры до времени у нас было, скорее всего, как некий клуб, через который можно было устраивать свои дела и делишки.
Если бы мы располагали документами, что АИВ был членом масонской ложи, то, разумеется, многое в его карьере можно было бы объяснить этим обстоятельством. Но пока все говорит об обратном. Уверен, что он не мог нарушить клятву, данную еще во время русско-японской войны:
Я, нижеподписавшийся, дал эту подписку в том, что ни к каким тайным обществам, думам, управам и прочим, под каким бы они названием ни существовали, я не принадлежал и принадлежать не буду и что не только членом этих обществ по обязательству, клятвам или через честное слово не был, но и не посещал и даже не знал о них и через подговоры как об обществах, так и о членах тоже ничего не знаю и обязательств и клятв никаких не давал.
Александр Верховский.
Деревня Куаньдятунь 8 августа 1905 года [160] .
Автор: — Это не клятва, а подписка, и само ее существование более чем странно. Тому только одно объяснение: он еще с юности был под подозрением в принадлежности к масонству и выстроил такую вот линию защиты.
Ю. Сербский : — Это ваша трактовка, чересчур вольная. Мне же ничего неизвестно о знакомстве АИВ с Гучковым, Милюковым, Терещенко и прочими масонами до белградской командировки. Они относились к будущему военному министру крайне отрицательно, чего не могло быть в среде масонов, где девизом служит: один за всех, все за одного. После Николаевской академии он служил в Выборге, и ему было тогда не до масонов. С ними он начал встречаться в Петрограде уже во время войны. Но вот с известным общественным деятелем Ковалевским (точнее с братьями Ковалевскими) была знакома его матушка Ольга Николаевна Колошина. Как это все увязать, пока не знаю… Пару лет назад я связывался со специалистом по масонской тематике Б. А. Старковым. Он работал в архивах и видел донесения Артамонова. Фамилию Верховского он в делах не встречал. Разумеется, он не мог охватить все архивные источники, часть которых засекречена по сей день.
160
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 12. Д. 27775.
Был ли Александр Иванович куратором «Черной руки»? В личном архиве таких сведений нет. О знакомстве с братьями Ковалевскими есть в книге «На трудном перевале»:
Хозяин, Евграф Ковалевский, взял на себя обязанности председателя. Рядом с ним расположился на диване и приготовился слушать его брат, известный ученый, член Государственного совета, маститый старик Максим Ковалевский; братья были богатыми помещиками в Центральной России. Пришел член военной комиссии Думы Энгельгардт, смоленский помещик, приятный в обращении, мило улыбающийся. Штатский сюртук более подходил к нему, чем мундир военного [161] .
161
Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 144.
Упоминаемые лица: Ковалевский Евграф Максимович — член Государственной Думы, масон; Ковалевский Максим Максимович (1851-23.03.1916) — один из руководителей русского масонства, академик Российской академии наук (1914); Энгельгардт Борис Александрович (1877–1962) — полковник, член IV Государственной Думы, с 20 апреля 1916 года состоял в распоряжении начальника Генерального штаба. Первый революционный комендант Петрограда во время Февральской революции.
Ольга Николаевна оставила богатый личный архив, личные дневники и проч., но некоторые моменты ее биографии остаются загадкой. Я пытался найти подробности ее связей с Ковалевскими, но безрезультатно. Нельзя исключать, что вместе с женой Ковалевского Ольга Колошина обучалась в пансионе. Родства точно нет. От тех времен у нас сохранился роман Софьи Ковалевской «Нигилистка» (автобиографический, 1906 года издания), с чьим-то автографом, да сведения о том, что она была любовницей М. М. Ковалевского.
Автор: — Меня в той великосветской беседе поразила готовность к цареубийству бывшего царского пажа; готовность тем более поразительная, что на Крещение 1905 года он до смерти перепугался за жизнь Государя — тогда во время водосвятия на Иордани, вблизи Зимнего дворца, Николай II чуть было не стал жертвой шальной картечи. Юный Саша, бывший в свите монарха, при возвращении в Пажеский корпус буквально рыдал в карете от потрясения; по приезде его пришлось поместить в лазарет! А спустя двенадцать лет он уже вылитый заговорщик:
Старик Ковалевский чувствовал, что нельзя остановиться на пожеланиях. Нужно было сказать, что же делать. Он вспомнил только что потрясшее всех убийство Распутина. Оно было совершено великим князем Дмитрием, князем Юсуповым и вернейшим из монархистов, членом Государственной думы Пуришкевичем.
— Это предел, — воскликнул я, — за которым остается лишь одно: идти по стопам придворных Павла I (выделено мною. — И. М.).
После моих слов воцарилось тяжелое молчание.
— Что ж, если не окажется другого пути, — сказал наконец Энгельгардт, — придется пойти и на это [162] .
Это собрание врагов престола и алтаря произошло, как следует из текста, на квартире Евграфа Ковалевского после убийства Григория Распутина (16/29 декабря 1916 года), т. е. почти перед самым Февралем. Между тем «маститый старик Максим Ковалевский» поспеть сюда мог разве с того света, потому что свою грешную масонскую душу он отдал Люциферу еще в марте шестнадцатого! Удивительно, что никто из комментаторов книги не заметил этой важной детали. Как вы это объясните?
162
Там же. С. 146–147.
Ю. Сербский: — Только тем, что рукопись книги была «перелопачена» и искорежена бдительными цензорами и редакторами уже после смерти автора, в пятидесятые годы.
Автор — Департамент полиции, похоже, расписался в своем бессилии, когда в меморандуме «О распространении масонства в России» от 2 января 1914 года отметил, что масонство как тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя под прикрытием всевозможных обществ: просветительных, оккультных и благотворительных, практически неуязвимо для полиции, так как доказать преступный умысел в их действиях юридически невозможно. И далее: