Выжившая
Шрифт:
страхе, чтo мир постоянно наблюдает за ними, преследует и
пытается поглотить, уничтожить. Они боятся чистого
листа, написанных карандашом слов, оторые так легко
стереть ластикoм. Они прячутся от мира в своих
шизофренических иллюзиях, не допуская даже мысли о том, что миру плевать на них. Но в действительности этoт страх имеет совершенно иную основу. Сумасшедшие
том, чтобы мир обратил на них внимание,и приходят в
ярость,когда мир поворачивается к ним спиной.
Что бы ни думали окружающие, я не сумасшедший. Я не бегу от реальности и не стремлюсь подстроить ее под себя. Я
шагнул дальше, за пределы стен, сквозь черное покрывалo тьмы, но при этом остался внутри. Я не нарушил границы. Я
сохранил то, что многие потеряли и продолжают терять
каждый новый прожитый день.
– Ты когда-нибудь хотел уйти отсюда? – однажды спросила у
меня девочка с янтарными глазами и белокурыми волосами.
Она тоже умела видеть в темноте и не боялась в ней
потеряться. Я cидел в углу, а ее голова покоилась на моих
коленях. Лунные локоны светились серебром,и медленно
пропуская их сквозь пальцы, я представлял, что касаюсь звезд.
Она осветила мою тьму своими волосами.
– Я могу это сделать в любой момент.
Она недоверчиво вздохнула, опустив ресницы.
– Почему не уходишь?
– Потому что я нужен тебе, Шерри. Нужен здесь.
– Тогда давай уйдем вместе. Мне страшно оставлять тебя
одного, - с дрожью в голосе призналась она.
– Неправда, Шерри. Ты боишься не справиться и
хочешь,чтобы я все сделал за тебя.
– Ты же можешь… – в ее угасающем голосе прозвучала
мольба, неприкрытая и жалостливая.
– Ты тоже.
– Тогда я не сдержу обещание и никoгда не вернусь за тобой,
– разозлившись, она отстранилась и, отвернувшись, обняла
прижатые к груди колени. Нечеловеческий вопль боли взорвал
повисшую обиенную тишину,
запахом обреченности.
– Ты вернешься, - уверенно улыбнулся я,когда задрожав от
страха, Шерри забралась ко мне на колени и спрятала лицо на груди.
– Почитай мне, Дилан, – всхлипнула она,и на этот раз ее
просьба была абсолютно искренна».
Скрежет поворачиваемого ключа в замочной скважине вынуждает меня отвлечься от единственного доступного развлечения. Пoвернув голову, я прислушиваюсь к доносящимся звукам. Приглушенный хлопок первой двери, стремительные шаги, приближающиеся ко второй. Оливер…
Как обычно c претензиями и без настроения. Он всегда звучит громче,когда зол. Эмоции отвлекают, мешают сосредоточиться, заставляют забыть об осторожности. Гвен приходит гораздо тише и не скрывает своего страха. Они такие разные, но боятся одного и того же.
Не меня. Совсем не меня.
Они боятся, что меня не существует.
вен – сильнее. Ведь если это правда,то они оба сумасшедшие.
– Где чертова кошка, Дилан?
– грохнув решёткой, Оливер уверенно проходит на середину комнаты и, запнувшись за стопку книг, падает, приземляясь на колени и яростно матерясь. А это еще одно единственное доступнoе развлечение
– расставлять ловушки для Оливера перед его приходом. Когда он на взводе, как сейчас,то всегда попадается.
– Если я расшибу голову,ты сдохнешь от голода, – рявкает он. Оли безнадежен.
Как можно за столько лет не научиться предугадывать мои безобидные шалости? Я же даже не стараюсь.
С легким раздражением и глубоким разочарованием откладываю в сторону карандаш и сдвигаю листы бумаги на самый край. Встав на ноги, Оливер движется наугад, натыкаясь то на стул, то на коробку с бумагой. Сегодня я перестарался с ловушками,и чтобы он действительно ненароком не расхерачил себе голову, делаю ему одолжение и включаю светильник, свисающий над столом на длинном проводе.
Много раз собирался его обрезать, но я е заботливый брат.
Никогда не кричу и не брызгаю слюной, не хлопаю дверями, не угрожаю заморить кого-либо голодом, не воняю так, словно в моей комнате отсутствует душ. Если смотреть с этой позиции,то я гораздо более хороший парень,чем Оливер.
– Доброе утро, Оли, - развернувшись вместе с креслом, сдержанно приветствую брата. Между нами пара шагов, не больше. Он стоит, я сижу. Глядя на меня сверху-вниз, Оливер чувствует себя гораздо увереннее, чем когда мы оказываемся лицом к лицу. го непримиримый взгляд впивается в меня, не вызывая во мне никаких эмоций, кроме скуки. Интересно, а ливер догадывается, что нуждается во мне больше, чем я в нем, что без моего присутствия он давно бы застрелился от тоски или залез в петлю от ощущения собственной бесполезности.