Выживут сильнейшие

Рудианова Анна

Рядом с Фабрицио на корточках сидел Бартоломео. Дворецкий торопливо расстёгивал хозяину рубашку. Его руки светились синим и немного искрились. Блики блестели на усах Бартоломео, придавая ему очень зловещий вид.

Интериус безучастно висел рядом и смотрел, как умирает Фабрицио. Чёрный капюшон навис в нескольких миллиметрах от седой головы дворецкого, костлявая рука почти касалась его шеи.

Фамильяр умирает вместе с хозяином.

И Сандра готова была поклясться, что Интериус радовался приближающейся смерти.

Девушка раскрутила цепь поводка над головой

и одним броском, словно лассо, накинула на фамильяра. Интериус дёрнулся и зашипел, капюшон чуть было не сполз с его головы, приоткрыв лысый череп и чёрные провалы глазниц.

В подчинении Фабрицио была сама Смерть.

— Лечи его, сволочь! — крикнула девушка, не замечая, как слезы катятся по щекам. Видимо, это её предназначение — спасать мужа от смерти, а не убивать.

Но фамильяр отрицательно покачал головой. Указал тонким пальцем на Бартоломео.

— Интериус не может передать силу хозяину, так же как не может убить его. Даже аркан Артена не способен заставить его это сделать, — спокойно ответил дворецкий. — Алессандра, отложите ваш артефакт и не трогайте господина Фабрицио, мне нужен доступ к его нервным клеткам. Если будете мешать, вас тоже ударит током.

И мужчина приложил ладони к оголённой груди Фабрицио. Тело Де Лота выгнулось и задрожало, пронзённое ударом тока. Маленький разряд пробежал в сторону девушки и щёлкнул её по носку туфли. Сандра отдёрнула ногу и вскрикнула:

— Вы управляете током?!

— У меня фамильяр — электрический скат, — кивнул Бартоломео, деловито перемещая руки по телу хозяина. На местах соприкосновений оставались красные пятна в форме сложенных ладоней.

— Оу… — только и смогла сказать Сандра, заметив черный хвост в руке дворецкого. Не один, а целых два ската подчинялись Бартоломео, по одному на каждую ладонь. Ещё и плавниками машут, бедненькие, и глазиками черными подмигивают, жалобно так.

— Отпустите чужого фамильяра, — поторопил дворецкий замершую девушку.

Алессандра быстро стянула поводок и спрятала артефакт за спину, чувствуя, как горят щеки. Интериус злобно фыркнул и развеялся прямо в лицо девушке. Алесса с трудом подавила чих. Вот уж, как стыдно-то получилось. Лучше б прибила этого Де Лота!

— Извините.

— И не паникуйте, госпожа Алессандра. Риц уже почти пришёл в сознание. Небольшая потеря крови ещё никого не убивала. Просто он перенапрягся. Большая эмоциональная нагрузка, видимо.

Девушка потупилась. Развела такую панику на ровном месте. И всё потому что Риц потерял сознание в неподходящий момент. Она подошла ближе. Бартоломео слегка сжал пальцы, вынуждая скатов выпустить ток или зля своих бестий. После третьего удара скатами Риц задышал, но всё ещё не открыл глаза.

А дворецкий уже прогнал своих фамильяров и спокойно спросил, поднимаясь с пола и отряхивая брюки:

— Может быть, вам чаю принести?

— Да, спасибо Бартоломео, — Алессандра прямо не знала куда деть глаза. Разве что из глазниц вынуть, да на полку положить с книгами. И то легче не станет. Её гордость отчаянно рыдала. А губы не могли совладать с улыбкой, пробивающуюся сквозь истерику девушки.

—

Виски добавить? — Одна бровь Бартоломео вопросительно приподнялась. Он пригладил усы и понимающе усмехнулся.

Алессандра ненавидела крепкий алкоголь. Он делал её слабее, имел вкус пережаренных берёзовых брёвен, а в сочетании с ядами мог привести к летальным последствиям.

— Обязательно. И себе плесни, — кивнула девушка и устало повалилась на кровать.

— Мне нравится ваш настрой. Вы будете замечательной хозяйкой, — дворецкий почтительно поклонился.

43. Фабрицио

— Инфернальная Богиня Бестий, будто второй раз женился, — первые слова Фабрицио были сказаны в потолок. Но возникшее тут же рядом лицо Алессандры нахмурилось и скривилось. — Доброе утро, дорогая, — улыбнулся ей муж. И тут понял, что он раздет.

Гол. Обнажён. В чём мать родила, а отец в баню водит. Голёхонек.

Совсем-совсем. То есть без трусов. И даже без носков!

А вот носки-то сам Риц обычно не снимает. Зачем, если завтра обратно натягивать? Да и складывать их очень муторно. А на ногах они даже не мнутся… Короче, кто-то его раздел.

— Алесса? Как ночь прошла? — решил уточнить данный момент у жены.

— В мучительных раздумьях задушить тебя или живым закопать в саду.

— А почему не застрелить?

— Пистолеты для слабаков.

— Чувствую, муки мои будут длительны и изысканы? — с надеждой спросил Фабрицио, всё ещё не понимая, какое настроение у его жены сегодня: убьёт или поцелует? Голос её был тих, немного горчил даже на слух. Казалось в эту ночь в девушке что-то надломилось, пошло трещинами.

Алессандра отсела на край кровати, отвернулась к окну, прикусила губу и нерешительно прошептала:

— Я мечтала убить тебя всю жизнь. За то, что ты убил Уго, за то, что убил Чезаре. Я ненавижу тебя.

Риц с кряхтением приподнялся, преодолевая позывы к рвоте, к воде, умыться, даже помолиться (чего-то вдруг захотелось, уж очень яд едкий попался), подтянул свое плохоуправляемое тело к жене, обнял её со спины и поцеловал в сгиб шеи, туда, где началось тонкое изящное плечо. Его пальцы переплелись с пальцами Алессандры, заговорившей быстро, сбивчиво, но отчаянно откровенно:

— Когда мне было семь, отец вызвал меня к себе в кабинет и подарил котёнка. Маленького черного и злобного зверька, в чем-то бесконечно на меня похожего. Инф подстерегал и царапал меня, даже если я просто мимо проходила. Я каждый день собиралась его убить, а Уго смеялся надо мной и просил не привязаться к нему. Он дословно сказал: “Это всего лишь зверь. Хочешь отпустить — убей”. Когда отец приказал застрелить Инферно, я даже не плакала. Уго подготовил меня и запретил спорить с приказом. Я убила кота быстро и безболезненно. Уго рассказал, что его животное мучали три дня из-за нежелания брата взять на себя эту ношу. Отец называет этот процесс “тренировкой перед принятием фамильяра”. Каждый год мы с Уго встречались на кладбище за склепом Ви Сентов и разговаривали о нашей потере. А три года назад он не вернулся с охоты.