Вызываем огонь на себя
Шрифт:
— Пятнадцать палок! — шептал, стиснув зубы, Ян Маленький. — Баулейтер всыпал мне пятнадцать горячих! Добже! За них мне ответит сам рейхсмаршал авиации Герман Геринг!
А Ян Большой горячо говорил:
— Ребята хотят, чтобы вы и ваши смелые подруги, панна Люся, и русские партизаны в лесу знали, почему мы помогаем вам. С люфтваффе у нас, поляков, особые счеты. Я, панна Люся, своими глазами видел в кровавом сентябре тридцать девятого года, как немецкие «штукасы» — наше польское небо ими кишмя кишело — поливали огнем беженцев на дорогах, били
— И нам от этих «мессеров» и «юнкеров» здорово досталось, — хмуро проговорила Люся.
Удивительно изменилась Люся за несколько дней. Став хозяйкой конспиративной квартиры, она сразу повзрослела на несколько лет.
— Скорей, Ян! — торопила Люся Маньковского. — В «Малютке» говорится, что под Харьковом и Севастополем идут тяжелые бои
— Гитлер еще дьявольски силен, — заметил со вздохом Ян Большой, наблюдая за работой товарища. — И авиация у него сильна. Значит, надо нам здесь, в тылу Гитлера, подрезать крылья люфтваффе. Эти «юнкерсы» бомбили Варшаву, бомбят Москву!… Мы будем драться за вашу и нашу свободу!
Когда план был готов, Люся попросила Яна Маньковского проводить ее через железную дорогу. За путями она остановилась и сказала:
— Ян, оставь меня здесь.
— Почему, панна Люся?
— Так надо.
Ян вернулся, а Люся направилась к дому Ани Морозовой, которая с нетерпением дожидалась ее.
— Сделали?
— Да.
— Здорово! Но работа у нас только начинается!
Вечером Аня встретилась с Яном Маньковским. Он передал ей листки с автобиографиями четырех поляков, согласившихся работать на советскую разведку.
…Поздно ночью Аню разбудил стук в окно. Она спала одетой, на случай бомбежки. Вскочив, вышла в сени. У калитки ее поджидал какой-то человек. На левом рукаве его белела повязка. Подойдя ближе, Аня узнала старшего полицейского Константина Поварова.
— Слыхала, Морозова? Наши опять двух соколов сбили! — сказал он Ане, как только она подошла к нему. И тихо спросил: — Составили?
— Да, план составлен, — прошептала в ответ Аня, — Принести?
— Давай! Я сниму копию, — сказал старший полицейский. — На всякий случай надо передать его и в другое место.
Рокот моторов на аэродроме заглушил их шепот.
Как изумились бы все они — подпольщицы и поляки, — если бы увидели, как она, Аня Морозова, их командир, человек, которому они доверили свою судьбу, свою жизнь, свои мечты, встретилась украдкой с известным во всей сещинской волости изменником и предателем, бывшим командиром Красной Армии, старшим полицейским! И она не только встретилась с этим человеком — с Константином Поваровым, — но и передала ему план Сещинской авиабазы, составленный подпольщиками с таким трудом и пылом, с риском для жизни.
Глава четвертая.
ГРОЗА НАД СЕЩЕЙ
ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ
План Сещинской военно-воздушной базы был передан Марии Иванютиной — связной Ани в деревне Сердечкино. Двадцативосьмилетняя солдатка запрягла лошадь, поцеловала на прощание своих девочек, четырех и пяти лет, и, кинув на подводу пилу и топор, в лаптях, в деревенской одежде, отправилась будто бы за дровами в лес. Дети проводили мать до околицы и долго махали ручонками. Мария Иванютина с трудом сдерживала слезы. «Если что случится, — успокаивала она себя, — соседи не оставят ребят в беде. Ведь все Сердечкино знает, что муж у меня был коммунистом, но никто немцам не выдал!»
Тридцать километров гнала Мария Иванютина лошаденку, и та была вся в мыле, когда из-за кустов на опушке вышел невысокий молодой разведчик с автоматом «ППШ» на груди.
— Здравствуйте, Мария Давыдовна! — Это был Аркадий Виницкий. Своим ребятам он крикнул: — А ну, живо! Напилить и нарубить Марии Давыдовне самых лучших дубовых и кленовых дров!
Разведчики — Поздняков, Тарасов, Пащенко, Новиков, Ширягин, Игумнов — взялись задело. С Виницким остался только его помощник, старший лейтенант Иван Казаков, или «Седой чекист», как звали в разведке этого чуваша из Алатыря.
К Иванютиной подошла с протянутой рукой десантница-москвичка Шура Гарбузова. Эта маленькая веснушчатая девушка уже не раз встречалась на явочной квартире в Сердечкине с Марией Давыдовной. Через нее связалась она с Варварой Киршикой, а потом уже с Аней Морозовой и поляками.
— Ай да поляки! Ай да девушки! — в восхищении проговорил лейтенант Аркадий Виницкий, познакомившись с планом авиабазы. — Здорово! Погляди-ка, Седой! Да они сами не знают, какие они молодцы, эти мушкетеры! Да этому плану цены нет ни в рублях, ни в рейхсмарках. Передайте им, Мария Давыдовна, наше большое партизанское спасибо!
План авиабазы был подробным и точным. Ангары, штабы, дома офицеров летного состава, солдатские казармы, управление технического обслуживания, техрота, аварийная служба, автоколонна, ремонтные и подсобные мастерские, склады горючего и смазочных материалов, боеприпасов, обмундирования и продовольствия, железнодорожный батальон, части зенитной артиллерии, подразделения ВНОС, строительный батальон. Даже клубы, казино, солдатские столовые, кинозалы… Особо были отмечены лагерь военнопленных и поселок, и для верности Аниной рукой было написано: «Здесь бомбы не бросать!»
В обработке разведданных приняли участие партизанские командиры и комиссары: Данченков, Гайдуков, Лещинский. Особенно ценную помощь оказал майор Рощин, бывший флаг-штурман, ставший партизаном. К этому времени но приказу Большой земли, не дойдя до Десны, он вернулся с отрядом из прифронтового района в Клетнянские леса, на прежнюю базу.
Радиограмма была составлена опытным штурманом по всем правилам: «На аэродроме 230 самолетов, из них до 170 бомбардировщиков, рассредоточены группами по краям рабочей площади. Наибольшее количество южнее центра аэродрома 800-900 метров. Наивыгоднейшее направление захода — курс 130…»