Взгляд с обочины 3. Аглон
Шрифт:
Майтимо взял вторую дощечку, тронул пальцем такие же пазы и выступы на ней и аккуратно установил её на первую. Подобрал лежащий у колена деревянный брусок и прошёлся, постукивая через брусок вдоль всего верхнего края вертикальной дощечки, плотно усаживая её в пазы. Деревянный молоток, лежавший чуть в стороне, похоже, именно для этой цели, он брать не стал, обходясь протезом.
– Ты что-то ещё хотела или просто интересно? – доброжелательно спросил он, видя, что Хисайлин не уходит, и от этого приветливого тона она опять заранее почувствовала себя сволочью.
– Да, - сказала она всё-таки
– Личный?
– немного удивлённо переспросил Майтимо, откладывая брусок.
– Ну что ж, задавай, постараюсь ответить.
– Я заранее прошу прощения. И пойму, если ты не захочешь отвечать.
Майтимо продолжал смотреть с тем же лёгким удивлением и вежливой готовностью помочь. Пока она не задала, наконец, вопрос.
– Ты не знаешь, что случилось с теми из твоих верных, кто тоже попал в плен? Ты видел их потом?
Теперь он помрачнел. Бездумно переложил с тихим стуком одну из дощечек, прежде чем заговорить.
– Ты об Элесорно спрашиваешь?
– Да. Хотя и о других есть кому беспокоиться.
О других просто не решались спрашивать, только между собой обсуждали – ещё с Митрима, - гадая, удастся ли если не увидеть их, то хотя бы узнать, что с ними стало.
Майтимо молчал, и Хисайлин начала уже думать, не пора ли извиниться и тихо уйти, когда он вынырнул из своих мыслей и снова взглянул прямо.
– Элесорно я там не видел. – Он уже не хмурился, и голос звучал ровно.
– Остальных… видел некоторых.
– Кого? – тихо спросила Хисайлин, понимая, что она второй раз заговорить на эту тему не решится, а другие – тем более.
Майтимо молча уложил в будущий шкафчик остальные дощечки, брусок, молоток – и встал вместе с ним, расправляя плечи.
– Это неважно. Все, кого я видел, умерли. И я не буду вам рассказывать, как.
Он наклонил голову вместо прощания и ушёл в дом, прежде чем Хисайлин подобрала слова извинений.
Хуже того, ей этот разговор тоже ничего не дал, кроме чувства вины. Наверное, стоило ощутить облегчение, что Элесорно, возможно, ещё жив, но вместо облегчения только копилась усталость, и всё чаще казалось, что любая определённость лучше, чем такое безнадёжное ожидание.
С тех пор определённости не добавилось. А тут ещё Тинто со своими новостями…
До башни было всего несколько часов, но пока они ехали, короткая летняя ночь уже начала таять, трава по сторонам от дороги поседела от росы, а каменистая земля под копытами – потемнела. Небо понемногу бледнело, между холмами лентами вился в безветрии туман, дырявясь об редкие кусты и вытягивая кое-где прозрачные усы вверх. Над голой каменистой вершиной впереди он поднимался особенно высоко и плотно, но Хисайлин, задумавшись, не особенно обратила на него внимание, пока туда не стали один за другим поворачивать головы все остальные. И почти сразу дорога вышла на гребень, и стало видно, как она вьётся по этому гребню дальше, к почти чёрной на фоне розоватого неба башне и растущему за ней столбу дыма. Не слишком густому, но всё равно слишком тёмному для обычного костра.
***
Под утро Тинто разбудила мама с вопросом, откуда над башней столько дыма, по-прежнему ли туда нужно ехать и можно ли
Снизу доносились подозрительные звуки, и Тинто не поленился выглянуть с края настила, пытаясь высмотреть что там шуршит в темноте. Но увидел только лампу на ящике и скучающего Танверо, который задрал голову, услышав шорох наверху, и успокаивающе зевнул. Тинто повозился ещё, глотнул воды, разбудил Хельянвэ и Тьелперинкваро, чтобы сообщить им о приближении отряда, которые оба ограничились скучным “хорошо” и сразу легли обратно – а Тинто остался недоумевать: как можно спать, когда тут такое?! Но через минуту тоже заснул.
Впрочем, уже через час утро окончательно наступило. Тьелперинкваро, похоже, удивился, увидев во главе отряда целого Майтимо, а Хельянвэ, похоже, наоборот, но времени собраться с мыслями им обоим не дали, требуя отчёта куда делась охрана, есть ли потери, что случилось и в каком порядке.
Вокруг сразу стало шумно. От конюшни снова слышно было лошадей, чуявших, что с прежними здешними жильцами случилось нехорошее, и потому дуривших. Целитель смотрел раненых – и, менее охотно, пленных, из которых половина, оказывается, успела за ночь тихо помереть. Вокруг все обменивались новостями со всеми, Тинто думал было послушать разговор Майтимо с Хельянвэ – пока не заметил возле лошадей маму.
– Вы уже сами справились, я смотрю? – слегка улыбнулась Хисайлин, наобнимавшись и убедившись, что всё хорошо, как будто он смог бы скрыть что-то при осанвэ.
– Справились, - кивнул Тинто и обиженно напомнил: - Я же говорил, что всё в порядке.
– Ты говорил, что вы без охраны, а под окнами орки. У меня немного другие представления о порядке. Что с ними случилось, кстати? – она оглянулась к навесу, куда вытащили всех пленных, включая мёртвых.
– У вас кончились стрелы, и вы топили их в спирте?
– Они сами топились, - фыркнул Тинто.
– Зачем-то. Спасибо, что так быстро передала всё лорду… Но тебе вообще незачем было ехать.
– Как же незачем? Тогда с вами связаться нельзя было бы, как оказалось. Да и мне спокойней, чем сидеть и ждать.
– Ну просто если бы тут был бой…
– …то я постояла бы в сторонке, - спокойно закончила за него Хисайлин.
– А до того отряду полезно было бы узнать, что впереди бой.
– Я понял, - вздохнул Тинто. – Спасибо, - обнял. Осознавать, что за тебя переживают, всё-таки было больше приятно, чем обидно.
– Уж удрать верхом я бы точно успела. Ну так ты расскажешь, что происходило-то?
– Да ничего не было. Они появились непонятно откуда, мы успели закрыться в башне.
– А зачем они спиртом отравились?
– Я не знаю, мам. Мы вышли, а они уже такие, - пожал плечами. – Может, они сами объяснят?
– Если будет, кому, - Хисайлин с сомнением посмотрела в ту сторону.
– Целитель говорит, у них что-то с глазами теперь – у выживших.
– Ещё бы. Если бы он хоть винный был… А что с ними делать теперь будут?