Взмах веера
Шрифт:
Но был в копилке киашьяров еще один случай, оставивший шрамы. Правда, это были невидимые шрамы, ощущавшиеся лишь как след в воспоминаниях.
В тот день Кланту пришло в голову, и братья задумали увидеть Оракул. Во все времена заглядывать в зеркальные воды боялись, но мальчикам казалось, что взрослые скрывают от них что-то важное. Тогда им казалось, что Оракул нужно перенести наверх, в тронный зал, чтобы отец мог каждую минуту узнавать что-то новое. Им не верилось, что за всю свою долгую жизнь Эдин видел отражение лишь трижды, а все остальное
Узнав все, что было возможно выведать из приносимых гэллами книг, киашьяры выждали подходящего момента и отправились вниз. Уверенный в долгом путешествии, Рэнд захватил завернутый в платочек пирожок, в итоге позабыв его на вершине лестницы в подземелье.
Гордые собственной ловкостью и героизмом, легарды подкрались к Оракулу с двух сторон и, неуверенно встав на цыпочки, заглянули в чашу. Расширившимися от ужаса глазенками они несколько минут наблюдали картины своего будущего, а потом одновременно отстранились и переглянулись.
Те видения стали первым случаем в жизни, когда они не рассказали друг другу, что видели.
Еще раз переглянувшись, киашьяры подступили к широкому блюду — чаше, служившей пристанищем Оракулу Зеркал, стараясь не смотреть на вспыхивающие на стенах узоры с вплетенными в них словами. Кланта всегда настораживало упоминание в книгах, что надписи, не смотря на язык изображения, всегда понятны любому, даже человеку. Возникало ощущение, что магия Оракула заглядывает в душу каждого, кто решил заглянуть в зеркало.
Блондин усмехнулся, вспомнив свое видение. Тогда он был еще очень мал и ничего не понимал, а рассказывать кому-то из взрослых казалось глупым. Поэтому однажды ночью, не сказав даже Рэнду, Клант совершил повторную попытку разобраться в видении.
Оракул лукавил, как в первый, так и во второй раз, не говоря точно, кому из братьев достанется трон, но мелкие подсказки дали знать легарду, что его минет участь правления королевством и ворох обязанностей.
Склонившись над чашей, почти окуная в нее длинные светлые пряди волос, Клант долго смотрел на движущиеся образы, среди которых постоянно мелькал Рэнд. По всему выходило, что судьбы киашьяров связаны навсегда, так что и не понять, где одна ниточка пути, а где другая.
— Рэнд, — отвлекшись от воспоминаний, спросил блондин, — а что ты тогда увидел в отражении?
Легард странно посмотрел на брата, будто опасался ему что-то говорить, но потом со вздохом произнес:
— В первый раз, вместе с тобой?
— А был еще один? — насторожился Клант.
— Был, — неуверенно кивнул киашьяр. — На следующий день.
Клант расхохотался:
— Мы все же, пусть и не близнецы, но повязаны навечно! Я вернулся сюда той же ночью, чтобы понять видения.
Рэндалл облегченно улыбнулся и, шагнув к блондину, крепко обнял его, потрепав по волосам.
— Эй! — вскрикнул Клант, отстраняясь. — Ты ж знаешь, что я такое не люблю.
— Мне нравится над тобой издеваться, — признался Рэнд. — Так что ты увидел?
— Я первый спросил, — обиделся Клант и шагнул на возвышение перед Оракулом.
— Да давно это было… — отмахнулся Рэндалл. — Многое так и не сбылось или сбылось не так.
— Ну, хоть что-то расскажи, — взмолился киашьяр.
— Я тогда видел, что тебе будет угрожать какая-то опасность, от которой мне придется тебя спасти. А оказалось, что именно ты спасал мою жизнь.
— Многое еще может перемениться, — назидательно помахал пальцем Клант и положил ладони по обе стороны от чаши на каменную колонну. Рэнд сделал тоже самое, и братья замолчали, думая каждый о своем.
Клант старался думать о деле, ради которого они оба сюда пришли, но мысли все время сворачивали к тому, что случилось всего несколько часов назад.
«Рэнд, а у тебя когда-нибудь было такое, что один момент будто ускользает, скрывается в тени, не дается в руки? — решил киашьяр нарушить молчание. — Будто сон, который невозможно вспомнить днем. Или догадка, появившаяся и пропавшая бесследно».
Легард поймал взгляд брата, пожал плечами и осторожно спросил:
— Почему ты спрашиваешь?
— Вряд ли стоит идти с подобными вопросами к кому-то, — горько усмехнулся Клант. — Нора обязательно посоветует мне пропить какой-нибудь из своих гадостных отваров.
«А если отвар предложит Эмма?» — с хитрым прищуром уточнил брюнет.
— Зачем ты спрашиваешь, если и так додумал ответ? — с досадой наклонив голову на бок, просопел Клант.
— Чтобы ты сам ответил себе на вопрос, — отозвался киашьяр, проведя пальцем по краю чаши, где на ней был маленький острый скол.
Клант отступился и отвернулся, не желая смотреть брату в глаза. Его спина, обтянутая серой тканью камзола, выдавала все напряжение и неуверенность легарда.
— Зачем? — едва слышно спросил он и, подойдя к стене, уперся в нее ладонями. — Зачем мне это делать?
— Ты должен сам понять, чего ты хочешь, — выждав несколько секунд, ответил Рэндалл.
— Давай сейчас не будем об этом, — попросил Клант и тяжело вздохнул.
— Однажды тебе придется ответить на этот вопрос самому себе и смириться, — с тревогой следя за братом, все же озвучил Рэндалл.
— Смириться? — переспросил Клант и обернулся, непонимающе воззрившись на киашьяра.
— Какое бы решение ты не принял, оно будет тяжелым, — напомнил Рэнд. — И ты не будешь до конца уверен, что поступаешь правильно.
— Мне противно думать, что ты будто бы знаешь все наперед, — вздохнул Клант и вернулся к Оракулу, — даже то, что именно я выберу.
— Брат…
— Нет, не говори больше ничего, — махнул рукой блондин. — Пусть лучше мне будет неведомо, что ты хочешь мне сейчас сказать. Пусть лучше этот выбор будет лишь мой. И пусть… И пусть в случае чего я буду виноват только перед собой.