Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Симпатии дочери к Голливуду и отвлеченное устремление к карьере режиссера я поощряю, хотя считаю Голливуд крупным вычетом из культуры цивилизации. Но пускай хоть это… Всякого рода богему я терпеть не могу: насквозь лживый, опьяненный своим успехом и якобы избранностью народ. Если, конечно, успех состоялся. Мы позволяем им существовать в целях нашей пропаганды. По сути же они - подонки и наросты. Все эти звезды, а вернее, метеориты, - абсолютно распущенные типажи. Многие из них погрязли в наркотиках и содомском грехе. Спрашивается, какие высокие образы они способны создать? Простой фермер, сталевар и даже мусорщик мне куда ближе. Они встают рано, ложатся поздно, они в трудах, они
А что ждет наших девочек, чье сознание исковеркано «новой культурой»? Иногда, заглядывая в будущее, я вижу дочь одинокой, издерганной, возможно, бездетной. Она куда смышленее моей жены, а значит, если выйдет замуж, то будет спать с чужими мужьями, наплевав на своего. А может, никогда и не выйдет. Станет чьей-нибудь подругой, потом подругой другого, третьего, а после - несчастливой матерью, которая будет ладить со своими детьми не лучше, чем я со своими. И я не ведаю, как ей помочь. Я не могу бороться с целым пластом сознания новой эпохи. Сознания, отравленного ядом компьютерных миров. Кнопп в таком же положении. Ему еще хуже. Я бы не потерпел дочь с лиловой головой и с железками по краям всякого рода отверстий.
Мы не общаемся со своими детьми. Мы перекрикиваемся с ними через пропасть. Между нами не разница поколений, а разница эпох. Докомпьютерной и послекомпьютерной. У нас разный архетип. Мы сосуществуем, потому что нам некуда друг от друга деваться. Я слышал версию, будто в загробном мире души людей собираются в общности сообразно тем временам, когда они были на земле. Там, видимо, попросторней.
– Я не знаю, что ее интересует и интересует ли ее что-либо, - откликаясь на мои мысли, произносит Карл.
– Замуж не собирается выходить?
– Она выходит.
– Да?!
– Да, понемногу, - усмехается он.
– Я отдал ей половину дома, так что… Встречаемся на кухне. Не понимаю… - Горько качает головой. – К ней ходят волосатые дохляки в пиджаках из змеиной кожи, в ковбойских сапогах и в каких-то железных цепях до пупа. Я тут говорил с одним. Он не знает, чем вольт отличается от ампера. В их головах – мрак. Мне кажется, поменялось качество не только вещей, но и людей. Германскому и английскому всюду предпочли китайское. У меня коллекция уникального инструмента. Бесценного. Изобретенного лично мной. Я с ужасом думаю: что с ним будет, когда я помру?
Я тоже задаюсь вопросом, что будет после моей смерти с моими деньгами, заработанными с таким трудом. Барбара, возьмись она за дело, тут же себя обанкротит, такие, как Пратт, съедят ее за месяц; Нина не интересуется деньгами в принципе, они для нее – данность; малолетний Марвин готов купить за миллион новый велосипед, лишь бы было на нем побольше сияющих катафотов. Да, собственно, и мои ли теперь это деньги? Они попросту часть финансовой системы государства. Нового, чуждого мне. Старое я уже потерял, оно осталось лишь в моей памяти. И теперь, неизвестно зачем, я пытаюсь спасти эту новую страну, приноравливаясь к ее обитателям, не знающим ни прежних наших президентов,
Я с сочувствием сжимаю плечо Карла, а затем подхожу к окну. Пора менять тему.
– Прелестная погода, - рассеянно произношу я, глядя на подернутые золотой поволокой листья платанов в садике за окном.
– Погода скоро изменится, - с многозначительной нотой заявляет Кнопп.
– Да, не успеем оглянуться, а уже зима…
– Причем здесь зима? – морщится он презрительно и закуривает новую сигарету. – Скоро нас всех затопит к чертовой матери, вот что.
– Ты о глобальном потеплении? – спрашиваю я.
– Кому потепление, кому похолодание, - отвечает он. – Северный полюс превращается в снежную кашу. Как и Антарктида. А значит, надвинется холод. И вода. Как бы от Штатов не остались отдельные острова, вот о чем я думаю.
– Да, исчезает Гольфстрим, - вставляю я. – Чем закончится дело – неясно.
– Гольфстрим – не причина, - высказывается Кнопп.
– Ну еще всякие выхлопы, парниковый эффект… - проявляю я осведомленность.
– Под землей!.. – восклицает он и тычет пальцем в пол.
Я растерянно следую глазами в направлении его жеста.
– Да-да, главные процессы идут под землей. Океан теплеет от беспокойства магмы, и это основная причина. Мы ошибались в оценке массы Земли на порядки. А на самом деле мы живем на скорлупе, вот так. Причем растресканной. – Он глубокомысленно поджимает губы. Рта у него теперь нет. Подбородок, переходящий в нос.
– И что же? – с беспокойством спрашиваю я.
– А то, что, если прибавить больше газа на плите, яйца вскипятятся быстрее, - отвечает он, руководимый, возможно, ассоциацией с дверью и пыткой. – Процесс может пойти лавинообразно. Так что насчет прелестной погоды, Генри, не надо…
– Это вероятность не большая, чем та, что на нас сверзится астероид, - возражаю я.
– Когда-нибудь он обязательно сверзится, - парирует Кнопп. – Вопрос времени. И массы! – Поднимает палец. – Возможно, возникнет вторая луна…
– То есть?
– А что есть наша луна? – устремляет он на меня снисходительный взгляд. – А? Это осколки Земли после того, как в нее угодил громадный булыжник, который в свое время был частью разлетевшейся в глубинах галактики планеты. Луна – спрессованные гравитацией обломки и пыль. Она же пустая, как консервная банка. Когда наши ребята, высадившись, попрыгали на ней, сейсмодатчики зашкалили!
Я принимаю заинтересованный вид, хотя подтопление суши мировым океаном и падение на планету небесных тел заботит меня куда меньше, нежели случившееся ограбление. И вообще надо отправляться в Вашингтон. И думать, кого посылать в Россию на поиски этого проклятого паркетчика.
Карл между тем развивает рассуждения на всякого рода вселенские темы.
– Говорят, мы хотим вывести на орбиту дежурную ядерную ракету для астероидов? – спрашивает он.
Я киваю.
Такой проект действительно существует. И я очень надеюсь на участие в нем. Равно как и Пратт. Однако надеюсь, что прежде, чем ракета, снабженная моими двигателями, будет на орбите, Пратт к тому сроку окажется, как говорится, на луне. Стараниями Алисы. Надо бы ей позвонить. Но не до того. История с сейфом совершенно выбила меня из колеи.