Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Сев за стол, несколько остываю. И тоскливо сознаю, что у меня просто черная полоса. Надо посмотреть гороскоп. Я верю в астрологию. Но вовсе не как в науку. Или в нечто сакральное. Я руководствуюсь разъяснениями Кноппа, родившегося, кстати, под знаком Рака. И точно данному знаку соответствующему. Кнопп объяснил, что каждая планета обладает собственной энергией и определенной суммой излучений. В свою очередь – Вселенная – довольно-таки упорядоченный организм, где все между собою теснейшим образом связано. Таким образом, младенец, формирующийся в чреве матери, естественно подвержен влиянию планет в том или ином их расположении относительно Земли. Отсюда – весьма ярко выраженные типы
А потому еще раз заставляю себя успокоиться. Разбитые клоуны и стеллаж – не худшее из бед. Это вообще мелочь по сравнению с той угрозой, что нависла над моей головой.
В кабинет входит молодой человек, ему едва за тридцать. Хорошо сложен, походка его легка, как у балетного танцора, в покатых плечах – уверенная сила; черноволос, слегка смугл и чертами лица напоминает итальянца. Он хмур от осознания своей вины, но держится с достоинством. Невольно вспоминается потеющий пришибленный Ричард. Этот – иной.
– У нас плохо начинается знакомство, мистер Уитни, - говорит он. – Но я готов отработать за все, что разбил. Пожалуйста, назовите сумму.
У него сильный акцент. И корявое построение фраз. Но свои мысли он доносит довольно складно.
Внезапно вся моя злость испаряется. Я чувствую, что парень и в самом деле немало удручен. И готов отплатить за свою неуклюжую выходку всем, чем располагает. Только чем он располагает?
В этот момент мне снова звонит секретарша Большого Босса. Словно читая мои мысли, она сообщает, что за приют постояльца мне направлен чек.
Двадцать тысяч долларов. Невелики деньги, но да ладно.
– Меня просили приютить вас, - холодно говорю я. – Рассчитываю, что вы расскажете мне о тех обстоятельствах, благодаря которым здесь очутились. И вообще о дальнейших планах.
– Я думаю, об этом вам надо говорить с теми, благодаря кому я здесь оказался, - парирует он.
Вот, хам! И, главное, цедит слова таким тоном, будто я ему чем-то обязан!
Мною овладевает буквально бешенство. Я сжимаю зубы. Предложить ему переехать в отель? Но Большой Босс, как понимаю, против этого. Вернее, те, кто ходатайствовали перед ним за этого барбоса.
Судя по нескольким шрамам на лице, этот парень побывал в переделках. Кстати, меня просили позаботиться о его ранах. Но сочувствия и почтения к его боевому прошлому у меня нет. Он разрушитель по самой своей сути. Террорист и душегуб. Хотя бы судя по той информации, что предваряла его появление здесь.
– Если в моем доме из-за вас произойдет еще хоть какой-нибудь инцидент, - говорю я, - вы будете лететь отсюда дальше, чем видеть открывающиеся пейзажи. Вон.
– Я прошу поселить меня в отеле и предоставить мне счет с указанием вашего адреса, - произносит он. – А в таком тоне говорите с прислугой.
Я выдерживаю весьма трудную для меня паузу.
– Хорошо, я погорячился, идите, - роняю сквозь зубы. – К сожалению, речи об отеле вестись не может. За остальное, надеюсь, сочтемся.
Он уходит, а я набираю телефонный номер Большого
Суть моей речи: ваш протеже - косноязычный хам, бандит, разворотил мне уникальную коллекцию… И, главное, кто он? Если бы родная кровь, близкий человек… Да и то…
– Генри, если помните, никто не настаивал на том, чтобы вы его приютили его у себя, - говорит Большой Босс.
– Да, я сморозил глупость, - признаюсь я.
– Ну, потерпи его день, два, пускай ребята определятся, что с ним делать…
«Ребята» - наверняка наши бодрые злодеи из разведки.
– Так вот пусть они поторопятся! – заявляю я с ехидцей. – У меня здесь не притон для отребья. И если он настолько ценен…
– Сомневаюсь, - перебивает Большой Босс. – Я думаю, совершена досадная ошибка. Не понимаю, к чему этот отработанный материал. Я, правда, не вникал, какие на него имеются виды… Но после нашего разговора вообще не усматриваю целесообразности его присутствия… Где либо. Ты меня понял?
– Эта проблема возникла помимо меня, и пусть она будет решена также помимо меня, - равнодушно заявляю я. И прерываю связь.
Теперь на душе моей пакостно и меня гложет досада. Моя горячность может стоить этому парню головы. По сути, я объявил, что он для меня – никто, лишив его всякой защиты. И его ближайшее будущее, скорее всего, плачевно. По заслугам, вероятно. Но мне неприятно, что в моем доме - потенциальный смертник. И что моя жена воспринимает его и в самом деле, как родного племянника, я это почувствовал.
Она добрая, Барбара. Помню, капотом машины я зацепил взлетающего с асфальта голубя. И сломал ему крыло.
Она заставила меня отвезти птицу к ветеринару. Но голубь по дороге сдох. И весь вечер она рыдала, не в силах простить нам случившееся. Она очень набожна, и каждую неделю ходит с Марвином в церковь. Нина и я - люди верующие, но, увы, не религиозные. Молиться за нашу семью мы предоставляем усердной в таком занятии мамочке. Кроме того, я с недоверием отношусь к нашим американским церквям, превратившимся в откровенные коммерческие предприятия, где принцип наживы получает свою лицемерную индульгенцию. Моя женушка-идеалистка предпочитает закрывать на это глаза. Думаю, ее европейские корни питает христианский идеал, к которому она бессознательно и постоянно устремлена. А наша страна уже давно не христианская. И те, кто называет события одиннадцатого сентября началом войны ислама против христиан, уж в данной-то формулировке заблуждаются наверняка. Так или иначе, но церковь, какой бы ущербной она ни была, для Барбары - оплот. К тому же, материальные основы бытия для нее глубоко вторичны. Уверен, окажись она в нищете, в ее сознании мало бы что переменилось. По крайней мере, унижаться за кусок хлеба насущного она бы не стала. Это вызывает во мне бесконечное уважение к ней, и порой я даже сознаю собственную ущербность, выраженную в моих приспособленческих способностях, отдающих ловкачеством плебея. Я откровенно презираю тех, в ком обнаруживаю подобного рода качества, хотя таких - большинство.
Я должен пойти к Барбаре. И проявить великодушие, сказав, что я прощаю этого залетного племянничка. Хотя – враки, пусть бы проваливал…
Но надо набирать очки.
Редкий момент, но сегодня я хочу оказаться в постели с женой. Именно с ней. Кстати, я не люблю ни с кем, кроме жены, проводить всю ночь. Даже с Алисой не люблю.
Моя снисходительность положительно скажется на ее отзывчивости. Главное - не переусердствовать в роли покладистого малого. И весомо обозначить свой тяжкий внутренний путь к обретению прощения. Иначе – прошло безболезненно это, пройдет и другое!