Взорвать Манхэттен
Шрифт:
– Сейчас я выпишу вам пропуск, - начал он, но я его перебил:
– Я только с самолета, здорово проголодался, так что – приглашаю пообедать. Тем более, рабочий день на исходе.
Подполковник не заставил себя уговаривать.
В ресторан поехали на его машине – потертом, пыльном «Опеле».
Я неплохо знаю нашу милицию и ее социальные срезы. И сразу понял, что Укрепидзе находится на должности престижной, но далеко не хлебной. О чем говорил весь его облик. Ведя американское направление, от взяток и подачек он был, естественно,
На его вопрос, откуда мне столь хорошо известен русский язык, я ответил, что являюсь лицом славянского происхождения, отпрыском эмигрантов, занимался бизнесом на Украине и в Литве.
Он обратил на меня взгляд, полный снисходительной иронии, и, правильно взгляд истолковав, я, поморщившись, категорически уверил его, что к шпионажу не имею ни малейшего отношения. Подобная ремарка его сомнений не рассеяла, но вставить ее я посчитал делом необходимым, - все-таки, маленькая, но полезная заноза в его мозгу…
Усевшись за стол, я сделал заказ, и сразу же приступил к делу.
– К вам пришел запрос на некоего Жукова, - сказал я. – Это преступник, ограбивший моих родственников. И здесь я по их поручению.
– Да, но… - Укрепидзе опустил глаза долу.
– Что «но»?..
– Мы найдем его, предположим, - кисло пояснил он. – Но и что дальше? Если пойдет в отказ, начнется волокита. Виновен или нет, - попробуй докажи.
– А как насчет его экстрадиции в США?
– Российского гражданина? На моей памяти такого не было. Тут нужна самая теплая забота со стороны Генеральной прокуратуры.
– Такую заботу несложно устроить, - сказал я, прикинув финансовые возможности мистера Уитни. – Но у нас иные задачи. Этот Жуков похитил некоторые семейные реликвии. Хотелось бы их возвратить. Путем переговорного процесса. А запрос можно аннулировать хоть завтра.
Глаза Укрепидзе, по-прежнему устремленные куда-то под стол, сузились в напряженном раздумье.
– А вот горячую заботу о компенсации ваших усилий я беру на себя, - вставил я. – И условия компенсации хотел бы оговорить.
– Запрос пускай остается в силе, - откликнулся он. – Он как раз не помешает. Есть запрос, есть основания для работы. – И – выжидательно замолчал.
– Меня интересует сумма оперативных расходов, и каким вам видится гонорар, - сказал я. – Смелее, товарищ! Провокаторов здесь нет.
– Хорошему милиционеру нужна хорошая машина, - произнес Укрепидзе с уверенностью.
– Надеюсь, здесь не имеется в виду «Бентли» или «Феррари»?
– «Тоета-Королла», к примеру.
– Прекрасный выбор.
– Ну, и пятерочка на расходы…
– Пусть будет десяточка, иначе захвораете от скромности.
– Мне нравится такой подход, - сказал он. – Только есть всякие «но». За Жуковым мне придется бегать самому. Если дело пустить на волю волн, оно причалит к результату невесть когда. Или надо простимулировать еще парочку толковых ребят.
– Я тоже готов помочь, - сказал я. – Причем, на общественных началах. Не сидеть же сиднем у телевизора.
– Тогда завтра же и начнем, - согласился он. – Можно, кстати, на «ты».
– Нужно. Связь по мобильному?
– Я тебе дам другой номер, - стесненно кашлянул он. – Рабочий телефон очень плохой, домашний – громче некуда, основной мобильный – вообще уши мира…
– Еще бы! – усмехнулся я.
– Общение с американскими шпионами даже по разрешению свыше, требует потустороннего контроля. Угадал?
– Неусыпного, - подчеркнул он глумливо.
– Кстати, - сказал я. – Дальнейшее прохождение нашей дружбы предполагает доверие. И если вдруг вам придет в голову знакомить меня с вашими товарищами из всяких соседних служб, вы меня здорово обидите. Запомните: мои задачи просты: найти жулика и отобрать у него украденное.
– Я не дешевка, которая пытается выслужиться, - сказал он с негодованием, и даже попытался встать из-за стола.
Я понял, что переборщил.
– Дело в том, - поправился доверительно, - что меня таким образом пытались подставить на Украине, и я просто взбешен… А тут – дураку ясно, что полицейский, работающий с иностранцами, как это у вас… Имеет кураторов, вот.
– Да хрена ли с них толку, с этих кураторов, - покривился он. – Одна головная боль. С их благодеяний себе шубы не скроишь.
Я протянул ему конверт.
– Здесь – московские связи Жукова. Прижали в Штатах его супругу, она все и сдала.
– И какие же семейные реликвии утянул этот Жуков? – спросил Укрепидзе, перелистывая документы.
– Узнаешь в свое время, - пообещал я, не веря ни языку, ни ушам своим.
Добившись взаимопонимания с ключевой фигурой в исполнении своей миссии, я тронулся домой, но, когда такси проезжало мимо родного района, где я вырос, попросил водителя остановить машину.
Ленинские горы. По-нынешнему – Воробьевы. Старинное название им возвратили по праву, но прежнее наименование устойчиво пребывало в моем сознании. Трудно отказаться от того, что было заложено в тебе с детства.
Дом мой был неподалеку, но навестить его я, понятное дело, не мог.
Облокотившись на мраморный парапет, я, обозревая столицу с вышины, невольно примечал знакомые тропки бывших лыжных спусков, по которым гонял в детстве; покосился на церковку, куда прилежно ходила каждую неделю бабушка… Сколько лет прошло с той поры!
Хотел зайти в церковь, но передумал, пораженный неприятным открытием: асфальтовой площадкой на месте могил, располагавшихся ранее рядом с храмом.
Заасфальтированные могилы! И вспомнился католический храм в Манхэттене, неподалеку от Уолл-стрит, в самом сердце столицы мира, возле которого остановилась на светофоре наша машина. Рядом с ним – кладбище с ухоженными могилами еще восемнадцатого века. Вот и вся разница…