Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»
Шрифт:
Премьер-министр Самарас и управляющий Стурнарас развели костер в нашем доме, спровоцировав банковский кризис, и нам требовалось потушить это пламя – и одновременно вести переговоры с могущественными иностранными кредиторами, которые фактически не желали получать обратно свои деньги. Между тем наш собственный центральный банк, Европейский центробанк, греческие олигархи и даже средства массовой информации усиленно подбрасывали дровишек в этот костер. Нашим единственным союзником против их альянса оставался потрепанный, сытый по горло ложью, но, как мы надеялись, не утративший решительности демос.
Правда без страха
С тех самых пор, как Греция угодила в кабалу благодаря задолженности, которую невозможно было погасить, меня выставляли глупцом. Представители истеблишмента называли меня так, поскольку я не соглашался признавать, что отказ от «спасительных» кредитов непременно повлечет за собой выход из еврозоны. Демонстрируя трогательное двухпартийное единодушие, многие левые тоже попрекали меня глупостью по аналогичной причине: они полагали, что моя заветная цель заключается в избавлении Греции от евро.
Это поистине невероятное единодушие правых и левых показывало грекам, что им предстоит простой выбор: смолчать и остаться в долговой тюрьме, но при нескольких евро в кармане, или выйти из еврозоны (а также, возможно, из состава Европейского союза). Расходясь во мнениях относительно того, какой из двух вариантов предпочтительнее, «Тройка» и ее греческие сторонники, греческая коммунистическая партия и члены левой СИРИЗА сходились в одном: Варуфакис в лучшем случае полезный идиот, призывающий мятежное население Греции к признанию катастрофического поражения (точка зрения непримиримых левых), а в худшем случае – опасный нарциссист, чуть ли не агент сатанинских сил, желающий дестабилизировать Европу по наущению Джорджа Сороса и прочих американо-еврейских противников евро (инсинуации истеблишмента). Эти две точки зрения добивались невозможного: одновременно рисовали одного и того же человека врагом «европейской» Греции и агентом Брюсселя.
Памятуя о реальных опасностях, которые способно породить это могучее единодушие, я в начале 2014 года написал книгу, опубликованную на греческом языке под названием «История спасения Греции». В книге я повторил тот довод, который отстаивал на протяжении многих лет: Греции ни к чему стремиться к «Грекситу», она должна добиваться справедливого соглашения в рамках еврозоны. Это вполне осуществимо, пускай придется немало потрудиться, если нас не запугают угрозы принудительного «Грексита».
За неделю до всеобщих выборов, назначенных на 25 января 2015 года, я представлял эту книгу в афинском концертном зале «Мегарон» сотням человек – а еще двести тысяч наблюдали за презентацией дистанционно. Это было мое единственное предвыборное мероприятие, поэтому я воспользовался случаем, чтобы изложить слушателям свои цели и стратегию переговоров (в точности так, как было с Алексисом, Паппасом и Драгасакисом). В завершение я сказал следующее:
Единственный вывод, который можно сделать сейчас, состоит в том, что, если капитуляция не начнет нас пугать сильнее, чем «Грексит», нам нет смысла вести переговоры с ЕС и МВФ. Если СИРИЗА, глубоко в своей партийной душе, полагает, что «Грексит» хуже нового кредита, ей проще сдаться заблаговременно или даже попросту не побеждать на выборах. Это не означает, что мы должны хотеть «Грексита», должны предпринимать шаги в его направлении. Это означает, что у нас нет другого способа обеспечить себе достойное соглашение в рамках еврозоны, кроме как предъявить нашим кредиторам умеренные предложения относительно компромиссной новой сделки, демонстрируя готовность не капитулировать под угрозой «Грексита».
Если рассуждать о вероятных предпочтениях наших кредиторов, я действительно считаю, что «Грексит» – пустая угроза, ибо он обойдется ЕС в сумму около триллиона евро, которые придется списать как государственные и частные долги, а еще это событие приведет к цепной реакции, вызывая волну банкротств в финансовых лабиринтах Европы. Любопытно, что те же самые люди, которые в 2010 году корили меня за дерзость, когда я заявлял, что у правительства Папандреу была возможность ответить «нет» Берлину и Брюсселю, ибо «Грексит» в 2010 году покончил бы с банками Франции и Германии, – те же самые люди ныне бранят меня сегодня, в 2015 году, за стратегию, которая могла бы сработать в 2010-м. Что ж, отвечу им так: я был прав тогда, они сами это признают, и я вполне могу оказаться правым сегодня. «Грексит» все равно, сколько бы они ни старались застраховаться от его последствий, лишит их немалых доходов – а потому я продолжаю считать его пустой угрозой.
Конечно, я могу ошибаться. Быть может, компромисса с нами боятся сильнее, чем «Грексита». Но даже если я ошибаюсь, спросите себя: несмотря на колоссальную стоимость «Грексита», является ли сохранение места в еврозоне в условиях постоянной долговой кабалы и вечной рецессии идеалом, к которому мы стремимся?
Дамы и господа, миролюбивые люди не хотят войны, но не сдадутся, не пожертвуют своей свободой, сколько бы им ни грозили войной. Да, опасаться «Грексита» стоит, это совершенно рационально, но лично я не готов жить в состоянии нескончаемой великой депрессии лишь потому, что нам грозят таким исходом [104] .
104
См. приложение 3 и приведенный там анализ.
По мере приближения выборов стали распространяться слухи, что я буду следующим министром финансов, и мне пришлось, как говорится, балансировать на канате. Традиционно министры финансов аккуратны в словах. Более того, они мнят своим долгом отрицать планируемые изменения, будь то процентные ставки или обменный курс, даже если эти изменения вот-вот вступят в силу, чтобы предотвратить ненужную превентивную реакцию рынков, способную свести на нет желаемый эффект перемен. В моем случае требовалось донести до греческого народа правду о грядущей финансовой агрессии наших кредиторов, не спровоцировав новый банковский кризис, который лишит меня возможности вести переговоры о справедливой сделке.
Я выбрал тактику откровенного рассказа, с оптимизмом предвкушая хорошие результаты, которые непременно воспоследуют, если мы сохраним приверженность нашим договоренностям. Утром в интервью коммерческому телеканалу я сказал: «Если СИРИЗА не отреагирует на угрозы Марио Драги закрыть банки и отключить банкоматы, бросив телефонную трубку после того, как напомнит ему, что эта агрессия нарушает устав и противоречит самому духу Европейского союза, нам нет смысла идти на выборы. Народ должен быть готовым к таким угрозам со стороны ЕЦБ, который вел себя аналогичным образом по отношению к ирландцам и киприотам».
Нельзя сказать, что приятно было слышать такие слова от человека, которому слухи прочили пост министра финансов, но народ оставался нашим единственным союзником, а потому я не мог себе позволить вводить его в заблуждение. Людям следовало готовиться к худшему. При этом мне нужно было их ободрять. Отвечая на вопрос другого телевизионного интервью, как быть, если ЕЦБ действительно закроет наши банки, я выразился образно: «Если мы разыграем свои карты правильно, шанс на то, что это произойдет, столь же велик, как и тот, что солнце не взойдет на востоке завтра утром».
В статье, опубликованной на следующий день после этого интервью, я был еще более откровенен и предупреждал, что в ходе наших переговоров фондовая биржа, стоимость акций и всех финансовые инструментов будут падать, но постарался смягчить свою откровенность толикой оптимизма: «Пока эти переговоры длятся, апоплексия станет пожирать рынки и рыночных спекулянтов. Но когда переговоры завершатся, и Греция выйдет из них платежеспособной страной, рынки начнут плясать под нашу дудку» [105] .
105
Не довольствуясь обвинениями в глупости и безответственности, которыми меня осыпали творцы, так сказать, общественного мнения, я придумал собственные жесткие вопросы к самому себе. Вот вопрос и ответ, которые я опубликовал в Интернете примерно в то время.
Вопрос: Что вы будете делать, если Берлин и Франкфурт ответят на ваши предложения о пересмотре сделки уверенным Nein и решат наказать вас перекрытием «крантика ликвидности»?
Ответ: Этот вопрос уместен, поскольку такое развитие событий крайне неприятно для Греции. Но позвольте мне ответить на другой вопрос: существует ли некий сигнал от кредиторов, отрицательная реакция на который способна навлечь на нас аналогичную угрозу? Есть ли некий предел, который нельзя пересекать? Если нет, разве отсюда не следует, что мы полагаемся исключительно на доброту и мудрость кредиторов? Разве это не означает, что мы верим в их заботу о Греции, пускай они на самом деле пользуются греческим кризисом как сопутствующим ущербом в схватке с Парижем, Римом и Мадридом? Пожалуйста, расскажите об этом избирателям, и пусть они решают, какая политика является наиболее опасной и наименее достойной – ваша или наша.
Найти правильный баланс между информированием и паникой, между предупреждением и запугиванием было мучительно непросто.
Другие задачи были куда проще.
Отвергая оружие противника
Многие мои друзья-экономисты, подозревавшие, что я собираюсь согласиться на худшую работу во вселенной, писали мне по электронной почте и звонили, выражая готовность поддержать. Некоторые предлагали, чтобы в первый же день моего пребывания в должности я ввел процедуру контроля за капиталами. То есть не ждать, пока ЕЦБ закроет наши банки и отключит банкоматы ради преодоления банковского кризиса, который сам же устроил, а упредить эти действия, введя ограничения на объем средств, доступных к снятию со счетов или к выводу за границу. Идея заключалась в том, что, замедлив развитие банковского кризиса, мы выиграли бы себе больше времени до закрытия банков, а потому смогли бы вести переговоры в более спокойных условиях. Существовало три причины отклонить этот совет.