Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!
Шрифт:
– Прошу досточтимых беков сообщить имена, титулы и причину, по которой они нарушают покой великого хана!
– Ты что, старый Хафиз, ослеп на старости? – тут уже вышел вперёд мурза Камай. – Не узнаёшь правителей ханства!?
– Аллах мне дал единого правителя ханства – хана Утямыша! Других не знаю.
– За незнание пойдёшь на скотобойню убирать кишки! Не место тебе во дворце! – кипятился Камай. Рашид же, напротив, не хотел лишнего шума.
– Мурза Камай очень устал от важных дел. Я, посол Казани на Москве, Рашид-бек, пришёл вместе с ним доложить великому хану
– Ожидайте здесь! – указал Хафиз и с достоинством удалился, прикрыв за собой украшенную великолепной резьбой дверь.
– Срывать свою злость на прислуге – признак неуверенности, мурза! Ты нервничаешь? – спросил Рашид.
– Я в бешенстве, если мне указывают что делать, когда я знаю сам!
Наконец, обе резные двери отворились и слуга Хафиз провозгласил: Великий казанский хан Утямыш и его мать, царица Сююмбике просят войти!
Внутренний дворик ханского дворца наполовину был залит полуденным солнечным светом. Воздух был наполнен ароматом тёплой хвои и цветов. На искусно устроенных клумбах краснели тюльпаны. Под карликовой сосной бусинами порванного ожерелья раскинулись цветущие ландыши. Райскую картину своим журчанием дополнял небольшой фонтан из светло-серого мрамора с желтоватыми прожилками.
В теневой стороне дворика за несоразмерно большим столом сидел мальчик в жёлтом китайском халате и белой тюбетейке. Рядом у стола стояли две няни.
– Ханум Сююмбике! Великий хан не хочет доедать ни кашу, ни лапшу! Скажите хану, что у него не будет так никаких сил! – проканючила одна из нянек. Сююмбике подсела рядом с Утямышем.
– Улым! А ты знаешь, что стол стоит на крылышках ангелов? – нежно спросила красивая черноглазая женщина.
– Как это? – округлил глаза Утямыш и полез под скатерть.
– Да, да. Ты их не видишь, но ангелочки держат стол на своих крылышках! И когда ты плохо кушаешь стол давит им на крылышки. Им больно и они плачут. Вот сейчас – я слышу – они точно плачут.
– А вот так им полегче? – спросил мальчик, доставая из лапши ложкой кусок курицы и отправляя в рот.
– Конечно, улым. Когда всё съешь им будет легче.
– А тогда пусть Гульнара быстро уберёт со стола кувшин и тарелки, и они не будут плакать!
– Вот когда в твоей тарелке не останется ни одной лапшинки, тогда Гульнара всё и уберёт. И всем будет легче!
– Позволь пожелать тебе добра и света, Сююмбике. Здоровья великому хану Утямышу! – нарушил наконец эту идиллию Рашид. – Прости, что нарушаем ваш покой!
– Мы пришли решить дела! – пробурчал Камай. – Убери ребёнка и прислугу!
– По твоей грубости, Камай, вижу, что дела сложны! – напряглась Сююмбике. Хан Утямыш останется здесь с его людьми, а мы можем пройти в Ковровый зал.
Обезоруживающая нежная улыбка Сююмбике озарила красотой и без того солнечный дворик. Царица грациозно встала из-за стола и прошла в соседнюю комнату. Камай вошёл за ней и закрыл дверь.
– А мы пока поиграем с ханом Утямышем, да? – сказал Рашид и стал плескать водой из фонтана. – Вот пчёлка села на цветок, а мы её раз – улетела пчёлка. Иди, попробуй также! Давай вместе!
– Давай! – Утямыш подошёл к фонтану и, сначала осторожно, потом веселее стал брызгать также.
– Сююмбике, ты хочешь, чтобы Утямыш стал настоящим ханом? – спросил отрывисто Камай.
– К чему это? Он и так хан, совсем настоящий! Возрастом скоро окрепнет!
– Ты думаешь, что Шигалей оставит твоего сына на троне?
– Причём здесь этот несчастный изгнанник?
– Этот изгнанник скоро станет Казанским ханом и твоим хозяином! Ты и Утямыш будете не царствовать, а выполнять его прихоти. Ты думаешь он забыл, как твой муж вышвырнул его и подлых касимовцев из Казани?
– Может ли это быть? Нет, не верю! Сеид не будет читать благословенный намаз.
– Кул-Шариф только-что согласился впустить Шигалея в Казань и благословить на ханство! – Камай подошёл к женщине так близко, что ей пришлось отпрянуть назад. – Этот манкурт может разорить Казань и её земли, растратить казну и обесчестить людей! Но этого может и не быть, Сююмбике!
– Я превратилась в слух. Ведь ты пришёл решить дело? Говори. – Сююмбике отодвигалась всё дальше от неприятного ей мужчины. Не то, чтобы от мурзы Камая исходил какой-то непотребный запах или он был неопрятен: просто это был чужой запах, неприятные жесты, отталкивающая мимика. Тем не менее, он придвигал своё покрасневшее лицо всё ближе к Сююмбике, и это тоже ей было противно.
– Есть выход! Стань моей женой!
– В своём ли ты уме, досточтимый Камай…? – Сююмбике пыталась владеть собой, но улыбка становилась немного натужной. Камай крепко взял её за руки и притянул к себе.
– Если мы объединим наши силы, мы не пустим никакого Шигалея в город, даже если и сеид будет не против этого жирного борова. Меня уважает знать, я из славного рода Усейнов. Тебя и сына твоего любит народ. Да и отец твой не даст вас в обиду, у хана Юсуфа, говорят, всегда наготове до двадцати тысяч отборных всадников, да?
– Тебе нужна я в жёны или мой отец с войском?! – Сююмбике вырвала руки, но бороться хрупкой женщине с крепким зрелым мужчиной было трудно. Камай схватил её за талию и фактически прижал в угол.
– Мне нужна власть, мне нужно место в первом ряду совета Дивана. И ты… ты нужна… хотел бы я видеть мужчину, у кого не прерывается дыхание от твоей прелести! – Камай уже навалился на Сююмбике, похотливо вдыхая её запах. Женщина умудрилась вырваться и кинулась к двери. Дверь оказалась заперта или привалена чем-то снаружи – толчки и удары не привели ни к чему.
– Один из славного рода Усейнов точно оказался мерзавцем! – выпалила она, обернувшись.
– Ты думаешь, Рашид-бек зря остался снаружи? Наивная женщина. Два раза побывал замужем и ничему не научилась… сейчас я научу тебя… – Камай сбросил на ковёр пояс с саблей и слащаво усмехаясь приближался к Сююмбике. – Наивная женщина, оставила ребёнка неизвестно с кем! Тебе нужно быть ласковой со мной, тогда с маленьким ханом всё будет хорошо, может быть… Камай схватил царицу за шею и за шёлковый пояс, пытаясь повалить, она изо всех сил отбивалась, царапая нападающего куда попало.