XIV принцип
Шрифт:
— Займусь, займусь, — недовольно пробурчала женщина и приблизилась к другому пленнику. — Вот этот — жирненький. Только желчный. Надо его будет хорошенько отварить, иначе горчить будет.
— Мадам! — плаксиво обратился к ней второй пленник. — Я вам очень хорошо заплачу и еще дам пять здоровых молодых рабов. Они вкуснее. Я купец. Я очень богат. Меня хорошо знают при дворе. Я поставляю двору ткани.
— Бросьте вы свое нытье! — прикрикнула на него Кайс. — Причем здесь ткани? Или ваши рабы? Они не спали с Эльф-ведьмой, а вы позабавились на славу. Здесь не рынок.
— Он поганый извращенец, — подала голос одна из сидящих на скамье девушек. — Противно вспомнить, что он меня заставлял делать.
В конце концов женщина что-то про себя решила и махнула поваренку. Мальчишка подошел ближе. Женщина отошла от упитанного пленника, еще раз внимательно пригляделась к нему и взяла у поваренка нож.
— Сколько человек будет? — спросила она.
— Пять офицеров, — ответил мальчишка.
— Пять, — повторила женщина, внимательно изучая висящего перед ней.
— Точно пять, заявка на пять, — опять подал голос поваренок.
— Тогда это, — произнесла женщина, приблизилась к пленнику и умело срезала с предплечья купца крупный кусок мяса.
Несчастный истошно завопил.
— Ну надо же?! — удивилась женщина. — Какая несдержанность!
Она бросила срезанную мышцу на блюдо поваренку.
Невозмутимый поваренок потащил блюдо на кухню.
— Сэр Теневой клинок, — вернулась к беседе с худощавым пленником Кайс. — Не знаю, что у вас в сердце происходит, но давайте посоветуемся с начальством.
— Давай не будем, — отказался тот. — Посуди сама, разве я мог здесь оказаться случайно?
— Случайно не мог, — согласилась женщина, обтирая окровавленные руки о передник. — Но иногда мы все сходим с ума. И не старайся меня переубедить, иначе я прикажу твоей девушке пожертвовать собой во благо Кхеине, — она обернулась к девушкам. — Унси, ты готова покончить со своей проклятой службой?
— С того дня, когда меня отдали в Эльф-ведьмы, — ответила другая девушка.
— Видишь, как все непросто, — сказала Кайс пленнику. — Стой и жди.
* * *
Весьма озадаченные увиденным, Магнификус и Шарскун поползли дальше. Через несколько метров от окна воздуховода шахта сделала поворот. Друзья остановились и легли на спины, чтобы дать возможность отдохнуть перенапряженным суставам.
— Ты что-нибудь понял? — мотнул в сторону пройденного зала молодой человек.
— Я плохо разбираюсь в кухне дручий, — невнятно пробормотал скейвен.
— Почему он хочет, чтобы его к столу подали? — спросил Магнификус.
— У тебя что, никогда не возникало такого желания? — вопросом на вопрос ответил крыс.
— Только на День Независимости! — мрачно пошутил Второй и пояснил: — Есть у меня на родине такой праздник, мои соплеменники празднуют отказ от мечты отцов.
— Нелепо считать это праздником, — заметил Шарскун. — Чушь какая-то! Я же говорил, здесь плохое место. Все вверх ногами. Нельзя рассказывать об этом Асушан, у нее больное воображение. Обещаешь?
— Обалдел, что ли? Естественно! — понимающе кивнул Магнификус.
— Я имею в виду праздник, — уточнил скейвен.
* * *
Отдохнув, они двинулись дальше. Шахта петляла и то и дело пересекалась с другими, точно такими же. Еще несколько раз молодому человеку пришлось воспользоваться незаурядными дарованиями скейвена, поднимаясь на уровень выше. Крыс мужественно переносил все тяготы путешествия, разве что иногда пускался в пространные рассуждения о превосходстве мировоззрения скейвенов перед прочими расами. Магнификус попытался было отстоять позиции человеческой мысли, но его доводы утопали в поистине вселенских масштабах доводов Шарскуна. Тот умело применял в качестве первичного критерия целесообразность, и тут молодому человеку действительно противопоставить было нечего. Весь человеческий род представлялся скопищем непоследовательных шалунов и проказников, живущих на иждивении всемилостивого Неба. Раса же скейвенов облекалась в отшельнические хламиды стоиков и трудяг, без какой-либо ощутимой поддержки Сверху. Единственное, что, по мнению крыса, оправдывало существование человечества, так это его способность к самопожертвованию, причем на бессознательном уровне. Измученного философией Магнификуса спасло появление впереди широких воздуховодов прямоугольной формы.
Шарскун прекратил мудрствования и шепнул:
— Покои Малекита, дальше комната королевы Морати. Максимально тихо ползем.
Из второго воздуховода послышались женские голоса, в одном из них Второй, к своему изумлению, узнал голос Кет Зарин. Магнификус осторожно заглянул в проем воздуховода и действительно убедился, что это его старая знакомая. Кет стояла у окна перед красивой брюнеткой неопределенного возраста. Голову брюнетки венчала усыпанная драгоценными камнями диадема.
— Королева, я уверена, что это был он, — произнесла девушка.
— Опомнись, милочка! — насмешливо возразила ей королева. — Сам Кхеине участвует в дикарских побоищах, да еще под наблюдением вампира отступника! Для чего? Кхеине априори непобедим!
— И тем не менее это был он, — настаивала Кет. — Мне кажется, что Кхеине вернулся и он не с нами.
— Бред! — на этот раз раздражительно отозвалась ее царственная собеседница. — Опасный бред! Дручии — единственно достойный милости Кхеине народ. Мы ежедневно приносим ему жертвы. Ты бредишь, Кет! Иди домой и обдумай свои догадки. Хорошо обдумай. Сегодня в полночь мы совершим ритуал призыва Кхеине в его храме. Ты сама убедишься, что тебя обманули.
— Да, мы приносим жертвы, — согласилась девушка. — Но я поняла, что Кхеине они неугодны.
— Иди, — приказным тоном повторила Морати. — Наточи свой жертвенный нож, может, он тебе пригодится.
Кет смиренно потупила взор и вышла из комнаты. Как только за ней закрылась дверь, из-за ковра на стене вышел высокий мужчина в атласной ночной сорочке алого цвета.
— Ты слышал это? — обратилась к нему королева.
— Почему ты ее не выбросила в окно? — зло поинтересовался мужчина. — Она будет болтать.