XIV принцип
Шрифт:
— Я был не прав, когда сказал, что нельзя доверять всем двуногим, — наконец сказал он Сергею и мотнул мордой в сторону его друзей. — Некоторым все-таки можно. Так получается. Я не знал.
— Каким образом?.. — воскликнул Второй. — Капитан забрал у меня талисман!
— Этот? — хмыкнул дракон и выплюнул ему под ноги украденный знак прадракона.
— Этот, — покосился на подарок Радиры Сергей.
— Игрушка, только символ, — объяснило чудовище. — Символ можно украсть, сущность символа — нет.
— Выходит?.. — догадался Второй.
— Съел, — договорил за него ящер. — Отвратительный вкус. Больной весь. Печень плохая.
Дракон перебрался на палубу, одним взмахом лапы разрубил связывающие друзей веревки и обнюхал священника и ван Хала.
— Ты вот — вкусный и рассказываешь интересно, — сообщил он поднимающемуся с палубы Вилли. — Хоть мелкий.
— Это большое доверие, — растерялся тот. — Признателен глубоко, точнее — глубоко признателен.
— А тебя, — ящер обратил морду к Йохану, — я бы есть не стал. Опасно. Сам знаешь...
Охотник стыдливо промолчал.
— Что будем с остальными делать, хозяин? — отвлекся от оценки гастрономической ценности друзей Сергея его крылатый спаситель.
— Не знаю, — задумался тот, поднимая с палубы обслюнявленный талисман и вытирая его о край плаща. — Без экипажа нам далеко не уплыть.
— Далеко не надо, — вдруг заявил дракон. — Если вы поплывете в лодке на запад, то найдете к утру Железный корабль. Он стоит на месте и кого-то ждет. Я даже знаю кого. Тебя, хозяин.
— Вдруг мы не найдем? — засомневался хозяин.
— Найдете, — заверил его чешуйчатый. — Мой младший брат поплывет впереди и потянет лодку.
— Если так, — на мгновение Второй задумался, но в конце концов махнул рукой. — Хрен с ними. Жрите их всех.
— Жрите-жрите, — эмоционально поддержал его Вилли. — Сигмар вас простит.
— Прекрасно, — взревел ящер, поднял морду к звездному небу и проревел: — Ооун!
— Ооун! — отозвалось небо, и над обреченным кораблем нависли крылатые тени.
* * *
— Также не забудь упомянуть о характерном бретонском акценте дракона, — сидя в отплывающей от корабля лодке, инструктировал Охотника священник.
Тот согласно кивнул и спросил:
— Ты все взял? Мою губную гармошку не забыл?
— Не забыл и еще «не забыл» маленький, но тяжелый сундучок из капитанской каюты, — сообщил сигмариот, протягивая другу его любимый музыкальный инструмент. — Зачем капитану теперь сундучки?
— Ты неисправим, Вилли, — усовестил его ван Хал.
— Я экономен, Йохан, — поправил его священник.
Сергей не встревал в их обычную словесную перепалку, а только смотрел на начинающую светлеть полосу горизонта и думал: «Какое странное дело — когда-то я двенадцатилетним мальчишкой вот так же сидел на берегу Черного моря и смотрел на горизонт, представляя загадочные чужие края. Иногда волны выносили на берег обрывки каких-то красочных упаковок. Оттуда! — сжималось мое сердце. «Там» — неопределенное и прекрасное. «Туда» можно было добраться, но... Было это «но».
В пионерском лагере шла «пересменка», самый конец июля. Большинство детей «укатило» домой, а следующую смену ожидали через два дня. Дежурный пионервожатый взял с меня слово не выходить за пределы лагеря и уехал к своей невесте в Краснодар. В лагере остались я, повариха и сторож. Ни того, ни другого не беспокоило, где я нахожусь. Два дня независимости, два дня счастья. Море днем, море ночью. Почему я был так счастлив? И что за «но»? Я боялся. Не смерти, не боли, не одиночества. Может быть, разочарования? Что «там» все не «так»? Интересно, Древние счастливы? Должны быть. Ведь именно они, если верить Ракартху, решают, как должно быть. Должны быть, потому что все — как должно быть.
Солидная цитата, однако с элементом благородной деструкции. Можно перевести на руны и гравировать на алтарях возрождения.
* * *
Лодка двигалась необычайно быстро, влекомая привязанным к металлическому кольцу на носу лодки канатом, край которого уходил в темную воду.
* * *
Алый диск восходящего солнца, окруженный белесой дымкой, уже до половины показался над горизонтом, край веревки поначалу ослабел, а потом и вовсе безвольно обвис. Через мгновение из воды высунулась голова ящера.
— Белый корабль впереди, — пробасила голова. — Мне дальше нельзя, иначе меня могут наказать. Но корабль рядом.
— Спасибо, — поблагодарил его Второй и спросил: — Я даже не знаю, как вас всех зовут.
— Я Пятый, — сообщил дракон, помолчал, о чем-то раздумывая, и добавил: — Всего нас семь. Первый, Вторая, Третий, Четвертая, я, Шестой и Седьмой.
— Так по номерам и зовут? — улыбнулся Сергей.
— Так удобнее, — кивнул мордой ящер. — Хотя при рождении нам дали имена, мы решили, что пока не будем ими пользоваться. Пока я, Шестой и Седьмой не женимся.
— Но на ком? Я насчитал только две женские особи.
— Четвертая беременна, — гордо ответил Пятый. — Она должна следующей весной родить тройню. Если нам повезет и все окажутся девочками, то через сто, сто десять лет можно будет жениться.
— Будем надеяться, — поддержал надежды крылатого друга Второй, но не сдержал интереса: — Так всегда у драконов — имена берут и женятся?
— Только у водяных, — сообщил дракон. — Нас мало.
— Вот оно в чем дело! — понял Сергей.
— Да, в этом, — подтвердил Пятый. — Нас и было мало. Всего семьдесят семь. Прости, но мне пора. Я слышу, как вертится мельница Железного корабля. Он плывет сюда.
— До встречи, — попрощался с ящером Второй, и морда дракона исчезла под водой.
Однако тут же появилась над водой вновь:
— Меня зовут Партио — Болтун. Я самый слабый, но самый быстрый из всех драконов. Если что, шепни своему знаку. Ты только никому про наш разговор не рассказывай и попроси, чтобы вон тот в шляпе никому не проболтался. Он тоже не спит, — и Пятый опять исчез под водой.
Едва над его мордой сомкнулась вода, Вилли приподнял шляпу и тихо подал голос:
— Точно — я не спал! Как это все познавательно!