Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
Полковник Тупанов пришел в дивизию в 1942 году. О нем заговорили сразу же: простой, душевный, строгий, как отец. Он изо дня в день активно вникал в жизнь дивизии не по сводкам, а как бы жил вместе с нами от боя до боя.
В нашей дивизии тогда было шесть полков - пять штурмовых и один истребительный. И стояли они, как правило, каждый на своем аэродроме, разделенные друг от друга километрами. Начальник политотдела успевал побывать почти в каждом полку перед боевым вылетом. Мы его видели то на старте, то на командном пункте, то на стоянках самолетов - и везде
Меня наш начальник политотдела называл своей крестницей. Видимо, потому, что именно он взял меня из УТАПа в боевой 805-й штурмовой авиаполк. Бывало, просто подойдет, спросит: "Что новенького из дома пишут?" - и на душе вроде легче станет от доброго человеческого участия.
А письмо я получила, правда, не из дома, а от очень родного мне человека. От племянника Юрки. Его из Москвы эвакуировали в Саратовскую область, село Норки. Он написал, что живет в детском доме, что все хорошо, только вот очень тоненькие ломтики хлеба выдают на завтрак, а в обед очень жидкий суп картошечки маловато. Далее Юрка сообщал, что если я немедленно не заберу его на фронт, то он убежит сам, "Это мое последнее слово!.." - заявлял племянник.
Впоследствии Юрка действительно убежал. "Зайцем" в товарных поездах, в ящиках для угля он катил на фронт. Уже под Москвой его обнаружили железнодорожники и больного, грязного, исхудавшего, привели к матери на Арбат, в дом No 35.
Голубая линия
В конце мая 1943 года командир полка Козин построил весь летный состав на аэродроме и взволнованно сказал:
– Товарищи летчики! Кто готов выполнить особое задание командования Северо-Кавказского фронта, прошу выйти из строя.
Все летчики, как один, шагнули вперед.
– Нет, так не пойдет!
– улыбнулся Козин.
– Придется отбирать.
– Майор Керов, три шага вперед.
Павел Керов, командир первой эскадрильи, ветеран полка, мастер штурмовых ударов, вышел вперед...
Чуточку отвлекусь, невольно вспомнила рассказ о том, как в полку осталось всего-навсего шесть исправных самолетов, а поступил приказ любой ценой уничтожить переправу около станицы Николаевской на Дону. Пришлось поднять в воздух все машины. На боевое задание их повел майор Керов.
Охрана переправы была такой, что шансов на благополучное возвращение группы почти не оставалось. Керов, однако, перехитрил врага: он зашел на цель с тылу, разбил переправу и вернулся на свой аэродром всей группой.
С летной полосы его самолет отбуксировал трактор. Керов, рассказывают, шел рядом со штурмовиком, изрешеченным осколками вражеских снарядов, и - как раненого друга - поддерживал за консоль крыла.
Нас, молодых, майор удивлял завидным спокойствием, добротой. Он как-то больше походил на школьного учителя, а не на бесстрашного мастера штурмовых ударов. Никогда ни на кого комэск не повышал голоса. если кто провинился Керов только посмотрит как-то по-своему печально серыми с поволокой глазами, покачает головой и пойдет, раскачиваясь, как моряк, оставив подчиненного подумать о своем поступке.
– ... Сухоруков, Пашков, Фролов...
– обводя шеренгу взглядом, называл командир полка фамилии летчиков.
– Егорова, - услышала я свою фамилию.
– Страхов, Тищенко, Грудняк, Соколов, Зиновьев, Подыненогин...
– И все мы выходили из строя на три шага вперед.
Всего в группу командир полка Козин включил девятнадцать человек - трех комэсков, всех командиров звеньев и старших летчиков с боевым опытом.
Вскоре нас приняли командующий фронтом И.Е.Петров и командующий 4-й воздушной армией генерал К.А.Вершинин.
– Задача у вас, товарищи, по замыслу простая, а по исполнению очень трудная, - обратился к нам командующий фронтом, поправляя пенсне и немного заикаясь.
– Нашим войскам предстоит прорвать Голубую линию фашистской обороны. Но прежде всего надо замаскировать наступающих - поставить дымовую завесу. Это сделаете вы, - генерал Петров внимательно посмотрел в мою сторону, и я даже плечи сжала, думаю, вот сейчас спросит: "Зачем здесь женщина?" Но взгляд командующего перешел на других летчиков, стоявших вокруг макета Голубой линии, - от сердца у меня отлегло.
А генерал продолжал говорить о том, что дымовая завеса должна быть поставлена своевременно и точно, чтобы ослепить противника, закрыть ему глаза на время, необходимое нашей пехоте для захвата траншей главной полосы обороны. Петров четко определил направление и время выхода самолета на цель.
Затем о том, как выполнять задание, нам рассказал генерал Вершинин. Лететь предстояло без стрелков, почти над землей, к тому же без бомб, без реактивных снарядов, без турельных пулеметов в задней кабине, пушки и пулеметы вообще не заряжать. Вместо бомб на бомбодержателях будут подвешены баллоны с дымным газом. Этот газ, соединяясь с воздухом, и образует дымовую завесу.
– Самое сложное в том, что нельзя маневрировать, - генерал Вершинин склонился над картой.
– Вот, семь километров без маневра по прямой и на предельно малой высоте. Понятно, почему маневрировать нельзя?
– Получится рваная завеса вместо сплошной, - сказал кто-то из летчиков.
– А рваная завеса, значит, атака где-то захлебнется, - заметил Петров, поглаживая рыжеватые усы.
– Поэтому завеса должна быть такой, чтобы через нее луч прожектора не пробился, - сплошной, ровной, как линейка!
– Действовать будите так, - продолжил Вершинин.
– Как увидел, что впереди идущий выпустил дым, отсчитай три секунды - и нажимай на гашетки. Маневрировать - значит сорвать задание. Но лететь будете над огнем, под огнем, среди огня... Остается только пожелать доброй работы да счастливого возвращения.
Прощаясь, генерал Вершинин предложил:
– Если кто передумал, не стесняйтесь, откажитесь. Это ваше право. Нужно, чтобы полетели летчики, твердо верящие в то, что выполнят задание и обязательно вернутся на свой аэродром.