Я боялся - пока был живой
Шрифт:
Что мне оставалось делать? Я подъехал к плите, вытянулся как мог в коляске, судорожно набрал полные легкие воздуха, и готовый к самому страшному, заглянул в кастрюлю.
Она была полна доверху. Манной кашей. Грязно-белой и комковатой. И вот тут я и вспомнил, что Петюня с малолетства больше всего на свете ненавидит манную кашу.
С некоторым облегчением опустил я крышку на место. Но куда же делись Арнольдик, Нинель, Скворцов?
Мысленно разделив квартиру на сектора, я постарался представить себе вероятные места для скрытия останков.
Прикинув
Выломав паркет в комнатах, я приступил к отбиванию плитки в ванной...
Когда я вывернул унитаз, меня отбросило к стене мощной струей воды. Я поспешно закрыл двери туалета снаружи, аккуратно заперев на щеколду. Прислушался, приложив ухо к двери. Там ревела и бесновалась стихия, вырвавшаяся на волю из труб. Из-под дверей вытекала вода, образуя лужицу, которая медленно, но уверенно и грозно увеличивалась в размерах.
Еще раз я обвел лихорадочным взором всю квартиру: в стенах зияли пробитые мною дыры, обои всюду были отодраны и висели клочьями, штукатурку я где смог отодрал ногтями, паркет был взломан, даже плинтуса были сорваны.
Отчаявшись, я рванул клок волос из головы. Как всегда - помогло! Я обратил внимание на стенные шкафы. Подкатив к ним на коляске, я распахнул створки одного из них.
Прямо ко мне на колени вывалился связанный и с кляпом во рту, Арнольдик. Я быстро развязал его, он с удивлением осмотрел разгром в квартире, но ничего не сказал.
Вдвоем мы быстро выудили из остальных шкафов Нинель и лейтенанта Скворцова.
Вода тем временем все прибывала и прибывала. Когда мы выскакивали за двери, к этой же двери спешили жильцы нижних этажей, чем-то явно обеспокоенные...
Уже на улице Арнольдик и Скворцов рассказали мне, как вошли в квартиру, как повязали двух бандитов, сунув им под нос пистолеты, а когда стали засовывать их в шкафы, неожиданно появились Вовик и с ним еще трое. Ситуация сразу же повторилась с точностью до наоборот: теперь уже в шкафы засунули Арнольдика, Нинель и Скворцова. Странным было то, что бандиты неожиданно потеряли интерес к Арнольдику и Нинель, оставив их в квартире. А мы все остались безоружными.
Впрочем, появилась надежда, что бандиты отвязались от строптивых старичков, уяснив себе бесполезность затеи с квартирой и оставив в покое Нинель и Арнольдика.
Первой поняла это Нинель, вмешавшись в наши мужские рассуждения о том, где бы взять оружие.
– А зачем вам оружие?
– спросила она, выслушав наши сетования.
– Как ты не можешь понять, дорогая, что без оружия мы с бандитами никак не справимся!
– возмутился ее непонятливостью Арнольдик.
– Дорогой!
– терпеливо возразила ему Нинель.
– С кем ты собираешься воевать теперь? Последние события отразились на твоей неустоявшейся психологии. Кстати, ты не думаешь, что это говорит в пользу более устойчивой женской психологии?
– Дорогая!
– взвыл Арнольдик.
– Устойчивой, или неустойчивой, бывает психика. Ты понимаешь - психика! А не психология. Психология - это... это...
– Вот видишь, дорогой, ты даже не можешь внятно сказать, что же это такое - твоя психология. А еще споришь со мной, доказывая, что пишешь, зная предмет...
– Нинель! Как тебе не стыдно?!
– Почему же это мне должно быть стыдно? В конце концов, книги о женской психологии пишешь ты, а не я пишу о мужской...
– Извините, - вмешался вежливый Скворцов.
– Я не очень понимаю предмет ваших споров, но мне кажется, что вы, Арнольд Электронович, позабыли самое главное: жена ваша с вами, а бандиты уехали, оставив вас в покое.
– Что-то мне не верится в этот покой, - проворчал Арнольдик.
– И что вы хотите сказать, что из этого следует?
– Молодой человек хочет сказать, что из всего этого следует то, что наши неприятности, наконец, закончились. Я вас правильно поняла, молодой человек?
– Нинель повернулась к Скворцову.
– Совершенно верно. Вы же, Арнольд Электронович, сами сказали, что сожгли те бумаги, ту самую генеральную доверенность, которую вас заставили насильно подписать?
– Конечно! И журнал тоже, прямо на столе в офисе сжег.
– Вот видите! Зачем же вы им нужны без бумаг? Наверное, они не хотят начинать все сначала, нет у них такого желания, вот они вас и оставили в покое. Зачем им лишнее мокрое дело?
– Ну что же, вполне логично, - вроде даже с какой-то неохотой согласился Арнольдик.
– Дорогой!
– воскликнула обрадованная Нинель.
– У нас опять будет спокойная, тихая жизнь. Как же это замечательно - быть простым обывателем!
– Да, - скучным голосом подтвердил Арнольдик.
– Неплохо. Но если честно - мне будет чего-то не хватать. Может быть, совсем чуть-чуть, но все же...
– Арнольдик! Дорогой! Что ты такое говоришь?! Это же возмутительно! Ты что - хочешь сказать, что тебе будет не хватать этих бандитских рож?!
– Ну что ты, дорогая?! Просто это, наверное, последнее приключение в моей жизни. И настоящая старость, теперь я знаю, приходит вместе с жизнью без событий, приключений и происшествий, что нам с тобой в дальнейшем и предстоит...
Но всем нам предстояло, увы, совсем другое.
– Папаня, я писать хочу!
– загудел мне в ухо Петюня, переминаясь с ноги на ногу.
– Иди за кустики возле дороги, видишь? Иди, не бойся, никто не увидит.
Петюня пошел в кустики...
Вот так мы и попали в милицию.
Глава одиннадцатая
А кто мог знать, что в кустах притаились ретивые гаишники, караулившие неосторожных водителей с замеряющим скорость радаром.
Петюня же в сами кусты не полез, а совершил свои маленькие дела прямо на них, со всеми вытекающими на кусты и на притаившихся в них гаишников, обстоятельствами.
Из нас не забрали только лейтенанта Скворцова, про которого мы в один голос заявили, что спрашивали у него дорогу, а так видим этого гражданина впервые. Мы понимали, что милиционеру Скворцову только привода в милицию не хватало.