Я боялся - пока был живой
Шрифт:
Приседающего и прикрывающегося двумя руками Петюню мы с трудом запихали в машину, он все рвался в воду, спасать штаны.
Минут через пять мы въехали на тихую и зеленую Кожуховскую улицу. Арнольдик притормозил и полез по карманам.
– Вы что-то потеряли, Арнольд Электронович?
– спросил я его, видя, что старик всерьез озабочен.
– Да вот адрес... Адрес у меня на бумажке был записан...
– Так вы этот адрес не помните?
– Так не помню, - сокрушенно вздохнул Арнольдик. И бумажка куда-то делась, прямо напасть
– Кожуховская шесть, квартира пять.
Мы как по команде повернули головы. Увлеченные поисками мы потеряли бдительность и не заметили как к машине подошел лейтенант Скворцов, который протягивал Арнольдику в окошко листочек.
– Не вы уронили? Дай, думаю, подъеду по адресу, может, пригожусь на что, помогу чем. Дежурство я свое сдал, так что теперь у меня время личное. Ну так как? Возьмете за компанию? Ух ты! А это что за голяк у вас в машине? И что за коляска сзади машины прицеплена?
– Это мои друзья, - слегка оправившись от неожиданности пояснил Арнольдик.
– Коляска вот его, он сам бывший милиционер, а голышом его приемный сын, так тут получилось. А за то, что помочь хотите, спасибо.
– В таких делах - всегда пожалуйста. У меня самого дед тоже воевал, недавно умер, от ран всю жизнь мучался. Перед смертью даже сказал нам всем: чего, говорит, плачете? Радуйтесь. ТАМ у меня, наконец-то, болеть ничего не будет. Вот такой был дед. Ну так как, возьмете меня?
– Понимаете, - замялся Арнольдик.
– Помощь нам, конечно, нужна, только мы не совсем законными способами с бандитами воюем, мы скорее по-фронтовому, по законам военного времени. Жена моя у них. Увидят они вас, подумают, что я милицию привел - жене моей худо может быть.
– Да я законными методами уже отдежурил, теперь можно и превысить, при необходимости, разумеется, - легко и беззаботно согласился Скворцов. А по поводу формы не беспокойтесь, у меня с собой спортивный костюм есть.
Лейтенант помахал в воздухе авоськой, в которой лежал сверток.
Он быстро и ловко переоделся в салоне автомобиля, а тем временем Арнольдик открыл багажник и нашел там комбинезон, который торжественно вручил счастливому Петюне.
Тот птицей влетел в этот комбинезон, радостно сверкнув ягодицами. Ему явно наскучило ходить голышом.
Постовой Скворцов тоже порылся в багажнике, собрал там кое-что из инструментов в сумку, и под видом сантехника отправился на разведку.
– Значит так, - докладывал он через пятнадцать минут.
– В квартире трое: одна из них - женщина, скорее всего, ваша супруга, Арнольд Электронович, по приметам похожа. Кроме нее - два здоровых лба, они меня сперва пускать в квартиру не хотели, но я разорался, что у меня плановый обход, и что если они меня не пустят, я вызову участкового. Пустили, конечно, но ходили за мной по пятам, и едва не в шею вытолкали.
Быстро посовещавшись, решили идти, пока бандитов всего двое. Надо было поторапливаться, остальные наверняка где-то близко, и если подойдут, то шансы наши станут совсем мизерными.
Меня и Петюню решили оставить в резерве.
Велев Петюне охранять машину и смотреть в оба, я медленными кругами поехал вокруг дома.
Я ездил круг за кругом и думал, думал, думал...
Когда я проснулся, оказалось, что езжу вокруг совсем не того здания. Я заметался по дворам, забыв номер нужного мне дома, сбил пару прохожих, столкнулся с мусоровозом, дважды был укушен одной и той же собакой, обруган всеми и всем...
Когда я все же обнаружил нужный мне дом, то с облегчением увидел, что машина стоит на месте, а Петюня увлеченно играет в песочек с ребятишками.
На мой вопрос, не входил ли кто в подъезд, он ответил недоуменным пожатием плеч. За подъездом ему смотреть не велели. Я посмотрел на часы: что-то явно случилось, наши друзья не могли быть так долго в квартире.
Я уже собрался подняться к ним, но двери подъезда открылись, и из них торопливо вышел Вовик, а с ним еще четверо бандитов. Они сели в машину и уехали, прежде чем я что-то успел предпринять...
В оставленной даже незапертой квартире стояла мертвая, нехорошая тишина.
Откашлявшись, я окликнул Арнольдика, потом Скворцова, Нинель, потом, в отчаянии, чью-то мать, и мне ответило эхо. Мне стало не по себе, и жуткий холодок страшного предчувствия пробежал по спине.
Я проехал во вторую комнату. Там тоже никого не было. Не было никого и на кухне, и в ванной, и в туалете...
Везде было пустынно, и всюду ответом мне была холодная, зловещая, мертвая тишина. Я стоял посреди кухни и напряженно размышлял: куда же могли бесследно исчезнуть сразу три человека?
Я думал и рассеянно оглядывался по сторонам. Так мой взгляд и упал на огромную кастрюлю, стоявшую на плите.
Меня словно гвоздями к креслу прибили. Холодный пот стекал с меня водопадом, не то что ручьями. Как загипнотизированный, смотрел я на эту огромную кастрюлю, в которой можно было варить лошадей, и никак не мог найти в себе силы подъехать к ней и отрыть крышку.
– Петюня, - внезапно ослабевшим голосом позвал я, сам не узнавая свой голос.
– Иду!
– басом отозвался Петюня с лестничной площадки, устроившись как всегда там на коврике возле дверей.
– Петюня, открой, пожалуйста, крышечку вот на этой кастрюльке, указал я ему пальцем, когда он вошел.
Петюня удивленно посмотрел на меня и подошел к кастрюле. Я сидел, вытянув шею до боли в копчике.
А ничего не подозревающий, простодушный и безотказный Петюня, открыл крышку кастрюли, тут же бросил ее на пол, а сам выскочил из квартиры и с грохотом скатился по лестнице.
Я так и не успел рассмотреть, что же было в кастрюле. Спросить же у Петюни, учитывая его столь скоропостижное бегство, я просто не успел.