Я боялся - пока был живой
Шрифт:
И весело так засмеялся.
Граф, тупой совсем, почему-то шутки его не понял, не оценил.
Вот таким образом прадед мой стал милиционером.
А после и дед мой, и отец тоже все были милиционерами.
А мне куда же было деваться? Династия! Она, династия Дураковых, до сих пор в милиции старейшая из династий.
Все в нашем роду были милиционерами, даже все бабки-прабабки были женами милиционеров.
Папаня же мой состоял в милиции при складе вещественных доказательств.
Не всегда, конечно же. Он сперва тоже оперативником
Врачи и так удивлялись, почему это он живой ходит? Невероятный случай в медицине, говорили. А то!
Все как есть мозги начисто картечью из головы выдуло, а ему хоть бы хны. Живет. Но все же некоторые изменения, конечно же, в организме произошли.
Чуть было даже в тюрьму мой папаня не загремел за умышленное уничтожение вещественных доказательств.
Дело все в том, что папаня мой приспособился выдувать конфискованные спирт и самогон. А воспитан он был так, что пить и не закусывать не умел. А что можно съесть на складе вещественных доказательств? Правильно! Только эти самые вещественные доказательства. Вот их-то мой папаня и стал употреблять в закуску.
Как только про это распознали, тут же уволили его на почетную пенсию.
Тогда-то он сразу же от скуки меня родил.
И дал он мне на радостях гордое имя - Гертрудий: что означает: герой труда! Вот он я каков! И девиз у меня соответствующий: "Посмотрите - вот каков наш Гертрудий Дураков!".
Ну вот, просветил я вас по поводу своей биографии, а теперь давайте вернемся в нотариальную контору, где Арнольдик с ужасом и состраданием разглядывал мою разбитую физиономию.
– Они вас Очень Жестоко Били?
– сочувственно и жалостливо поинтересовался он.
– Да это об стену, Арнольд Электронович! Это все пустяки! Как говорил великий Карлсон: "пустяки, дело житейское".
– Вот звери!
– возмутился Арнольдик.
– Бить человека лицом об стену это безнравственно! Где же такое видано?! За что эти звери вас так избили?
– Это не они, это я сам, - честно признался я.
– Ничего не понимаю, - приподнял брови Арнольдик.
– А зачем это вы себя... так? И где ваш Петюня?
– Я пытался в окно выпрыгнуть...
– начал я повествовать о своих злоключениях, но меня тут же перебил нетерпеливый Арнольдик, выдвинув свою теорию произошедшего со мной.
– Вы промахнулись мимо окна и попали в стену!
– Да нет!
– начал было оправдываться я, но махнул рукой.
– Лучше я вам потом все объясню. А по поводу Петюни не знаю даже как сказать... Страшная кончина. Могу только сообщить, чтобы вы не ели колбасу, Арнольд Электронович.
– Бред какой-то!
– воскликнул Арнольдик.
– При чем тут колбаса?! Я вас про Петюню спрашивал!
– Давайте мы на улице поговорим!
– взмолился я, понимая, что в кратчайшие сроки ничего рассказать и объяснить про происшедшие со мной совершенно невероятные вещи я не сумею.
– Давайте разговоры оставим на потом, а пока лучше нам побыстрее убраться отсюда подальше.
– Да, да, конечно!
– засуетился Арнольдик.
– Вы совершенно правы! Вот, возьмите, это вам.
Он протянул мне столь привычный для меня пистолет "Макарова".
– А вы сами?
– спросил я.
– У меня этого добра теперь навалом!
– небрежно бросил Арнольдик.
– В войну столько оружия не имел.
Он засунул "ТТ" под пиджак, за пояс, а еще один из пистолетов опустил в карман пиджака, откуда торчали кончики Гаванских сигар. В другом кармане я с удивлением увидел горлышко бутылки, но промолчал, пристроив "Макаров" на коленях под пледом.
Арнольдик взял мою коляску сзади, и мы поехали по коридорам. Там, уже возле самого заветного выхода, маячила фигура повернувшегося спиной к нам охранника, весьма внушительных габаритов.
– Спокойно, спокойно, - шептал я.
– Мы с вами завершили нотариальную сделку и теперь едем домой.
– Хорошо, хорошо, - также шепотом отвечал Арнольдик.
Мы почти что поравнялись со столиком у выхода, когда охранник повернулся к нам лицом, и я с ужасом догадался, почему охранник не сидит, а беспрестанно ходит.
Сидеть охранник не мог!
А вернее, не могла! Потому что этим охранником оказалась не кто иная, как тетя Катя собственной персоной, подрабатывающая здесь, вероятно, по совместительству.
На какое-то мгновение мы все замерли...
И в этот момент захрипел, забормотал динамик селекторной связи. Он заговорил голосом Сергеича. И не заговорил даже, а скорее всего душераздирающе завопил:
– Охрана!!! Охрана!!!
– взывал он.
– Немедленно к третьему кабинету с универсальным ключом! Мы горим! Скорее к нам на помощь! Задержите придурка в инвалидной коляске и сумасшедшего деда! Скорее на помощь! Скорее!!!
Из динамика раздалось шипение, я даже поморщился, живо представив себе яичницу на горячей сковородке, а тетя Катя метнулась к металлическому шкафчику, висевшему на стенке, открыла его, достала ключ и остановилась в растерянности, не зная, что же ей делать в первую очередь: задерживать нас, или спасать шипящего уже Сергеича.
– А ну, старый хрыч, сдавай оружие!
– рявкнула тетя Катя на Арнольдика.
И как бы в подтверждение своих намерений, она выхватила из-под стола резиновую дубинку, которая в ее лапище выглядела просто устрашающе.
Арнольдик с явной готовностью вытащил из кармана пиджака пистолет и радостно поднял руки вверх, словно приветствуя проезжающую мимо него по улице Горького королеву. Пистолет он держал двумя пальцами на весу.
– Положь оружию на стол!
– скомандовала решительная тетя Катя, насмотревшаяся множество фильмов про то, как арестовывают шпионов.