Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика
Шрифт:
Небо чистое. Погода сухая, безветренная. Предутренняя тишина. Даже пулеметы молчат. Спешим с завтраком. Осталось несколько минут до начала артподготовки. Штурмовые отряды пехоты со своими плавсредствами сейчас сосредоточились у воды и ждут первого залпа. Командир батареи ст. лейтенант Трубов с орудийным расчетом ст. сержанта Ярового по времени сейчас уже погрузили пушку на плот и готовы взяться за весла.
Мы знали, что война кончается, и готовились к этому, как нам казалось, решающему, а может быть, и последнему бою. До Берлина оставалось 60–70 км, союзники уже подходят к Эльбе, и думалось, что ни один здравомыслящий человек уже не будет оказывать сопротивление. Стоит нам только преодолеть водный рубеж, и сопротивление врага
И все-таки, когда в воздух взлетела красная ракета, сердце посетил холодок. Одновременно с ракетой заговорили дежурные телефонисты, принимая и передавая команду «Огонь!». Над обороной противника взвились в воздух осветительные ракеты, в сплошной гул слилась пулеметная стрекотня, и тут же все это заглушила артиллерия. Началась артиллерийская подготовка.
Пока артиллерия и минометы обрабатывали передний край обороны немцев, наши штурмовые отряды успешно переправились через реку и закрепились на западном берегу. Успех был обеспечен. Дальше все шло по плану. Артиллерийский огонь перенесен в глубь обороны, и за ним стала продвигаться пехота. В это время на плацдарме были уже не штурмовые отряды, а переправившиеся батальоны. Только на третьем часу наступления немцам удалось остановить продвижение наших войск. То ли немцам помогла водная преграда – русло старого Одера, к берегу которого подошел отступающий противник, то ли к ним было переброшено подкрепление, но наше наступление было остановлено сильным огнем, а затем немцы перешли в контратаку. Контратаки были отбиты, но и наши остановились.
Командование высоко оценило действия нашего командира батареи и расчета пушки при отражении контратак противника. Командиру батареи старшему лейтенанту Трубину и командиру орудия старшему сержанту Яровому было присвоено звание Героев Советского Союза, а солдат расчета наградили орденами.
Весь день идет непрерывный бой, но все попытки выбить противника с восточного берега старого русла Одера не имеют успеха. День клонился к вечеру, когда нам было приказано сняться с занятых на восточном берегу позиций и двигаться на переправу севернее деревни Альткюстринхен в район железнодорожного моста. Там дивизия нашего корпуса, наш сосед справа, имела больший успех. Она продвинулась вперед настолько, что уже сумела организовать переправу на понтонах, буксируемых катером.
Переправа работала с полной нагрузкой. Небольшой, но мощный катер легко, даже как-то весело, швырял понтон от одного берега к другому. Батареи, роты солдат, повозки подтягивались к берегу непрерывным потоком и в ожидании своей очереди рассредоточивались в непосредственной близости от причала. В то время как понтон причаливал к западному берегу, с нашей стороны подходило очередное подразделение переправляющихся. Погрузка и разгрузка шли споро, без малейшей задержки.
Еще светло. В небе появилась «рама». Во всех подразделениях звучит команда «Воздух!». Руководитель переправы – замкомандира корпуса, генерал, срывая голос, перемежая с матом, кричит: «Рассредоточиться!» Но команда повисла в воздухе. Никто с места не тронулся. Каждый командир стремится быстрей попасть на переправу. Только там в случае налета авиации можно рассредоточиться, уйти от бомбежки. У нас же вся ближайшая местность – открытая равнина. К счастью, ни немецкие, ни наши самолеты не появились. То ли они были заняты на главном, берлинском, направлении – в это время наши соседи слева наступали на Зееловские высоты, то ли у немцев уже не было самолетов, но нашей переправе они не помешали.
Генерал распорядился переправить артиллерию в первую очередь. На понтон грузили один «Студебеккер» с пушкой. Мы переправились первыми из дивизиона. Катер ловко дернул понтон, залихватски развернул его по течению и через несколько минут уже у другого берега снова развернулся и ловко подвел к причалу у западного берега. Саперы подхватили брошенные им тросы, и понтон был причален. В одно мгновение на причал сошла машина, а
Все семь пушек, четыре гаубицы и штабная машина выстроились в колонну. Командир дивизиона торопится. Быстро наступает вечер. Совсем недалеко впереди слышны раскаты боя. Наша пехота прямо под нами и слева выбивает противника, закрепившегося на дамбе по берегу старого Одера. Соседняя дивизия справа продвинулась значительно дальше, и там тоже идет бой. На стороне противника в нескольких местах что-то горит. И чем больше темнеет, тем четче видны всполохи пожаров.
Уже совсем опустилась ночь, когда пушки, поставленные на прямую наводку, открыли огонь. Третья гаубичная батарея открыла огонь с закрытой огневой. Огонь противника стал слабеть, а затем и совсем прекратился. Немцы отступают. Батареи снимаются. Мы на штабной машине едем в одной колонне с батареями. Кругом пожары. Где противник – никто не знает. Команда – двигаться вперед, не дать противнику закрепиться.
Двигались медленно. Что впереди, справа и слева – неизвестно. Колонна надолго останавливалась. Надо было определять наличие противника, держать связь с командирами пехотных подразделений, а местами восстанавливать дороги. Все ближе слышен бой. Противник закрепился в деревне. Команда: «Занять боевые порядки!» Батареи окапываются на опушке молодого леса. На рассвете артиллерия открывает огонь. Утром командир батальона сообщил, что полк, действующий слева, занял Ной-Глитцен и Альт-Глитцен. Бой за деревню продолжался весь день, и только с наступлением вечерних сумерек противник прекратил сопротивление.
С 16 апреля по 2 мая, днем и ночью, идут жестокие бои. Противник в агонии, но стоит насмерть. А мы (то есть наша дивизия) бросаемся на него без изучения обстановки и наличия сил. Повторяется та же история, что при обороне Тулы. Только теперь немцы оказались в нашем положении. Сплошной обороны нет. Идут бои за опорные пункты. С той только разницей, что там опорные пункты были поменьше и более уязвимы. Там были сравнительно небольшие деревни, и в основном с деревянными постройками. Здесь же деревни большие и все постройки кирпичные. Немецкую деревню можно сравнить с нашими районными центрами. Кроме того, на нашем пути были и довольно крупные города, такие, как Эберсвальде и Нойруппин.
С командиром взвода разведки дивизиона Сергеем Митяговым. Германия, 1945 г.
Дивизия наступает вдоль южного берега канала Гогенцоллерн. Батареи работают на глазомерной подготовке данных. Надолго нигде не задерживаемся. Бросают с места на место. Не успеют люди окопаться, как команда сниматься. Где-то наступающая пехота оказалась в тяжелом положении, надо усилить артподдержку. А чаще всего пушечные 1-я и 2-я батареи бросаются на открытые огневые позиции. Нас, топоразведчиков, используют в качестве разведчиков.
В первом ночном бою на западном берегу Одера погиб адъютант командира полка, мой однофамилец, младший лейтенант Андреев. Место погибшего занял мой лучший друг Сергей Митягов, помкомвзвода, а фактически командир взвода разведки, поскольку командиры взвода разведки в звании от мл. лейтенанта до капитана долго не задерживались. Одного судили и отправили в штрафной батальон, другой выбыл по ранению, третий ушел на повышение, и еще один исчез как-то незаметно. Одним словом, не успевал человек освоиться, как его переводили на другую должность или отзывали для пополнения офицерского состава в другую часть. Бывали случаи, когда на эту должность, да и на другие, назначались офицеры, не имевшие соответствующей подготовки или не подходившие по каким-то другим качествам. И тогда от них старались побыстрей избавиться.