Я хочу жить
Шрифт:
— Нет этого инстинкта! Это дурацкий миф. Ну, может, у арамики он есть. А я… просто хочу оставаться собой. Жизнь для меня – превыше всей возможной фигни. Да если бы так было можно, я бы из той бочки не вылезал! Лишь бы как-то контейнироваться… Быть колонизатором – проклятие. Арамика этого… не осознаёт. Она – животное. Всё, чего хотим мы, антигмы, – всегда оставаться квоно-формой. Плекси-перерождение – большая редкость, оно случается с нами лишь в условиях открытого космоса, либо при столкновении с другой плекси-формой. Одна мысль, что внутри меня это спит… Истрика плекса, – он кисло
— Я понимаю, Огави, – Луксонт коснулся его покрытого шерстью плеча.
— Если бы это научились брать под контроль…
— Я вовсе никакой не альтруист, – открылся вдруг он. – Я очень хочу жить. Но… возможно, именно поэтому я слишком хорошо понимаю, что другие тоже этого хотят…
— Хорошо. Прощай, Луксонт. Я отправляюсь на Истрим.
— Рад за тебя. Прощай, Огави.
Когда корабли, буксирующие обломок, скрылись в прояснившейся уже голубизне небес, все саркисоиды окружили Ракоса.
— Кто это? Никогда не видел такого майя, – спросил один из них Луксонта.
— Это майя ильнур. Его планета уничтожена, и у него нет дома, – объяснил тот. – Я подумал… может, он поживёт у нас?
На лице майя отразилась надежда.
— Конечно, как его зовут? – поинтересовался один из спасателей.
— Меня зовут Ракос.
— Бедный, у него опухоли! – заметил другой. – Чем же таким его пытали?
— …Радиацией.
— Кошмар!
— Но где же сам Гронос? – спросил саркисоид, только что вернувшийся из космической команды. – В обломках мы его не нашли.
— Наверное, погиб при кораблекрушении, – пожал плечами Луксонт, подмигивая Ракосу.
Тот улыбнулся в ответ, и все вздохнули с облегчением. Теперь старый Гронос был окончательно похоронен. А майя ильнур по имени Ракос вглядывался в окружающий его нежный пейзаж и всё больше осознавал, что ему нравится планета Саркис. Она была так похожа… на родной Иллуриель.
Эпилог
Саркисоид Луксонт принимал последнего на сегодняшний день пациента в клинике.
— Как, всё в порядке? – мягко спросил он, бережно коснувшись покровов больного.
— Спасибо, – поблагодарил его тот. – Мне никогда не было так хорошо! Я даже не подозревал…
— Я вернусь сюда через неделю, и мы повторим, – заторопился саркисоид.
Кто-то уже барабанил тяжёлым кулаком по двери снаружи.
— Кси! – прозвучал оттуда басовитый голос. – Ты должен был закончить полчаса назад, разве не видел наших сообщений? Мирис тебя потерял.
— Сейчас, Рако!
Саркисоид помог пациенту подняться, накинуть одежду, и только тогда наконец вышел в коридор.
— Не нужно было прилетать…
Он осёкся, столкнувшись вплотную с укоряющим взглядом таких же глубоких распахнутых глаз, как у него самого, только не изумрудного, а чистого небесно-голубого оттенка.
— Ри?
— Кси. Ин-ку-ба-ци-я, – растягивая звуки, проговорил этот саркисоид на родном языке.
— Сейчас моя очередь? А Нио? – переспросил Луксонт, запирая дверь.
— Он закончил четыре часа назад и был, как выжатый курюп. Сейчас там Цис, и он, хотя и тронут своей ролью, не хотел бы оказаться в таком же состоянии…
Луксонт опустошённо схватился за голову и опустил лицо.
— Мирис, моё поле не в лучшей форме, мне нужно восстановление, но… я попытаюсь. Просто боюсь…
— Хорошо, давай вместе, – Мирис наклонился, коснувшись его лба своим, и на минуту они оба прикрыли глаза.
Раскрыли их синхронно и с нежной улыбкой встретили взгляды друг друга.
— Подожди, я только попрощаюсь с Кассором и верну ему карту, – тихо проговорил Луксонт. – И можем лететь домой.
Мирис улыбнулся ещё шире, до самых ушей, облизнулся и убежал. Луксонт и Ракос направились вместе в дальний конец коридора, где витражное окно бросало на пол разноцветные световые фигуры.
— Опять этот трудноразберимый язык, – пожаловался другу майя. – Но я уже начинаю кое-что понимать. Вы снова говорили о вашем маленьком солнышке? Которое растите в секретном подземелье?
Саркисоид только поджал губу и повёл загадочно ушами вместо ответа.
— Так жаль, что я не могу тоже… его увидеть, – посетовал майя.
— Рако, – Луксонт остановился и задрал голову, чтобы встретиться с ним взглядом, протянул к нему руки. – Тебе нельзя, ты же знаешь. Оно ещё слишком нестабильно, биогенный биполярий может его убить. Мы близки с тобой… и без этого. Ты – мой самый лучший друг. А на солнышко смотреть – для твоих красивых глаз опасно, – он игриво прищурился. – Увидишь, когда материализуется.
Плечи майя расслабленно опустились.
На одной из стен, мимо которой они проходили, располагался видеоэкран.
— …десять месяцев назад удалось не допустить взрывной экспансии опаснейшего колонизатора арамика плекса, – донёсся до ушей саркисоида и майя голос диктора. – Обломки потерпевшего крушение корабля, на борту которого находились споры арамики, были в кратчайшие сроки зачищены посредством программируемой эфирной аннигиляции. Однако часть семян могла разлететься в результате взрыва. На территории Объединённой Галактики сохраняется угроза экспансии! Вооружённые силы обследуют отдалённые планеты на предмет форм жизни с указанным на экране файлом биополя. Внимание! Эти формы чрезвычайно опасны! При обнаружении существ с указанным файлом биополя немедленно сообщите… себя обнаружить… – голос удалился и затих.
Наконец друзья подошли к последней двери, но не успели её коснуться, как из этой двери выбежал доктор Кассор. Он спрятал в поясную сумку карту доступа и замер от неожиданности, подняв глаза на майя.
— Гронос…
— Кассор, ну я же просил… А, ладно, это имя всё равно осталось в прошлом. Я прилетел, потому что волновался за Кси. Не могу надолго оставить его одного.
— Луксонт… Спасибо тебе за твою работу, без тебя десятки мутантов никогда не сумели бы излечиться, – поблагодарил доктор саркисоида, не отрывая взгляда от майя. – Я хочу показать вам обоим ещё одного моего пациента… хотя едва ли ты сможешь ему помочь. Его мутация… необычна. Хотя тоже явилась следствием радиационного облучения в прошлом.