Я иду за тобой на мягких лапах
Шрифт:
— А дальше?
Я вздрогнула и опустила ресницы, прерывая зрительный контакт
— Да ничего особенного. Тайгеры хотели познакомиться. Чтобы отделаться от них, назвалась Златой, дочкой нойманского ювелира. Придумала, что папашу разорил его брат-игрок. Злата вынуждена служить камеристкой у принцессы, занимается ее украшениями. Все.
Арвис покрутил головой и восхищенно открыл рот.
— Тебе бы книги писать.
— Угу, как только, так сразу. Вот выгонят из принцесс, пойду в писатели — драматурги. Напишу трагедию «Королевишны
— Размечталась, — завистливо протянул Арвис, видимо, живо представивший мою славу, — ты и писать-то не умеешь.
— Разве что печатными буквами, — подтвердила я, незаметно напрягая ноги и готовясь к прыжку.
На последнем слове метнулась к нему, повалила и, накрыв одной из диванных подушек, принялась лупить и щекотать.
— Сдавайся, братец-кролик!
В общем, хохотали и бесились как всегда. Нет, не совсем. Виктар почему-то не принимал участия в баталии. Он сидел, словно пришибленный, то улыбался, то хмурился невпопад.
Тогда я не обратила на это внимания, не до чужих заморочек было. Я шутила и веселилась — но больше потому, что на сердце было мрачно, и хотелось отвлечься, спрятаться за напускным весельем. Хотя, не совсем напускным. Говорят же — начинаешь улыбаться через силу, а потом на душе и впрямь становится легче.
Дождавшись, когда друзья ушли, я позвала Линии.
— Что ты хотела мне сказать? Я же видела по твоему лицу, когда мы вошли. Молодец, что не кинулась сразу выбалтывать все подряд.
— Миледи, приходили от кронпринца, лорда Данвера.
Я напряглась, но молчала, хотя сердце билось так сильно, что боялась — Линии услышит этот тяжелый стук. Наконец, выдавила.
— Кто?
— Один из его друзей. Только имени не знаю. Спрашивали про камеристку Злату, а я ответила, как вы приказали: мол, она уехала в город к отцу. Так лорд не сразу ушел, все пытал меня — когда она вернется. Подарил монетку, чтобы вам ничего не докладывала. Обещал еще денег, только, чтобы я ему обязательно передала, когда Злата снова будет в резиденции. А еще я видела кое-кого. Возле дальнего окна у поворота сам кронпринц стоял, ждал, наверное. Он спиной был, не оборачивался, но я все равно узнала. Что же это, госпожа? Как же это?
Милорд ведь ваш нареченный!
Хорошо, что я сидела. А то бы точно упала. Что теперь делать? Долго ли я смогу от него прятаться? До чего дошел, а! Всякий стыд потерял: почти у дверей невесты свою зазнобу поджидает! О господи. Наверное, нужно признаваться. От этих мыслей сразу ослабели ноги. Я не смогу, не смогу, не смогу. Зажмурившись, яростно замотала головой, не обращая внимания на присутствие горничной.
— Кто ж эта девка? — в голосе служанки неожиданно прозвенела злоба, — она и правда явится сюда?
Я подняла ресницы. Ого — а моя тихая Линии, оказывается, может превратиться в злобную фурию. Губы сжаты, глаза мечут молнии.
— Ступай к себе, оставь меня одну. Но сначала стражникам передай,
Линии отправилась выполнять мои распоряжения с таким видом, словно началась война, и ей велено убивать врагов. Брови сдвинуты, подбородок вперед. Чувствую, Злате не поздоровится. Пусть только явится эта мерзавка!
На ужин я опять не пошла, велев принести еду в мои покои. Чего хотела добиться таким глупым затворничеством? Сама не знаю, просто трусливо спряталась в свою раковину, как улитка. На прогулку меня еще хватило, а на большее уже нет.
Закончилось все ожидаемо. А может мое подсознание именно на такой поворот и надеялось? Устав общаться с ее высочеством Ларейной, или просто обеспокоившись, ко мне явилась герцогиня Аренсай.
— Добрый вечер, милая! Я не видела тебя уже несколько дней! Ты действительно себя плохо чувствуешь?
Я пыталась изобразить любезную улыбку, но ничего не получалось, помимо моей воли глаза наливались слезами, непрошенными и злыми. А на кого злиться-то? Саму себя по щекам не отхлещешь, а надо бы, ой как надо — за дурость и легкомыслие.
Линии стояла рядом, и я видела, как у моей верной служанки от гнева потемнело лицо. Дурочка, она же в один прекрасный момент набросится на тайгеров с кочергой от камина. Хотя нет, не должна. Достаточно времени провела при мне, обучена хорошим манерам и правильному поведению. Надо бы ей все рассказать, но не сейчас.
Ульвиэль нахмурилась, разом растеряв свое добродушие. Глаза полыхнули стальным блеском.
— Пойдем-ка в гостиную, или лучше в спальню?
— В спальню, — глотая слезы, прошептала я.
Оказавшись внутри, эльфийка плотно закрыла двери и даже поставила полог тишины. Затем ушла в ванную и тут же вернулась, держа в руках платок, смоченный в холодной воде. К моему удивлению, она устроилась прямо на пушистом ковре у кровати, а меня посадила рядом.
— Положи платок на лоб. Чувствуешь, как приятно? А теперь рассказывай.
— Что рассказывать-то?
— Все. И не дай бог, зверюга тебя обидел, пожалеет, что на свет родился, — прошипела бабуля.
Ух ты, не ожидала услышать змеиные нотки в ее всегда мелодичном голосе. Умеет ведь не хуже кобры.
Я всхлипнула.
— Никто не обидел, сама во всем виновата. Дэйни, я такая дууурааа и, наверное, совсем распутная!
Слово за слово и эльфийка вытянула из меня рассказ о моем падении. Горестный и полный раскаяния. Или не раскаяния, а чего-то другого, непонятного мне самой. Одно могу сказать точно — я жалела, что попала в зависимость от мужчины. Получается, во мне нет никакой романтики? Неправда, есть, но и кое- что другое имеется: мозги и логика. Наслаждение — обоим, да только, платят за него всегда женщины. Да уж, когда безумие проходит, разум возвращается в пустую голову. Вот только поздно он ко мне вернулся, что бы стоило чуток пораньше.