Я, инквизитор. Башни до неба
Шрифт:
– Ладно, Мордимер, – сказал он. – Предположим, что будет по-твоему. Предположим, что мы допросим Шумана, публично его осудим и сожжём. Все увидят, что справедливый меч Инквизиториума опускается на шею любого безбожника.
– Именно так.
– Но отдаёшь ли ты себе отчёт, сколько Шуман построил великолепных церквей, в которых тысячи верующих каждый день славят Господа? Что подумают эти простые, добрые люди, когда узнают, что их священные строения построил еретик? Что они будут делать, когда в них закрадётся подозрение, что храм, в котором они восхваляют Господа, может служить тёмным силам и был построен
– Нужно отделять дело от его творца, ибо...
– Ты объяснишь им это? Так, чтобы все хорошо всё поняли и чтобы в их сердца не закрались сомнения?
Тофлер, к несчастью, был прав. Никто не сумел бы объяснить это людям.
– Так почему бы не осудить его в тайне? Пусть он просто исчезнет. Разве мало людей исчезает из своих домов или с улиц и пропадает без всякого следа?
– Поверь мне, что мало. – Он пожал плечами. – Во всяком случае, точнее будет сказать, что мы вносим свой вклад в незначительную часть этих исчезновений. Ответь мне на один вопрос: ты согласен с суждением, что Дитрих Шуман великий художник? Провидец, опередивший свою эпоху?
– Понятия не имею, – ответил я честно. – У меня нет достаточных оснований, чтобы делать те или иные выводы. Из того, что о проекте рассказал его сотрудник, кафедральный собор обещает быть... – я подумал, какое использовать слово, – монументальным, – закончил я.
– Я видел завершённые работы Шумана и видел проекты его работ. – Тофлер улыбнулся собственным мыслям. – Между иными я видел и маленькую часовню, которую он построил рядом с охотничьим дворцом императора. Когда я вошёл внутрь, в зал, освещённый лучами солнца, проникающими сквозь хрустальный купол, в зал со стенами из сияющего розового мрамора, в которых прорезаны витражные окна, поверь мне, Мордимер, что тогда у меня было лишь одно желание: как можно более пылко восславить Господа, который позволил создать столь совершенное творение.
– И что из этого следует?
– Лишь то, дорогой друг, что, убивая Шумана, лишишь людей радости полюбоваться его произведениями, которые когда-нибудь будут созданы его великим талантом. Кто знает, сколько грешников обратится в построенных им храмах? Кто знает, у скольких людей дрогнет какая-то скрытая в сердцах струна, и они примутся славить Бога лучше и искреннее, чем до сих пор? Наконец, кто знает, сколько непокорных и дерзких врагов нашей Церкви скажут себе: «Как я могу тягаться с людьми, которые создают столь великие произведения? Разве не лучше присоединиться к тем, на чьей стороне и сила, и слава?».
– Трогательно, – подытожил я слова Тофлера, хотя и не скажу, чтобы ты показал мне проблему в другом свете.
– Я знаю, – кивнул он. – В конце концов, этому учили как тебя, так и твоего покорного слугу, не так ли? Находить убедительные аргументы в поддержку высказанных тезисов.
– Даже если эти тезисы оставляют желать лучшего, – закончил я.
– Даже тогда, – легко согласился он. – Хотя сейчас и не та ситуация.
Я догадывался, какая сейчас ситуация, и решил поделиться с хезским инквизитором моими подозрениями.
– Ты получил взятку, не так ли? – Я подошёл к Тофлеру, так, что если бы нам кто-нибудь дал яблоко, то мы смогли бы удерживать его носами. – Ты получил взятку от монахов! И сколько стоит совесть инквизитора? Во сколько тебя оценили, Максимилиан?
Тофлер,
– Как низко ты меня оцениваешь, Мордимер. – Он отступил на два шага, всё ещё улыбаясь. – Как ты можешь подозревать меня в столь бессмысленном поступке?
Он сел на стул и с размаху хлопнул себя по колену.
– Я взял четыре взятки, друг мой, – сказал он весело. – От монахов, от членов городского совета Христиании, от архиепископа и от тонгов. Всем обещал, что рассмотрю дело в соответствии с моей совестью и в соответствии с интересами Церкви. И все они думали, что это лишь фальшивые заверения. В своём ослеплении они полагали, что купили если и не мои убеждения, то хотя бы мои решения. А убеждения и решения твоего покорного слуги не купишь, Мордимер. – Вдруг он посерьёзнел. – Меня купил Бог, и заплатил так много, что ни один человек не сможет с Ним конкурировать.
В Академии Инквизиториума нас учат распознавать правду в голосах людей и выявлять в них фальшивые ноты. Но в Академии учат и тому, чтобы мы могли плавать в туманных морях недосказанности и полуправды, а также с полной убеждённостью врать, если только этого требуют интересы Церкви. Однако в этом случае я был уверен, что Максимилиан Тофлер искренне поделился со мной своими мыслями и чувствами.
– Архиепископ и члены совета не будут в восторге от твоего решения.
– Почему это? Ведь Шуман уедет со мной. Ты наделал слишком много шума, Мордимер, чтобы он мог остаться в Христиании. Мы найдём ему работу в Италии, или в Испании, в любом случае, где-то далеко отсюда. А де Вриус пусть себе спокойно строит свой собор.
– В таком случае, ты разочаруешь монахов.
– Они хотели, чтобы я спас Шумана. И так оно и будет. Им не пришло в голову, что я и правда спасу его, но заберу с собой. Что поделать, наши монахи будут вынуждены нанять другого архитектора. Не обеднеют...
– Удивительно, но когда я слышу, что ты говоришь, то прихожу к выводу, что ты поступил честно не только по отношению к Богу и Церкви, но и к архиепископу, монахам, городскому совету и даже тонгам. Не говоря уже о твоей собственной совести. И ты ещё при оказии заработал на взятках...
Он снова рассмеялся.
– В точку, Мордимер! Но подумайте также и о том, что я поступил честно по отношению к тебе. Ты получишь гонорар, который тебе обещал де Вриус, поскольку ты добился того, что Шуман исчезнет из Христиании. В докладе Его Преосвященству я не премину подчеркнуть твои заслуги, а также попрошу епископа, чтобы он отправил письмо твоему непосредственному руководителю.
Я покачал головой в знак того, что это не нужно, но не знал, заметил ли он этот жест.
– Тонги хотели спокойствия и как огня боялись того, что мы начнём в Христиании масштабное инквизиторское расследование. И они получат это спокойствие, поскольку никакого расследования не будет. Может, не все, кто останется в Христиании, и не все, кто её покинет, будут полностью довольны решениями, принятыми твоим покорным слугой, – продолжил он. – Тем не менее, все они будут прекрасно отдавать себе отчёт в том, что дело могло продвигаться и закончиться гораздо хуже. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Не так ли, Мордимер?