Я научу тебя любить
Шрифт:
Корней снова усмехается, тянется пальцами к лицу, проводит по подбородку, говорит что-то Самарскому…
И Ане кажется, что она отдала бы полкоролевства за то, чтобы услышать — о чем речь. О чем он может говорить с такой усмешкой… И снова в груди тесно, а в животе щекотно….
И очень грустно, потому что, кажется, он ее просто не заметил.
Уголки Аниных губ сами собой поползли вниз под действием силы земного тяжения и огромного разочарования. Захотелось отвернуться прежде, чем это станет очевидно не только ей,
За несколько мгновений до того, как свернуть вместе с Самарским, Корней еле-заметно поворачивает голову, ловит ее взгляд…
Знает, что это действует на нее парализующе. Знает… И делает контрольный во влюбленную голову. Или во влюбленное же сердце.
Мажет взглядом по губам, возвращается к глазам, убеждается, что она неотрывно смотрит на него… И подмигивает. Так, что очевидно — это только между ними. Так, что внутри новый жаркий кульбит. Корней же ловит моментальный румянец, позволяет своим губам дрогнуть в улыбке… И отворачивается, продолжая свой путь, как и разговор с Самарским. Будто и не отвлекался.
Прекрасно зная, что Анины бабочки на воле, руки трясутся, а на душе так хорошо, что хочется плясать. Да и что шансов не улыбаться у нее — никаких.
— Вы оба так палитесь…
Даже когда Алина качает головой, сначала провожая взглядом спину Высоцкого, а потом глядя будто с неодобрением уже на Аню…
Но Ане все равно. Ведь она для него — снова особенная.
Глава 7
Аня смотрела в окно поезда, обнимая руками прижатые к груди колени. Целые выходные вдали от Корнея. Зато рядом с бабушкой, но… Сердце все равно рвалось из Винницы обратно в Киев.
К ее молчаливому, замкнутому, холодному счастью.
Конечно, он не был против того, что она уедет. Конечно, не пытался уговорить остаться. Конечно, не намекал даже на то, что будет скучать. И наверняка не скучал. Это нормально. Аня это понимала, но сама-то…
Сама-то уехала, не просто, чтобы наведать бабушку, но и чтобы себя проверить. Сможет ли… Без… Хотя бы пару дней.
Оказалось, телом — да. А душой — ни в какую. И это был очень плохой знак. Ожидаемый, но плохой. Ведь дурочка не умеет сама любить «немножечко». Только очень сильно. Очень-очень-очень.
И только его. Что бы он там себе ни считал, но Аня знала — только его. Больше никогда в жизни… Как бы ни сложилось. Что бы ни случилось. Ни-ко-гда…
На протяжении этих дней девушка старалась держать себя в руках — не звонить, не писать, действительно отвлечься. Получилось… Так себе. Отправления Интерсити из Винницы ждала куда нетерпеливей, чем его прибытия туда вечером в пятницу. И еще больше ждала, когда сможет увидеть Корнея. Вживую. Дома.
Там, где нет места больше никому.
Когда до прибытия поезда на Киевский вокзал осталось чуть больше двадцати минут, написала, улыбнулась — немного грустно, но чувствуя тепло в груди, получив ответное: «ок, не передумала?».
Он имел в виду всего лишь очередной вопрос, точно ли доберется сама, но Аня подразумевала куда больше, печатая: «нет».
Не передумала. Ни на секунду. Ни на миллиметр. Ни на грамм.
Ни когда выходила из поезда, ни когда ехала в его квартиру, ни когда поднималась на нужный этаж, ни когда открывала дверь, заходила, опускала рюкзак на полку, разувалась…
Шла на свет — в кухню.
— Привет, — и стоило просто увидеть его — сидевшего на табурете у ноутбука, как сердце сразу будто расплавилось, обжигая ребра. Аня непроизвольно улыбнулась, сделала несколько шагов в его сторону, положила ладонь на столешницу, склоняя голову, наблюдая…
Впитывая и словно заново влюбляясь…
Особенно сильно, когда он поворачивается к ней лицом, смотрит сначала серьезно, пробегаясь взглядом по фигуре, останавливаясь на глазах, потом кивает, протягивает руку…
Дожидается, пока Аня вложит свою… И как-то умудряется сразу и к себе притянуть, и развернуться спиной к столу.
— Привет. Нормально все? — спрашивает, когда Аня уже надежно зафиксирована руками. Ее бедро греет близость его присогнутого колена. Смотрит внимательно в лицо. Будто сканирует… А что читает — Аня не знала. Наверное, она для него — раскрытая книга. Влюбленная и наивная. Но вслух он сам ни разу этого не говорил. А она не рисковала спрашивать.
— Да. Все хорошо. Бабушка хорошо выглядит. Ей комфортно там. С сестрой. Немного волнуется за меня, но…
— Ты ей не сказала? — Корней спросил, склоняя голову, но не отводя взгляд. Он всегда уточнял. И никогда не выказывал раздражения или злости, когда Аня переводила голову из стороны в сторону, тут же опуская глаза. Так же, как сделала и сейчас.
Не сказала. Ничего так и не сказала. Была возможность. Ане даже казалось, что бабушка будто сама наводит на разговор, но… Внучка увиливала.
— А мою просьбу передала? — не став углубляться, Корнея перевел тему. Мужские руки спустились с талии немного вниз, удобно устраиваясь в задних карманах женских джинсов.
И вроде бы вопрос достаточно прост, чтобы ответить на него спокойно, но Аня на секунду все же теряется. Как всегда, когда он касается. Пусть и не раз бывало куда интимней. Но ее все равно всегда в дрожь. Даже от такой мелочи.
— Передала…
Аня уперлась руками в грудь Корнея, глянула на секунду в глаза, улыбнулась, будто извинительно, а потом на свои пальцы — тонкие, с аккуратным маникюром, сделанным у мастера, которого посоветовала Алина. Под которыми — тепло его тела через ткань. Еле ощутимое биение сердца.