Я научу тебя любить
Шрифт:
Посмотрел прямо и требовательно. Ничего не говорил, но знал, что Аня все понимает.
Сомневается, но понимает. Приподнимается на локте так, что оголяются плечи, прижимает одеяло к груди, тянется… Касается губами губ…
Краснеет, почему-то именно сейчас так ярко вспоминая… Отпускает одеяло, когда Корней чуть тянет вниз…
Сглатывает, когда оно сползает до неприличия низко… Чувствует взгляд на груди… И снова сглатывает…
— Спасибо, что не выгнал ночью… — уже не ждет ответа, кажется, но благодарит
— Если ты еще раз придешь ко мне вот так, Аня, я буду считать это официальным предложением.
Мужчина говорит, снова глядя в лицо. Касается губами носа, выпрямляется. Кладет в карман телефон. Отходит к двери.
— Тебе не пять лет, а я — не железный. Договорились? — Бросает напоследок, а потом выходит. Потому что это, на самом деле, ни разу не вопрос. А последнее китайское предупреждение.
Аня благополучно проспала все пары. Корней оказался прав — пусть после его ухода думала, что заснуть не сможет, но так и случилось. Проснулась только в двенадцать. Испугалась, что пропустит приход Ольги, не позволила себе поваляться, понежиться, осознать…
Оделась, стараясь не вспоминать о ночи, чтобы не расплываться в глупой улыбке и не краснеть, заправила постель, заскочила в ванную Корнея, чтобы развесить оставленное им полотенце… И как бы руки ни тянулись к немногочисленным флаконам в душевой и под зеркалом, практически силой заставила себя уйти.
Еще… Будет время. И будет возможность.
Просто позже.
Оказавшись в своей спальне, проверила мобильный. Оказалось, что пропустила звонок бабушки, будто что-то чувствовавшей… И Алины.
Перезвонила обеим. Снова проверила… Вздохнула, потому что Корней не звонил и не писал. Занят.
Снова улыбалась, собираясь уже в ССК. И в ССК тоже улыбалась, хотя понимала: стоило бы скорее задуматься о сказанном. Серьезно. Он ведь не шутил. Но Аня вспоминала ночь… Действия и слова… И раз за разом разлеталась на миллион маленьких зайчиков. Счастливых и непригодных для работы.
Это не укрылось от пристального взгляда Алины. Которая сначала просто вздыхала и качала головой, а потом потащила Аню на кофе.
— Подарок понравился? — спросила будто невзначай, когда они шли с картонными стаканчиками в руках по коридору ССК в сторону своего опенспейса. Глянула на Аню, увидела, что та смотрит вниз, кивает, улыбается.
— Да. Корней сказал — один из лучших подарков. — Аня посмотрела мельком на Алину, улыбнулась еще шире, потом смутилась, вновь отдавая предпочтение стакану.
— Я рада. Не злился, что… Ну… Что я узнала о вас?
Алина задала еще один вопрос, Аня замешкалась с ответом. Немного сощурилась, задумалась… Поняла…
— Нет. Не злился. Он… Не против. Мы же этику не нарушаем… — повторила слова мужчины, увидела, что Алина улыбается в ответ как-то кисло, кивает… — На работе только работа…
И Ане зачем-то очень захотелось убедить, что сама она тоже в это верит. Вот только…
Обе девушки синхронно затормозили, глядя в противоположный конец коридора. Туда, где к ним на встречу шли двое.
И пусть в коридоре было много людей. То и дело открывались и закрывались двери. Переговорок. Опенспейсов. Кабинетов… Но именно эти двое казались центром. Остальное — окружающей их суетой.
Самарский и Высоцкий шли нога в ногу, на ходу переговариваясь. Не глядя друг на друга. И вокруг тоже не глядя. Четко перед собой — чуть выше голов. Рост позволял обоим.
Шли, воспринимая данностью то, что перед ними расступаются…
Самарский сказал что-то, Корней хмыкнул, покачал головой…
Аня увидела это и почувствовала, как заходится сердце. Дальше ответил Корней — и хмыкнул уже Самарский. Бросил на собеседника быстрый взгляд, а потом снова поверх голов.
Шаг за шагом. Все ближе.
И будто бы дальше.
Аня отступила немного в сторону, почувствовав, как Алина прихватила за локоть и потянула… По сути, они сделали так же, как все вокруг. Дали дорогу. Просто немного заранее.
А еще поняла, что сердце кольнуло. Ревностью и болью. Потому что… Она сейчас — одна из тех голов, над которыми он смотрит. Часть толпы. Совсем не так, как было ночью.
И это нормально, наверное. На работе ведь — думать нужно о работе. Аня сама только что сказала…
Но она видит его — и не может. Бабочки пытаются распанахать брюхо. Глаза пытаются впитать… Руки хотят притронуться… И боятся. Потому что он сейчас другой. Далекий. Недоступный. Холодный. Между ними снова стена…
— Ты палишься, детка…
Видимо, Аня смотрела на Корнея слишком пристально. Потому что Алина не выдержала — приблизилась к подруге, шепнула на ухо, сделала страшные глаза в ответ на Анин короткий стыдливый взгляд…
И лучше всего сейчас было бы включить такой же рабочий режим, как включил он. Сделать вид, что не замечает. Что увлечена — кофе и Алиной. Но Аня не может.
Снова смотрит на Корнея и Самарского. Но больше на Корнея. Он что-то говорит, Самарский кивает. Спрашивает, кивает уже Корней…
Мужчины продолжают приближаться… Люди вокруг продолжают расступаться. Когда между Аней и Корнеем остается не больше семи метров, Аня чувствует, что сердцебиение снова ускорилось. И еще чувствует, что желание привлечь его внимание становится близким к невыносимому. И пусть умом понимает — это великая глупость. Но хочется… Хочется не быть для него одной из голов. Никогда не быть. Быть только девушкой, которая спит голой в его постели.
Из семи между ними остается сначала пять… Потом три…