Я не Байрон
Шрифт:
– Он очень, очень силен.
И ответ на это:
– Дак, естественно.
Но также естественно, что смотреть народ на это не будет, все, как и раньше лучше займут очередь в пивной бар, где продают еще и раков, про которых, к счастью, уже не намекают:
– Ани ишшо зивые.
Ибо:
– Пьяных обмануть вам, ребята, уж точно:
– Не удастся.
– И знаете почему?
Им и так весело.
– --------------------
Робин Гуд с Кевином Костнером
Говорят про Шервудский лес, что нем есть призраки. Но!
Но Призрак Шервудского леса - это Итальянский лес.
– -------------------
31.10.16
Радио Свобода - Поверх барьеров с Иваном Толстым
Сергей Солоух говорит, что понял, как можно написать роман - имеется в виду:
– Много страниц, чтобы они были как-то связаны.
И это, парадокс:
– Ничего делать, в том числе писать, и не надо!
И Иван Толстой тут же подхватил эту открытую Сергеем Солоухом мечту-реальность-идею:
– Этому обучали еще в восьмом классе школы.
– И.
И привел хороший пример:
– Нет, не так же делал и Заратустра, а:
– Пушкин!
Увы, это приличная ошибка. Ибо Пушкин делал:
– Как раз наоборот.
– Ибо есть две разницы, как Это делать.
Первую предложил Ал Цукерман, объяснив на Поющих в Терновнике, Унесенных Ветром, и еще на несколько книгах, что:
– Наоборот, не надо давать читателю вообще шанса выпустить книгу из рук, пусть читает до утра, за обедом и ужином, в туалете, и даже по дороге на работу, чтобы отпроситься на сегодня-завтра, и дочитать этих:
– Унесенных Ветром, - ибо, как сказал он начальнику цеха, старшему мастеру, и просто мастеру:
– Чи-та-ю-ю Книгу!
Следовательно, никаких прямых отступлений, и перемен погоды, и снег, и ветер, и звезд ночной полет, меня мое сердце:
– Всегда в тревожную даль зовет.
Но вот, говорит Иван Толстой, наше молодое самое передовое общество в мире:
– Отрыло Перерыв на перемену.
– И стало так хорошо, что и возвращаться назад для этого чтения никак не хочется, так бы всю оставшуюся жизнь и играли в футбол даже с девчонками.
Всё это так, всё это правильно, но!
Но Иван Толстой привел в пример Пушкина, что именно он рассказал, как начинать сказку про белого бычка:
– Всегда с начала.
Но в том-то и дело, что нет! Две разницы в написании большого количества страниц - это именно Пушкин и книги, которые привел Ал Цукерман, как пример бестселлеров.
Как учат писать в школе школьные сочинения - это уже не третья разница, а как сделать так:
– Чтобы эти школьные сочинения никто не читал, а только и обязательно:
– Мучился.
Пауза в повествовании у Пушкин имеет совсем другой смысл, чем имеют его школьные сочинения, желающие только выполнить приказ учительницы:
– Читобы было не меньше пяти-десяти страниц в вашем изложении.
Ибо у Пушкина и нет никакого повествования, которого необходимо придерживаться, чтобы закономерно появился:
– На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает веселый.
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег.
Что заметил Катенин, и сообщил, что:
– Не помню, что и было в этой главе Евгения Онегина, только гусь пробежал, да жук прожужжал.
Так происходит потому, что перед Пушкиным стоит не та задача, что пред учеником в школе:
– Написать сочинение на Тему.
– Там:
– Образ Катерины в её темном царстве, или:
– Почему Софья так злобствует против влюбленного в нее Чацкого.
Пушкин расписывает другую тему, как минимум:
– Быть или не быть, - а еще точнее:
– Сотворение Мира Богом.
– Следовательно, не картинку перед собой рассматривает, а исходит из:
– Фундамента, - состоящего только из шести дней творения и седьмого отдыха.
– Как он сам и говорил:
– Тема должна быть не меньше Ада Данте Алигьери.
Следовательно:
– Тема не передо мной, а во мне.
– Поэтому отключаться от себя до беспамятства не имеет никакого смысла.
Школьное же сочинение пишется, как пишется-делается Госплан:
– Сёдня вы министр сталелитейной промышленности, а завтрева, авось попадете на картохвель с иво сельским хозяйством.
– Зачем?
– Вот именно за тем же, зачем Сергею Солоуху скушно писать одно и тоже.
В принципе, не зря, конечно:
– Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест,
Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест.
Но сразу видно, что эта Охота к перемене мест разная у Пушкина и у школьного сочинения, по образу и подобию которого построена вся советская литература. Ибо фундамент как любой самой высокой и самой толстой советской литературы и школьного сочинения всегда и абсолютно:
– Один и тот же, - а именно:
– Краткий Курс, - превзойти который не имеют права ни академики, ни плотники, ибо все они:
Одни и те же монтажники Партийности - искусственно созданной определенности, имеющей, тем не менее, основание в древней Вавилонской Башне, смолой для кирпичей которой послужила тоже искусственно созданная человеком смола под названием:
– Кор-руп-ция-я-я.
Краткий Курс - это зерно, которое не имеет права расти, метаморфоза превращения в дерево у него отсутствует на генетическом уровне заодно с самой генетикой.