Я не Байрон

Буров Владимир Борисович

– Если сейчас уже не увидит - значит, никогда не увидит, так как раньше-то он-она:

– Вообще ни хрена не видел:

– Ни переда, ни зада, а уж самого себя, тем более, ибо:

– А зачем?

Чтобы очередной раз ужаснуться? Дак это и так ясно, что я:

– Ничем не лучше других.
– И знаете почему?

– У нас отличий вообще не бывает.
– Сказано же:

– Все равны.

Ну может я чем-то и получше остальных, но и остальные - можно предположить -

тоже не лыком шиты, думают про меня:

– Тоже не хуже меня, - но полюбить ради юмора всё равно не получится, ибо:

– Любить иных тяжелый крест:

– Можно остаться вообще без извилин.

Как говорится:

– Кто это? Твой жених?

– Это Блок.

Вот и все знакомство с литературой в виде ее трансформации из реальности в фантасмагорию. Ибо имелось в виду:

– Что он не похож.

– На кого?

– На нас с тобой.

– Почему?

– По лицу видно: не пьет, как некоторые ноль восьмые бомбы прямо и горла, а нравятся ему не крановщицы, а:

– И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

Как Елена Рыковцева у микрофона.

И каждый, уходя с передачи говорит - думает, приобрел ли он что-то новое? И резюмирует уже в тачке, едва не приняв красный за зеленый:

– В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

Это была запись, в вот прямой эфир, начинается передача Михаила Соколова с Илл - м - ее лучше выключить:

– Здесь истины не найти - только ужаснешься сознательной политологической способности к демагогии.
– Так-то бы хрен с ним, но каждый раз ужасаешься способность врать, не совсем понятно зачем?

27.05.16

– -------------------

Иван Толстой и Борис Парамонов в передаче от 22.05.16 говорят, что один из американских студентов заметил разницу:

– Между Онегиным и мной, - имеется в виду обратная сторона Луны, или медали Собачьего Сердца Михаила Булгакова, что не только профессор хорошо, но хорош и Шариков, ибо требует по сути дела того, чего требуют ЛГБТ сообщества:

– Пусть я из собаки, но я тоже человек, - и следовательно, не надо строить удивленных рож, когда и мне положены мои законные девять метров жилой площади, Зинка, чтобы на ней жениться, несмотря на то, что простая секретарша, да налево, как все могу сходить - хотя Зинка - это и есть лево, друзей пригласить, и разводить с ними пьянку, может и нельзя. Но не настолько, чтобы у профессора начала проявляться мания бешенства. Выпить рюмку? Меня не колышет, что вам не нравится. Впрочем, тогда и сами не пейте, а это может соблазнить даже собаку.

Далее Каутский и Энгельс. Студентов заставляют их читать, а я, можно сказать, прочитал с удовольствием. Вы против, что с ними не согласен? Так вы же сами просили Зинку выбросить

их в печь. Это хуже, чем просто не соглашаться.

Замечание об американских студентах, высказанное Иваном Толстым, хорошо тем, что, действительно, я например, догадался об этом, что Шариков ничем не хуже профессора, только тогда, когда узнал, что Бортко:

– Категорически против демократии, - а значит, это его отношение должно было проявиться и фильме. И все, что увидели американцы - услышал и я.

И не в том, что:

– Они вот такие демократы, - как сказал Иван Толстой, дело, что благородные образы профессора, его помощника Борменталя, кухарки и ее помощницы легендарной Зинки, готовы обосрать, чтобы выручить из беды представителя меньшинства Человека-Собаку:

– Шарикова, - а это заложено в пьесу самим Булгаковым, ибо:

– Рабство-то в России все равно было, - и им наслаждались во вторых актах своих пьес профессора, их помощники и другие деятели и не только культуры. А нам даже пивных, между прочим, не хватает. Точнее, не хватало, всегда очереди в пивбар, куда сходить:

– Есть большой праздник, - как уже давно рассказал Сергей Юрьенен, и даже сдал в ломбард для этого последнее пальто.

– А надо будет - трахну и саму ломбардини.

Тем более, что и так хочется.

Поэтому.

Поэтому, если мы и другие, то только потому, что ума не хватает для того, чтобы:

– Взглянуть правде в глаза.

Вся литература здесь насквозь фальшивая. Точнее, не литература, а её понимание.

Все комментарии настроены на защиту кандидатской диссертации, рассчитаны не на мысли народа, а на восприятие различных культурных секций. Сколько здесь было разных грандов - как мы сейчас узнаем по их закрытию, и никак все еще закрыть не могут - во времена Ельцина и:

– Ничего!

Ни до чего больше не смогли додуматься, что Чацкий не тот человек, который нам нужен. А это не что иное, как:

– Простая советская идеология!

Дальше кружков макраме и кройки и шитья никто не пошел. Кроме Пелевина и Сорокина, но их считают почти сумасшедшими.

Далее Борис Парамонов говорит, что бог - это и добро и зло вместе. Но это только слова, они не работают. Ибо не виден механизм связи между прошлым и будущим, между добром и злом. А в этом механизме все дело.

Например, все повально, и Борис Парамонов в том числе, обвиняют Владимира Набокова, что его Лолита - это не более того, как сдвиг по фазе самого Набокова и больше ничего. Если не считать, что это вымысел, но ложный.

Но дело в том, что это почти та же связь, что связь Человека с Богом. Неуловимая как:

– Промельк маховой, - если попытаться ее - эту бабочку - остановить и рассмотреть - ничего не остается из того вечного, что можно найти в мире.

По барабану, все только хохочут.