Я не скажу, кто твоя мама

Смирнова Юлия

Отметил с Катей в тот же час.

Ложь о пропаже сообщил

И Катю в койку потащил.

Спешит полиция в кровать

Обоих их арестовать.

А я плыву среди говна,

И в этом лишь моя вина:

Среди дерьма, среди мочи —

Как жил я, так я и почил.

Давно отказавшийся от традиционной или, как он говорил, «отсталой» науки семидесятипятилетний Крон, наследник всего состояния своей умершей американской супруги, в последние десятилетия был одержим идеей изобретения генератора энергии, которую называл Ци, Чи или Прана; по его мнению, эта энергия состояла из ещё не обнаруженных современной наукой частиц, которые в честь себя он придумал называть

словом «крон».

— Есть протон, нейтрон и электрон; но есть и частица крон, — так он начинал лекции для своих последователей — которых в Штатах набралось немало. Последователям он объяснил, что истину об энергии Ци, которой можно заряжать и вещи, и жидкости, открыли древнекитайские трактаты, а также инопланетяне, жители звёздного скопления Плеяды, навещавшие древних китайцев; «доктор Крон» верил в это так искренне, что с его обаянием ему не составило труда повести за собой целую группу увлечённых теми же идеями «прогрессивно мыслящих» физиков ещё в Москве. Принимая запрещённые вещества, а позднее, уже в США, с помощью марихуаны, которую он тайком, в нарушение законодательства штата Огайо, выращивал в унаследованном от жены доме на заднем дворе, «доктор Крон» вызывал у себя галлюцинации, которые красноречиво описывал последователям.

Двое физиков, вместе с которыми он эмигрировал, были увлечены его идеями и верили ему беспрекословно; подводя научные обоснования под свои исследования энергии Ци, которую не могут уловить и измерить никакие современные приборы, Владислав Кроненко придумал называть себя «доктором Кроном», апеллируя, с одной стороны, к своему статусу доктора наук, что придавало веса его исследованиям в глазах последователей, а с другой стороны — намекая, что он переквалифицировался в «лекаря человечества».

Вообразив себя эдаким мессией, очистителем мира, Кроненко ещё в Москве был захвачен идеей родить особенного ребёнка, «проводника в мир плеядинцев». За спиной у него уже было два брака; но там родились «простые девочки», близнецы Инна и Яна от первой жены и Анна от второй. Тем не менее, ему удалось завлечь в свою группу всех трёх дочерей; со временем оформив им приглашения в США, он поселил их у себя и привлёк к своей деятельности: Анна продвигала его продукцию на рынке, занималась рекламой и вела сайт; Инна и Яна разрабатывали «генератор Ци», помогали готовить публичные выступления и искали спонсоров и новых клиентов.

Четвёртая дочь, Юна, родилась у Кроненко от его юной восторженной поклонницы — Ирины Прищепкиной, третьей жены, когда Крону уже было чуть за пятьдесят. Молоденькой и совсем необразованной Ирине Владислав основательно промыл мозги; она была готова ради него на всё. Но родившаяся у них Юна, невзирая на все усилия Кроненко, тесты не прошла; по всему было видно, что это самый обычный ребёнок. Кроненко в надежде осматривал дочь — напрасно: никаких меток на теле, никаких знаков от плеядинцев — словом, ничего, за что можно было бы ухватиться. Ребёнок не наблюдался у врачей, экспериментами с лечением девочки занимался Кроненко, пробуя на ней свои волшебные снадобья — впрочем, как и на жене.

В начале девяносто четвёртого не только Кроненко, но и его друг Михаил Денисов (гораздо позднее, по паспорту гражданина США — Майкл Дениссон), у которого тоже родилась дочь, договорились, что будут «искать волшебных детей» — и, если найдут их, то «освободят им место» в своих семьях. Девочек предполагалось умертвить, оба не ожидали проблем: юные жёны были полностью во власти мужей и без всякого сомнения поверили бы, что жизнь дочерей оборвалась не вследствие удушения, а из-за синдрома внезапной младенческой смерти.

Идея убить детей Кроненко и Денисова не смущала: они полагали, что умереть для этого мира не страшно, особенно в возрасте, когда ничего значительного ты совершить ещё не успел. Всё равно ребёнок

переродится либо в этом, либо в каком-нибудь другом месте и спокойно будет жить, если мирозданию это угодно; а если не угодно — что толку от такого ребёнка в принципе? Они называли это «освобождением мест»; в образовавшуюся «пустоту» необходимо было поместить ребёнка, который сам подал бы знак, что он особенный. К несчастью, это случилось не только с Юной, глаза которой были необычного цвета, чем имел неосторожность похвастаться Петров, — но и с дочерью мужчины, с чьей семьёй Петровы позднее познакомились в группе поддержки. Девочка исчезла на полгода раньше Юны; следствие не считало, что похищения могут быть связаны. Денисов действовал при полной поддержке жены: они вместе убили дочь и заменили ребёнка, переехав сперва в Нижний Новгород, а затем и в США.

Судя по итогам следствия, которое параллельно проводилось в России, с семьёй Кроненко всё обстояло иначе. Ирина Прищепкина рыдала на допросах и клялась, что бывший муж сказал, что сам похоронил задохнувшуюся во сне Юну, убедил её скрыть этот факт ото всех и велел думать, что ничего не произошло, — так легче перенести утрату; а новую девочку он забрал из детского дома, чтобы утешить любимую жену в её потере. В словах обожаемого мужа, своего кумира и учителя, Ирина нисколько не сомневалась. Спустя время она умоляла его отвести её на могилу дочери — на что Кроненко категорически отказывался: мол, побереги свои нервы, ты нужна новой дочери, я не хочу, чтобы могила тревожила тебя.

Ситуацию убийцам облегчало то, что и Кроненко, и Денисов оборвали отношения с родственниками и знакомыми сразу после похищения и уехали в другой город, откуда через несколько лет эмигрировали; новоявленная «дочь» Денисова каким-то образом «научилась» слушать камни, общаться с плеядинцами и генерировать энергию Ци силой мысли, поэтому семья Денисовых увезла похищенную девочку с собой. Со своей же «новой дочерью» Кроненко быстро пришлось сдаться: несмотря на очевидный «волшебный» знак в глазу и «волшебство», опрометчиво обещанное настоящим отцом, молодым профессором Петровым, направо и налево хвастающимся дочкой, а также на дату рождения, совпадавшую с убитой дочерью Кроненко, — Юна росла упрямой, дерзкой, и натренировать её на подобные вещи оказалось делом абсолютно невозможным. Иногда — и в Юнином детстве, и когда Кроненко уже уехал — Ирина и мольбами, и битьём пыталась заставить дочь «сделать папе приятное» и сказать, что она видит ауру, слышит плеядинцев и научилась генерировать энергию Ци и даже передавать её на расстоянии; Юна отказалась это делать наотрез.

Кроненко с досадой вынужден был признать, что, видимо, «неверно интерпретировал знак»; возможно, он мог бы убить и новую «Юну» и попробовать подыскать другую, более подходящую, — но, во-первых, его уже увлекали новые идеи, а во-вторых, близился отъезд. К тому же, отношения с Ириной, молодой женой, становились всё хуже; она, боясь потерять и эту девочку, к которой уже успела привязаться, стала восставать против «учителя», что тот не потерпел. Ирина прошла через унизительный развод и переехала из Нижнего Новгорода к матери в Петербург; страх, что правда откроется, сделал её нервной, она начала пить, всё чаще вспоминая родную дочь, — тем более, что отношения с Юной не складывались. По словам Ирины, она чувствовала, что что-то здесь не так; но не хотела верить в то, что Кроненко мог убить их дочь. Следствие даже проверило Ирину Прищепкину на детекторе лжи; по всему выходило, что она не лгала, — и её отпустили, назначив условный срок. Было очевидно, что Ирина не принимала участие в похищении Марины Петровой; забрать девочку помогли приехавшие на зов Кроненко Денисов и его жена, когда подходящая «волшебная» кандидатура была найдена благодаря словам Петрова о его чудесной дочери и её необычной особенности.