Я не скажу, кто твоя мама

Смирнова Юлия

— Видишь, папа: Ирина меня жалела… в некотором смысле, спасла меня, она пыталась меня полюбить, — скажет потом Юна Петрову; и Петров нехотя согласится — потому что поймёт, что его дочь внутри себя хочет оправдать хотя бы Ирину — ту, которую столько лет называла словом «мама», какой бы та ни была.

Денисова и его жену задержали вместе с «дочерью» при попытке пересечения границы с Мексикой; убийцы были арестованы, а их «дочь» ретиво вступилась за «родителей» — впрочем, как и три дочери Кроненко. Петров с грустью подумал, что ведь именно по этой девочке — когда-то её звали Галя — так тосковали его друзья по группе поддержки; они не справились с потерей — мать через год покончила

с собой, отца тоже недавно не стало. Петров, слушая весь бред, который несла молодая женщина о плеядинцах и генераторе Ци, невольно порадовался за друзей, что тех уже нет в живых, и они не видят, что сделали с их ребёнком, с их Галочкой, жизнь без которой стала для них невозможной. Он старался не представлять, что сделалось бы с ним самим, если бы он сейчас нашёл Юну в таком же состоянии — с промытыми десятилетиями мозгами, с заверениями, что она слышит «голоса» и видит ауру.

Тот же блогер выложил на Ютюб новую песенку про Крона:

«Был наш папа без изъяна!» —

Говорит сестрёнка Анна;

Только вот марихуану

Он на грядках разводил.

И подмешивал он рьяно

Всюду ту марихуану;

Так он к инопланетянам

Часто в гости приходил.

Молвят инопланетяне:

'Ты детишек не потянешь!

Мы сейчас, папаня, глянем,

Чем могли б тебе помочь.

Инну с Яной ты и Анну

В секту завлеки обманом;

Жаль, что с Юной вышло странно —

Но она ж тебе не дочь'.

Эти песни пугали Ельникову; их текст навязчиво преследовал её, пока шли аресты, и не давал спать по ночам.

Кент и Катя в плане «колдовства» и «спасения человечества» были людьми иного сорта, чем Кроненко и Денисов; они не являлись оголтелыми сторонниками идей Крона, хотя, в целом, верили в Ци и плеядинцев и желали продвигать эти идеи. Но в первую очередь их интересовала нажива. Они быстро смекнули, что амбиции, доверчивость и фанатизм психопатичного Крона могут сыграть им на руку. Несколько лет назад оба втёрлись к нему в доверие; убедить Крона, к тому времени практически выжившего из ума, что им также являются плеядинцы, большого труда не составило. Любовники, они скрыли от него свою связь; Катя приняла ухаживания Крона, надеясь быстро избавиться от старика. Он и правда заболел — чем, уже никто не узнает, потому что в традиционную медицину Крон не верил и лечился лишь волшебной водой, заряженной целительной энергией, и тому подобным.

Кент стал лучшим другом Крона, его душеприказчиком; когда старик слёг, именно Кент помог Крону подготовить документы о том, что вся компания Целительной Жизненной Силы, как и движимое и недвижимое имущество Крона, переходит в руки «возлюбленной и лучшего друга» в случае, если с Кроном что-то случится. Старик доверчиво подписал документы, однако умирать всё не торопился, изводя друзей капризами и требованиями, — и тут-то его и настигло возмездие: Катя с Кентом придушили его подушкой так же, как он придушил свою дочь, Юну; а затем, по сговору с частным кремационным бюро с жизнеутверждающим названием «Долина Смерти», тихо сожгли его останки, а прах смыли в унитаз. За услуги «Долине Смерти» было щедро заплачено — как и адвокату, который помог Крону составить завещание в пользу Кента и Кати.

Преступники пустили слух о том, что «доктор Крон» исчез, уехал куда-то и не вернулся; самые преданные поклонники верили, что его «забрали плеядинцы». Катя с Кентом ждали, пока Крона признают погибшим, чтобы вступить в права наследования. Теперь же его компания Целительной Жизненной Силы была расформирована как мошенническая; Катя с Кентом,

Денисов с женой и ещё несколько сотрудников — были арестованы и ждали приговора. Гале, которая теперь носила имя Аврора, было рекомендовано лечение в стационаре; после ареста «родителей» она впала в беспамятство и могла говорить только с «голосами с Плеяд» — голоса землян до неё доноситься практически перестали.

— Ну теперь-то ты отпустишь меня в Россию? Мне надо банально забрать ряд своих книг и материалов, которые я оставила соседям в коммуналке. Я им написала — они говорят, что всё у них. Хочу переправить всё сюда, — просилась Юна у Петрова.

— Честно — я не в восторге, Юна. Следствие завершено, идёт расформирование компании, — но до сих пор вскрываются эпизоды мошенничества, не всех пока арестовали; кто знает, что ещё выплывет наружу. Вдруг кто-то из компании Крона захочет отомстить тебе?

— Или тебе? Расследование-то ты инициировал — и ты в США, у всех на виду. А я в России, на российский-то рынок компания Крона не вышла!

— Ну может, хоть попозже? Сейчас ни я, ни Еремеев с тобой поехать не можем. Да купи ты эти книги заново, закажи в интернете — и дело с концом!

— Дело не только в книгах, папа; но и в моих детских дневниках, в письмах тебе — во многих старых документах, которые содержат мои воспоминания… Я только на недельку! — уговаривала Юна. — Зато привезу тебе все свои детские фотографии — хочешь? Надо начинать жить нормально. Или мы теперь всю жизнь будем оглядываться — не похитили бы меня снова?

— Ладно, — сдался Петров. — И когда ты планируешь улететь?

— Через пару недель.

Глава 18

Из которой становится ясно, что замуж берут даже таких, как Ельникова

Глава 18, из которой становится ясно, что замуж берут даже таких, как Ельникова

— Суд вынес решение. Больше я не могу приближаться к дочери, — упавшим голосом сказала Ельникова. — Здорово, да, когда все смакуют скандальное продолжение истории?.. Все узнают, что я сделала с ней. И непременно меня осудят.

— Значит, это то, что сейчас нужно Юне, — стараясь сохранять спокойствие, Петров вышагивал по комнате, исподтишка поглядывая на жену в сильной тревоге, что к ней вернутся суицидальные настроения. — Она же не хотела от тебя отставать? Но когда ты настойчиво потребовала, чтобы она оставила тебя в покое, — она это сделала? Вот и ты сделай.

Ельникова видела Юну только на закрытом заседании по поводу Юниного заявления; судья Ельниковой явно сочувствовал и несколько раз спросил Юну, не отменит ли она своё решение ввиду новых открывшихся обстоятельств, — ведь всё-таки перед ней родная мать, очевидно желающая восстановить отношения с дочерью. Но Юна была неумолима: нет, ей плохо, физически плохо; поднимается давление, усиливается сердцебиение, появляется тревога, начинаются панические атаки; она не верит Ельниковой, и её навязчивое присутствие приносит ей ощутимый дискомфорт.

— Адвокат и психоневролог сумели доказать, что общение со мной не лучшим образом скажется на её душевном состоянии.

— Подозреваю, что они оба правы. Юну заносит.

— Володя, — мучительно выдохнула Ельникова, с мольбой глядя на него, — отпусти меня. Вот просто отпусти. Я побыла с тобой. Вспомнила, как это… здоровско. Сказала вам с Юной, что люблю вас так сильно, как никто никого не любил. Больше у меня нет дел на этом свете.

Петров остановился.

— Нет дел? Вот бездельница. Завидую. Но ничего. Я придумаю, чем тебя занять. Вот тебе первое дело: иди умойся. Вся тушь стекла к чёртовой матери. Иди макияж смой с рожи со своей. Я хочу заняться сексом.