Я не желаю нагибать!
Шрифт:
— Госсс-сподин изволит шшш-шутить, — заметил старейшина, — Госсс-сподин искусен в шутках! Надеюсь, это мой самогон так развеселил господина. Я уверен, что моя дочка развеселит его еще больше, если госсс-сподин того пожелает!
— Нет, спасибо, твоя дочка мне ни к чему, — отверг я это предложение.
Мне уже, честно, стало надоедать, что местные постоянно пытаются подложить под меня девиц — то с пятаками, а то чешуйчатых.
— И я не шутил, — добавил я, — Я правда хороший человек, если
На этот раз старейшина расхохотался так яростно, что аж захрюкал от наслаждения.
— Хорошшш-ший человек! Ну надо же!
Похоже, что это выражение показалось ему предельно забавным.
Я в ответ просто махнул рукой. Этот разговор был бесполезным, своим парнем мне для ящериц явно не стать. Они не верят мне, считают, что я просто издеваюсь над ними.
Компания древнего старейшины и его не менее древних жен уже начинала меня тяготить. Я отстранил девицу-алхимика и встал на ноги:
— Ты уже закончила с моими ожогами, я надеюсь?
— Да, господин-с.
— В таком случае я бы хотел пойти прогуляться. Это можно?
Старейшина удивленно уставился на меня:
— Можно и это, и всё оссс-стальное. Человеку можно всё, господин. Гуляйте, где хотите. Берите себе любую вещь, если она вам понравится. Мою или чужую — неважно. Берите себе любого из нассс-с, если он вам понравится!
— Ну уж нет, ящерицы мне ни к чему, — заверил я старейшину, — А вот размять ноги бы и правда не помешало.
Я вышел из юрты-яйцы на улицу и побрёл по рептильному селу.
Дело шло к полудню, но день был пасмурным. Сегодня явно не так жарко, как вчера, и это показалось мне обидным — как будто вчерашняя жара была специально для меня, чтобы заморить меня в моём путешествии.
Прогуливаясь по селению, я обратил внимание, что женщины и детеныши при моем появлении валятся на колени, а потом отползают к своим домишкам. А вот самцов на улицах почему-то не было, их и в огородах не было, как будто все они куда-то пропали.
Я вспомнил про орков и напрягся. Уж не хотят ли эти ящерицы сбежать от меня, как орки, а то и напасть на меня?
Последнего вполне можно было ожидать, особенно после моих признаний, что я нетипичный человек.
Я ухватил за руку какую-то молодую ящерку, та от этого выронила свою корзину с бельем и мелко задрожала всем телом:
— Господин хочет меня-с?
— Не-а, не угадала. Господин хочет узнать, куда исчезли все самцы. Пошли в кабак?
— У нас нет кабака, господин, — еще больше перепугалась ящерка, — А мужчины — они там, за озером…
Я отпустил девушку, и она в ужасе побежала к своему дому, подобрав рассыпавшееся белье.
Вот это уже интересно… Что там поделывают мужчины за озером?
Я быстрым шагом прошел сквозь село, потом обошел озеро. За озером располагался огромный песчаный карьер. Здесь явно когда-то что-то добывали, но очень давно.
Еще на подходе к карьеру я услыхал странные звуки, а когда я подошёл ближе — ситуация наконец прояснилась. Мужчины не пошли в кабак, вместо этого селяне были заняты любимым мужским занятием, а именно войной. Точнее — подготовкой к ней.
В песчаном карьере оказался настоящий тренировочный полигон.
Ящеры, стоя ровными рядами на безопасном расстоянии друг от друга, одновременно били копьями. Несколько десятков рептилий двигались четко, как единый механизм, как роботы.
Шаг, удар!
Их слаженность восхищала: одновременно летят вперед наконечники копий, гудит воздух, рассекаемый слитным ударом. Еще шаг, и три удара, с максимальной скоростью.
Будь на месте, куда ящеры метят, противники, острые копья после ударов цеплялись бы зазубринами за кишки и внутренности, рвали бы их из тел и вонзались снова.
Я присел краю обрыва и смотрел за тренировкой, запоминая удары.
После групповой тренировки пришла очередь индивидуальных. Ящеры разбились по парам, перехватили копья, чтобы бить древком, и принялись обозначать удары по сопернику, и отбиваться.
За самыми быстрыми ударами я не успевал даже следить: те были мгновенны, вот только даже их отбивали. Нет, до этих ящеров мне — как до неба…
Воин с красной чешуей — крупный, в полтора раза больше меня, тренировался без пары. Он будто танцевал с полутораметровым копьем, что в его лапе казалось тростинкой.
Копье сверкало на солнце железным наконечником, свистя, рассекало воздух, кололо невидимого противника десятками выпадов. Движения ящера — отточенные, изящные, не вызывали ничего, кроме восхищения.
Я глядел на тренировку и испытывал только одно желание — научиться бить так же. Хотя бы за годик-другой. Да и в статусе есть некий «бонус мастерства»: может, и раньше, чем через год, получится научиться сражаться на таком уровне.
Тем временем тренировка постепенно прекращалась — меня заметили. Ящеры застывали и сверлили меня своими глазенками. Нарастало шипение.
Однако я понимал: они меня боятся и не тронут. И это толкнуло меня на следующий ход.
Я аккуратно спустился по пологому склону карьера, неуклюже прыгая по осыпающемуся песку. В самом низу едва не упал, но выровнял равновесие и пошел к ящерам. Во взглядах земноводных горели огонек презрения, искра страха и целый костер ненависти.
Вот теперь на меня смотрели, как на убогое и мерзкое существо, но никто не попытался остановить меня. Честно говоря, такое отношение рождало нездоровое тщеславие. Слава стоящего за моей спиной людского рода хранила меня от слов и действий.