Я ослушалась Дьявола
Шрифт:
Поездка выдается непростая. Я чувствую себя хорошо, но вот Костю просто сводит с ума долгая пересадка в Стамбуле. Будь она ночная – удалось бы поспать, а так мы с Лизой вооружаемся машинками всех цветов и размеров, детским лото, слаймами, сказками и черт знает чем еще, чтобы развлекать непоседливого шестилетку в турецком аэропорту. Давид оставляет нас в лаундже и куда-то уходит.
– За бухлом, – предполагаю я, пожимая плечами. Это оказывается правдой: через несколько минут он возвращается со стаканом в руке.
– Не знала, что он часто пьет, – говорит Лиза.
– Ты
Только добравшись до острова и хорошенько отоспавшись, я первым делом отправляюсь в гости к своим балийским друзьям, Максиму и Веронике, которые живут здесь круглый год вот уже лет пять: Вероника учит йоге новичков, Максим занимается бизнес-коучингом. Давид не против: он и в Москве-то со мной не слишком много времени проводил, что уж говорить о Бали, где по всему острову разбросаны виллы его друзей-коррупционеров. В ближайшие два месяца ему есть чем заняться: скачки, бокс, гольф, пьянки. От меня требуется только быть дома на вечерних ужинах – это непременный семейный ритуал, который Давид свято чтит.
Первые несколько дней все идет нормально, но потом жаркий и влажный тропический климат неожиданно начинает сказываться на моем здоровье: меня тошнит сильнее и чаще обычного, кружится голова, появляются слабость и одышка. Раньше я переносила балийские зимы с легкостью и удовольствием, но теперь беременному организму что-то не нравится. Мне приходится поделиться своей тайной с Лизой.
– Ты ждешь ребенка?! – переспрашивает она с ужасом, опуская взгляд на мой пока еще совершенно плоский живот. – И не от мужа?!
– Давид не может иметь детей, ты же знаешь, – я развожу руками.
– Но это не повод изменять ему! Вы же любили друг друга…
– Это было давно, – признаюсь я.
– А сейчас что?
– А сейчас он меня бьет и насилует, – я опускаю глаза, а Лиза вскрикивает и закрывает рот ладонями:
– Милая… Ты серьезно?
– Какие уж тут шутки.
– Как же… Почему же ты до сих пор не рассказывала об этом… И почему не ушла от него… – я поднимаю на нее полные слез глаза, и она сразу понимает основную причину моего сурового выбора, хватая меня за плечи и прижимая к себе: – Милая моя девочка… Алина… Ну зачем же ты так…
– Что здесь происходит? – раздается сзади, и мы обе, вздрогнув, оборачиваемся. На пороге комнаты стоит Давид. Вид у него суровый. Он должен был вернуться только к ужину, а сейчас три часа дня. Это странно. Я смотрю на мужчины, затаив дыхание. Что он успел услышать? У нашей виллы очень тонкие стены…
8 глава. Ураган
На несколько мгновений в комнате повисает звенящая тишина. Мы с Лизой смотрим на Давида широко распахнутыми глазами и просто молчим. Я понимаю, что нужно что-то сказать, но слова тупо застревают в горле. Тем временем, супруг хмурится и повторяет свой вопрос более настойчиво:
– Так что здесь происходит, черт возьми?!
Неожиданно подает голос Лиза, и я смотрю на нее с ужасом, боясь, как бы она чего не сморозила:
– Давид Кириллович, добрый день. Алина рассказывала мне о том, как
– Неужели! – Давид усмехается и, полный удивления, переводит на меня взгляд. – Ты правда сожалеешь?
– Да, – говорю я осипшим голосом. – Ты помог спасти Костю – ты заслужил и сам стать отцом. Несправедливо, что природа лишила тебя этой возможности. Уверена, тогда наша семья была бы гораздо более… счастливой, – последнее слово я буквально выталкиваю из себя против воли, мысленно представляя, что было бы, стань мы с Давидом родителями…
Он бы и малышей наказывал за малейшие провинности, напивался при детях и насиловал при них меня? Или что – оказался бы вдруг образцовым заботливым папочкой, и наша жизнь была бы совершенно другой, полной любви и взаимопонимания? Когда-то ведь я выходила за него замуж и верила, что именно так и будет. Он не сразу стал проявлять агрессию. Мы не сразу стали чужими людьми, живущими под одной крышей. Он был и нежным, и заботливым, и щедрым. Он стал моим первым мужчиной. У нас и вправду не было той глубокой близости, которую сейчас я испытываю в отношениях с Пашей, но… но ведь и я была моложе, проще и наивнее. Я была уверена, что люблю этого мужчину. Так что: он с самого начала был жестоким зверем? Или стал таким в нашем браке?
Я несмело поднимаю взгляд на мужа. Уверена, в моих глазах он читает ничем не замутненную искренность. Это его даже смущает:
– Не представлял, что это и вправду причиняет тебе такую боль… Но я лечился несколько раз, ты ведь и сама прекрасно знаешь. В Израиле, в Германии, в Штатах. Лучшие доктора, самые дорогие клиники. Три попытки ЭКО провалились. А я не хочу, чтобы у нас был ребенок от анонимного донора или вообще из детского дома, – он неприятно морщится.
Конечно, хмыкаю я мысленно. Ведь ты сраный эгоист. Тебе нужна только твоя плоть и кровь – иначе никак, не по-мужицки это, передавать свою фамилию и состояние кому-то, кто будет твоим ребенком лишь по документам. Но если ты сам стреляешь вхолостую – у других шансов нет. И слава богу, конечно, слава богу. Я счастлива, что у нас с Давидом нет детей.
Вот только сам он, похоже, неожиданно воодушевлен этой беседой:
– Я буквально вчера слышал от друзей… не придал значения… На Бали есть мастер акупунктуры, к нему рвутся пары, мечтающие забеременеть. Если хочешь – можем сходить. Вряд ли это поможет, но…
– Да, конечно, – я киваю, а потом переглядываюсь с Лизой: ох и зря ты затронула эту тему, ох и зря…
Лиза и сама понимает, что ступила на опасную территорию, практически раскаленную лаву, а потому торопливо поднимается с места:
– Наверное, я пойду в свою часть виллы, помою фрукты и приготовлю травяной чай. Костя должен скоро проснуться.
– Осторожнее там, – говорит Давид. – Обещали сегодня ураган. Поэтому я и вернулся так рано.
Да уж. Ураган и вправду грядет. И это я не только о погоде.
Через час начинает накрапывать, небо темнеет и опускается низко, закрывая серой пеленой черный от волн океан, далекие раскаты грома обещают беспокойную ночь. К шести вечера дождь усиливается, гром приближается, а сильный ветер начинает трепать раскрытые настежь двери и ставни, так что мы с Давидом отправляемся закрывать их по всему дому, путаясь в белоснежных тюлевых занавесках.