Я ослушалась Дьявола

Лартер Элли

– Давид… – шепчу я сдавленно.

– Что? – спрашивает мужчина, не выпуская меня из рук.

– Пожалуйста, не надо… не сегодня…

– Ты обещала.

– Да, но… Я не хочу…

– Заткнись, – говорит он ласково и, пробежавшись пальцами по моей груди и животу, ныряет между бедер. – Заткнись и не ври мне, что не хочешь, – повторяет он строго и подносит к моему лицу пальцы, мокрые от моей влаги. Я закрываю лицо ладонями, всхлипывая, а он снова скользит между ноих ног, собирая смазку, и решительно вкручивается двумя пальцами во влагалище, заставляя меня невольно вскрикнуть и вцепиться в его плечи.

Он хорош в этом, и я знаю, что могу избавить себя от боли только одним способом: расслабиться, позволить телу взять верх над разумом и сердцем, опуститься до слепого инстинкта, стать такой, какая я ему нужна…

Он мнет мое тело, трахает пальцами влажную дырку, и я выгибаюсь под ним, расставляю ноги, смотрю стеклянными глазами в белый потолок и ненавижу, ненавижу, ненавижу себя, захлебываясь очередным стоном и царапая его плечи… Давид добивает меня до оргазма, а потом грубо переворачивает на живот. Я чувствую, как его твердый стояк упирается между моих ягодиц и скользит по влажной коже.

– Я так люблю тебя, – шепчет Давид мне в ухо, хватая за волосы, дергая на себя и одновременно нанизывая на член. Мне приходится встать на колени, опереться о матрас ладонями и отставить задницу, которую он нещадно мнет горячими ладонями. Его член скользит внутри моего тела медленно и глубоко, причиняя ненужное и такое отвратительное удовольствие, но это понимает только разум, а телу плевать: тело выгибается и задыхается, прося еще и само насаживаясь на твердый мужской ствол.

10 глава. Кровотечение

Он кончает внутри меня. Я чувствую, как выстреливает и растекается во влагалище теплая вязкая сперма. Когда-то это ощущение доставляло удовольствие и заводило по второму кругу. Потом, когда мы мечтали о ребенке, но еще не знали о бесплодии, – давало чувство единения и заставляло строить планы о большой счастливой семье. Когда он начал меня насиловать – вызывало отвращение. Сейчас я чувствую лишь равнодушие и презрение – к самой себе. Потому что я тоже кончила. Дважды. Выгибаясь в пояснице, царапая ногтями его спину и надрывая глотку. Как самка животного, подчиненная воле природы, инстинктам, а не разуму.

Силы покидают меня, а Давид сразу скатывается с моего разгоряченного тела, встает с постели и идет к мини-бару. Я могу быть спокойна: сегодня он не напьется в хлам, а только скромно отпразднует победу надо мной бокалом хорошего бурбона.

– Будешь? – предлагает он мне.

– Нет, спасибо, – я отказываюсь, хотя была бы не прочь выпить и немного забыться. И я делала так раньше – напивалась пару раз или хотя бы курила несколько сигарет подряд, вытесняя из головы тяжелые мысли и заполняя гулкий череп легким ароматным дымом… Но теперь я беременна – и надеюсь сохранить этого ребенка. Сейчас, после сильного урагана, когда в воздухе висят дождевые испарения, пахнет прохладой и джунглями, а температура снизилась на несколько градусов, я чувствую себя гораздо лучше. Ни тошноты, ни головной боли. Только саднящее ощущение между ног – Давид не пощадил меня. Когда-то и это ощущение было приятным и возбуждающим. Когда-то мы отчаянно любили друг друга ночи напролет и не могли разъединить тела.

Но все давно закончилось. Теперь я люблю Пашу – а он любит меня. И у нас все иначе. По-настоящему. По-взрослому. Настолько по-взрослому, что он знает: я сплю не только с ним, но и со своим законным мужем. Конечно, он ревнует – но он всегда понимал и был готов ждать… Теперь ждать некогда. У нас есть два, максимум три месяца, пока я смогу скрывать живот. Успеем ли мы за это время придумать план побега из лап монстра?

Черт его знает… Я почему-то сомневаюсь.

Выпив бокал бурбона, Давид ложится обратно в постель:

– Завтра рано вставать, любовь моя.

– Какие-то важные дела? – спрашиваю я равнодушно.

– Играем с Германом и Иваном в сквош. Не хочешь с нами?

– Я не слишком хороша в сквоше… – я поворачиваюсь на бок, спиной к мужу, но он притирается сзади, обнимая меня, сжимая ладонью обнаженную грудь, и я терплю. Я знаю: как только он начнет засыпать, так сразу отвалится от меня, перевернется на спину. Тогда смогу заснуть и я…

– А что насчет акупунктуры? Ты еще не передумала?

– Нет, конечно, – вынужденно отвечаю я.

– Тогда завтра я запишу нас, – он довольно кивает.

– Окей.

– У тебя есть пожелания по дню недели и времени?

– Нет, – хмыкаю я равнодушно.

– Тогда на мое усмотрение.

Просыпаюсь я от странного ощущения того, что плаваю в воде. Первая мысль: протекла крыша и залило постель… В конце концов, вчера был сильный ураган. Я сразу поднимаю глаза наверх: нет, потолок сухой. На экране смартфона девятый час утра. Давида рядом нет, простынь на его половине кровати небрежно смята. Я опускаю глаза вниз и…

Твою мать!

Прямо подо мной – лужа крови.

Первая реакция – закричать. Но что, если Давид еще дома?! Он не должен ничего узнать… Я быстро накрываюсь одеялом так, чтобы ничего не было видно, а потом хватаю смартфон и набираю номер Лизы. Она долго не берет трубку, потом наконец отвечает сонным голосом:

– Ты разбудила меня…

– Лиза, срочно вставай и проверь, уехал ли Давид на свой проклятый сквош. А потом приходи в мою спальню.

– Блин, начало девятого, Алина! Это подождать не может? – ворчит женщина, а я шиплю в трубку:

– Не может, блять, я истекаю кровью! – и тут же слышу, как Лиза отбрасывает одеяло и вскакивает с постели.

Через три минуты она вбегает в мою спальню и застывает на пороге, а я молча отбрасываю одеяло, показывая ей кровавое пятно, расползающееся подо мной. Пальцы у меня трясутся, к горлу подкатывает тошнота, а перед глазами пляшут черные точки.

– О боже, о боже! – начинает причитать Лиза, но я грубо прерываю ее:

– Он точно свалил из дома?!

– Да, точно, точно! Ох, Алина, бедняжечка моя, неужели выкидыш…

– Вызывай скорую! Срочно! – рычу я, чувствуя, что вот-вот отключусь: крови уже довольно много.

Прежде чем потерять сознание, я успеваю подумать: если этому ребенку суждено умереть – может, для него так для него будет даже лучше…

– Здравствуйте, – протягивает по-английски женщина в белом халате. Я открываю глаза и оглядываюсь: судя по всему, больничная палата убудского госпиталя. На кресле в углу спит Лиза. Костю она, видимо, оставила с Максимом и Вероникой. – Как вы себя чувствуете, госпожа Зыбина?