Я отвечаю за свою страну
Шрифт:
Вересова положила трубку.
— А вот и чаек поспел, — певуче проговорила Елизавета Ивановна, входя со старинным мельхиоровым подносом, где красовался расписной чайник, стояли вазочки с вареньем, тарелка с пирожками. Выглядело все это весьма аппетитно.
— Никак не могу, уж простите, — виновато отказалась Нина.
— Да как же так, — огорчилась хозяйка, — и чаек-то «Краснодарский»…
— Один глоток, — Вересова плеснула в чашку крепчайшей заварки. — Вот немного разгребу дела, обязательно загляну к вам на чай. А сейчас не обессудьте: служба есть служба.
В аэропорту у самого трапа самолета Ефима Ковригина встречала молодая женщина с грудным ребенком на руках. Чуть поодаль стоял майор Дивеев.
Ковригин был в ладно сидящей форме летного состава гражданской авиации. Под стать форме — корректные манеры. Он приобнял, поцеловал женщину. Осторожно, но умело взял ребенка. С выражением нежности заглянул в одеяльце:
— Все же подросла за эти дни, крошка моя… Вот и папа прилетел.
Дивеев стоял в стороне, не смея нарушить семейную идиллию. Потом неторопливо пошел следом. Когда семейство свернуло к служебному входу, майор вежливо остановил их:
— Ефим Григорьевич! Минуточку! Здравствуйте. Разрешите представиться: майор милиции Дивеев Андрей Николаевич. — Он раскрыл служебное удостоверение и продолжал: — Простите, что помешал семейной встрече. Но очень прошу уделить некоторое время для разговора.
— Вообще-то муж после трудного рейса, — огорчилась женщина, — домой нужно, отдыхать…
— Разговор максимум на полчаса, — успокоил ее Дивеев. — И можем вначале вас с ребенком домой завезти.
Вересова приняла Ковригина в своем кабинете.
— Здравствуйте, меня зовут Нина Александровна Вересова, — представилась она.
— Ефим Григорьевич.
— Присаживайтесь, прошу вас.
Ковригин сел, поглядывая на женщину в милицейской форме с любопытством, вполне понятным в подобной ситуации.
— Речь сейчас пойдет о Цыганковой Галине Юрьевне. — Ковригин насторожился. — Скажите, почему вы развелись? — напрямик спросила Вересова.
— Видите ли, — чуть помедлив, ответил тот, — я не принадлежу к числу тех, кто пытается очернить своих бывших жен, стараюсь быть объективным, но…
— Но?
— Все же вину за наш разрыв возлагаю на нее: Галина стала вести себя недостойно во всех отношениях…
— Курила, пила, гуляла? — расшифровала Нина.
— При чем здесь курила, — смущенно проговорил Ковригин. — Вот что касается последнего… А у меня специфическая работа: частые отлучки.
— Пытались как-то повлиять на нее?
— Да, несомненно. Когда все это началось, решил: нужно ребенка завести, — признался Ковригин. — Думал — родит, остепенится. Но она насчет ребенка ни в какую.
— Странно, — вскинула брови Нина. — Редкое для женщины упорство.
— Это и стало в наших отношениях точкой, — тяжело вздохнул Ефим. — А теперь, как видите, у меня все в полном порядке. Прекрасная жена, дочурка — радость наша. И живем с Людой душа в душу. Не ссоримся никогда, поддерживаем друг друга в трудные минуты.
— Ну а когда женились на Цыганковой, разве не видели, что собой представляет ваша невеста?
— Ах, Нина Александровна! Это была самая большая ошибка в моей жизни!.. Мы познакомились в рейсе. Все выглядело так романтично. И до женитьбы, и первое время после. Ну а потом пошло-полетело: появились у Галины поклонники и…
Вересова внимательно слушала.
— А Галю я все же простил. Уходя, — уточнил он. — Вот и квартиру ей оставил. Пожалел по-джентльменски. Многие за это до сих пор дурачком меня считают. А мама как ворчит!
В это время без стука вошла стройная девушка, положила на стол папку, сказала негромко:
— Заключение по автомашинам.
— Спасибо, — коротко кивнула Вересова.
Девушка вышла.
— Простите, Нина Александровна, вы ведь не только об отношениях с Галиной, наверное, пригласили меня поговорить. Она что, имеет какое-то касательное отношение к этому? — Ковригин опасливо кивнул на принесенную девушкой папку.
— Нет. Там вариант посерьезней. А вот это прочтите, — Вересова протянула ему листы с машинописным текстом. — Протокол осмотра места происшествия, то есть квартиры, где вы жили с Галиной.
Ковригин начал читать. Нина следила за меняющимся выражением его лица.
— Разрешите? — В дверях появился Дивеев и, протянув Нине папку с материалами, вышел.
Вересова открыла ее так, чтобы не видел Ковригин, заглянула внутрь: там были специальные листы опознания. На каждом наклеено по три фотографии. И везде одна из трех была «Цыганкова».
Нина, посмотрев, с удовлетворением захлопнула папку, спрятала ее в сейф.
— Ознакомились? — обратилась она к Ковригину и, увидев, что он пролистал добрую половину протокола, заметила: — Дальше можете не читать. Для вас это несущественно.
Ефим вернул ей листы:
— Я просто потрясен! Ошеломлен, — начал он растерянно. — Конечно, Галина — человек эксцентричный, но такое!
— Как видите, у нас есть все основания подозревать вашу бывшую супругу в этом преступлении. Ефим Григорьевич, вы давно в последний раз видели Цыганкову?
— Д-довольно давно… Вскоре после развода мне потребовалось забрать из квартиры некоторые документы. В частности, свидетельство о разводе. Я забыл его взять, когда переезжал к маме. А потом женился на Людмиле, и никаких отношений с Галиной мы, естественно, не поддерживали.
— Даже по телефону не говорили?
— Нет… Зачем? О чем?
— Резонно. А не могли бы вы припомнить каких-либо ее знакомых, подруг, приятелей?
— Подруг у Галины не было. А за приятелями смотреть… не мой стиль. Один раз, правда, банальнейшим образом застал ее с мужчиной. Но документов, сами понимаете, спрашивать не стал. И после этого порвал с Галиной все отношения.