Я отвечаю за свою страну
Шрифт:
— Понятно. И все же, Ефим Григорьевич, если припомните кого-либо из ее знакомых, сообщите нам, пожалуйста. Цыганкова ведь исчезла… И еще одна просьба: для розыска нужна фотография Галины. Выручите, дайте какую-нибудь.
— Было несколько, но выбросил. Подумал: вдруг Людмила увидит, приревнует к прошлому, — виновато признался Ковригин.
— Прочтите протокол, — Нина протянула ему листки, на которых писала во время беседы. — Проверьте, правильно ли с ваших слов зафиксировано, и распишитесь на каждой странице. Ковригин прочел.
— Скажите… — начал он нерешительно. — А… много денег украдено?
— На общую сумму 158 тысяч 32 рубля 69 копеек, — четко ответила Вересова.
— …шестьдесят девять копеек, — растянуто повторил Ковригин.
— Распишитесь, — напомнила Нина.
— Да-да. — Он быстро поставил подпись.
— Значит, если вспомните кого из знакомых Цыганковой, позвоните мне. Вот телефон, — Нина протянула листок с номером.
— Непременно, — поднялся Ковригин. — Всего доброго.
У генерал-майора проходило совещание. Докладывал Михал Михалыч:
— По сберкассе конкретных результатов пока нет… Отдельная группа занималась работниками сберкассы — и нынешними, и теми, кто уволился.
Внимательно слушали полковника собравшиеся.
— Особое место, — продолжал он, — занимал следующий факт: оказалось, что несколько лет назад в этой сберкассе работала контролер по фамилии Цыганкова. Более того, в свое время она была уличена в том, что просила своего хорошего знакомого, слесаря шестого разряда, изготовить дубликат ключа от сейфа.
— Так, — протянул генерал.
— В итоге, — говорил Михал Михалыч, — выяснилось: бывшая Цыганкова — ее фамилия теперь Осокина — проживает с мужем в Подмосковье. Паспорт свой никогда не теряла. Ключ от сейфа случайно утопила в пруду, когда катались с компанией на лодке. Испугавшись, тихонько заказала дубликат. Внешне ничего общего с приметами нашей Цыганковой не имеет. Так что отрабатывали версию ложную. Просто совпадение… У других работников сберкассы улик нет. Продолжаем проверку.
— Ну, Михал Михалыч, ты опытный сыщик, — сказал генерал-майор. — Кто с самого начала может знать: ложная версия отрабатывается или нет.
— Оно конечно, — кивнул Михал Михалыч и сел.
— Разрешите? — в дверях стояла Вересова.
— Очень кстати, — приветствовал ее генерал. — Докладывайте, Нина Александровна.
Вересова подошла к столу и после некоторой паузы заговорила:
— Модель преступления и его основные участники на сегодняшний день, похоже, ясны. Но чтобы задержать их с ценностями, которые они до времени наверняка надежно спрятали, нужно провести еще целый ряд следственных и оперативных мероприятий. Необходимо придумать для преступников ловушку…
Нина и Дивеев устроились на заднем сиденье служебной «Волги». Вересова бережно придерживала прямоугольную коробку с тортом, у майора в руках красовался букет гвоздик. Андрей рассказывал:
— Я просмотрел личное дело Елизаветы Ивановны. И в райвоенкомате, и в собесе… Славная, скажу тебе, женщина. Участница войны, была сперва в партизанском отряде, потом — в действующей армии. Имеет награды.
— Да, симпатичная бабулька, — согласилась Нина. — Мне сразу понравилась. Думаю, не подведет.
— В нашем деле без помощи общественности никак нельзя, — рассудительно заметил майор.
Елизавета Ивановна была непритворно рада гостям. На заставленном разнообразной домашней выпечкой столе рядом с букетом гвоздик уютно и солидно сопел самовар, стояли расписные чашки. В пузатом графинчике отсвечивала рубином домашняя наливка. Хозяйка показывала гостям семейный альбом.
— Это вот супруг мой покойный, Степан Егорыч. Царствие ему небесное, — говорила она. — Под Курском головушку свою сложил. Танкистом был. Как сейчас помню: забежал к нам в медсанбат. До свидания, говорит, Лизонька. В прорыв кидают… — Женщина утерла слезы и продолжала: — Последний раз повидались… Я уж тогда Петрушей в тягостях была. Вскоре в тыл меня отправили. Вот он, Петруша, сейчас-то какой! — Елизавета Ивановна с гордостью протянула фотографию, с которой смотрел симпатичный русоголовый мужчина лет сорока в форме моряка торгового флота.
— Плавсостав? — поинтересовался майор.
— Точно. Механиком на теплоходе, — пояснила она. — С Кубы сахар, значит, возют, а туда оборудование разное. И в Америку, и в Японию плавают… Да везде, почитай, бывал.
— Вы, как и многие, Елизавета Ивановна, в войну настрадались, — издалека начал Дивеев. — Но раны, как говорится, болят и зарубцовываются… А вот для людей нашей профессии война продолжается, идет каждый день. Такие, как Нина Александровна и наши товарищи, жизнь готовы отдать, чтобы честным людям жилось спокойно…
— Понятно, понятно, — закивала Елизавета Ивановна. — И дай вам бог здоровья всяческого. Служба, конечно, хлопотная. И риск есть.
— Поэтому, — продолжал майор, — очень важно, чтобы все честные люди помогали нам.
— Истинно, — поддержала хозяйка. — Я и сама, когда помоложе была, в народную дружину входила. Она тогда бригадмилом называлась.
— В бригадмил! — оживился Дивеев. — Тем более правильно нас поймете.
— Прости, Андрей, — перебила Нина. — Что ты все вокруг да около… Тетя Лиза, — обратилась она к хозяйке, — извините, что попросту величаю. Большая просьба у нас к вам. Нужно помочь в одном деле. В деле тонком. Но так, чтобы никто об этом не знал. Очень вас просим.
— Да чего меня уговаривать, ребятки? Надо — стало-ть надо. А молчать мы умеем. И если это в силах моих — считай, все выполнено. Только расскажите, что делать-то надо…
В служебном кабинете перед Ниной сидел приветливый опрятный старичок. Кустистые бровки несколько удивленно поднимались при рассказе о прошлых переживаниях.
— Квартиру ту, что рядом со сберкассой, мне дали от производства, — говорил он. — Незадолго перед уходом на пенсию. А работал я бухгалтером на заводе «Прибор». И вот вскоре после приезда туда начались со мной непонятные, я бы сказал, таинственные приключения, сначала в окно влетел булыжник, завернутый в бумагу. А там надпись крупными буквами: «Съезжай из этого адреса». Иначе, мол, плохо будет… Потом подожгли почтовый ящик. Затем загорелась ночью дверь. И снова кто-то бросил в окно записку: «Уезжай из этой квартиры. Все равно житья тебе тут не будет».