Я отвечаю за свою страну
Шрифт:
Домашние не услышали, как Нина открыла дверь и вошла в прихожую: квартира была заполнена бурными, стремительными звуками шопеновской фантазии-экспромта.
Она привычно сняла туфли, сунула ноги в тапочки и опустилась на стул, сразу ощутив усталость от прошедшего дня.
Музыкальная фраза оборвалась. Хлопнула крышка инструмента.
— В чем дело, Марья? — спросил мужской голос.
— Все, папуля. Ровно десять часов. Больше шуметь нельзя. — ответил четкий дискант девочки. — В соответствии с решением горисполкома.
— Шуметь! Вот именно! — подхватил мужчина. — Грохот! Сплошное форте. Никаких интонаций, не говоря о полутонах! Ты можешь вообразить, чтобы кто-либо разговаривал на одном крике?
— Ты сейчас так говоришь. Фортиссимо на все такты.
— С такой подготовкой, — чуть помолчав, продолжал мужской голос, — ты обязательно провалишься на вступительных.
— Папочка, — ласково, но твердо прервала дочь, — в музыкальное я поступать не буду.
— Столько лет за инструментом — и так легкомысленно отказываться от профессии, которая почти уже в руках.
— В будущем стану играть просто для души, для тебя. Представляешь, прихожу с работы, расслабляюсь, сажусь за фортепиано…
— Утопия о гармонически развитой личности, — немедленно отозвался отец. — Ты будешь так выматываться на работе, что о душе вовсе позабудешь. Пример тому — мама. Ночь на дворе, а она все трудится.
— Уж полночь близится, а матери все нет… — пропела Маша.
— Дома я, дома, — поднявшись со стула, приосанилась Нина.
— Мулечка! — влетев в прихожую, пятнадцатилетняя Марья чмокнула мать в щеку.
— Не может быть, — удивился муж, выходя из комнаты, — ты дома в такую рань! Есть хочешь?
— Очень, — поцеловав его, созналась Нина. — Маша, принеси, пожалуйста, фломастеры. Докажу, что подполковник милиции тоже может быть гармонически развитой личностью. Некоторые, я тут слышала, сомневаются.
— Родители, стоп! Опять будете спорить о моей профессии. Сами виноваты в ситуации. Надо было вам в комплект ко мне — будущему юристу — еще… братика завести. Он и стал бы великим пианистом.
— Неси фломастеры, — прервала Нина рассуждения дочери.
Из кухни доносилось уютное позвякивание посуды. Над чем-то негромко смеялись муж и дочь.
На столе в гостиной был разложен пасьянс из знакомых фотографий. Устроившись в кресле у торшера, Нина старательно водила по одной из них фломастером. Добавила еще несколько штрихов. Прищурившись, стала сравнивать свою работу со вторым снимком.
В дверях появились муж и дочь. Маша была в коротком хозяйственном халатике, муж — в большущем переднике.
— Ужин подан, — хором объявили они.
— Спасибо, ребята, — рассеянно отозвалась Нина. — Как, на ваш взгляд, эта дамочка? — И протянула домочадцам снимок.
— Вполне. Достаточно симпатичная, — одобрила Маша, повертев фотографию.
— Все равно самая красивая — это мама, — едва взглянув на изображение, заверил Юрий Петрович.
Утром следующего дня «Москвич» притормозил у подъезда ковригинской квартиры. Из машины вышли Вересова и Дивеев.
— Любишь ты загадки загадывать… Зачем хоть приехали сюда? — допытывался майор, входя в подъезд вслед за Ниной.
— Это настолько неожиданно, что боюсь пока об этом говорить, — вздохнула та, звоня в квартиру Елизаветы Ивановны.
— Иду-иду, — послышался из-за двери знакомый голос хозяйки.
Втроем они сели за стол, накрытый скатертью с бахромой.
— Елизавета Ивановна, не знаете ли вы кого-нибудь из этих людей? — Нина положила перед старушкой десятка полтора снимков — мужских и женских фотопортретов.
Хозяйка поправила очки, наморщила лоб.
— Вот же она! — уверенно заявила Елизавета Ивановна, выбрав одну из фотографий.
— Кто? — в нетерпении спросил Дивеев.
— Да Галька Цыганкова. Бандитка, — словно удивляясь его непонятливости, пояснила хозяйка. — Она самая и есть!
Майор взял этот снимок, внимательно посмотрел и в недоумении обернулся к Вересовой.
— А теперь смотри, Андрюша, — проговорила та и, вынув из сумочки, положила рядом с первым снимком другой: с обеих фотографий смотрело одно и то же лицо азиатского типа с широкими бровями.
Только на снимке, который Нина достала последним, был изображен молодой мужчина. А на фотографии, выбранной Елизаветой Ивановной, черным фломастером была пририсована женская прическа.
В немом изумлении Андрей глядел то на Вересову, то на портреты.
— Пойти чайку поставить, — деликатно удалилась хозяйка.
— Где сейчас самолет? — спросила Нина.
— Так, момент, — сосредоточился Дивеев, взял телефон, набрал номер. — Справочное? Рейс 8502 по расписанию идет?.. Прибытие уточните, пожалуйста… 09.25? Благодарю.
Андрей положил трубку и подтвердил:
— Прибытие в Пулково. В девять двадцать пять.
— Тогда срочно в аэропорт.
— Понятно. — Дивеев вышел.
Нина сняла телефонную трубку:
— Михал Михалыч? Вересова. Приветствую. И прошу срочно прислать толковых ребят. Нужно провести опознание Цыганковой по фотографии. Да, пусть непременно захватят листки опознания, оформят с понятыми по всей форме. Предъявите трем-четырем соседям по лестничной площадке, но дому. Начните с Елизаветы Ивановны, соседки… Материалы и задание оставлю в квартире этой… короче, в бывшей квартире Ефима Ковригина. Результаты срочно ко мне. Через час я буду по своему телефону. Спасибо.