Я подарю тебе ребёнка
Шрифт:
Надо, наверное, и бельё специальное купить. Я видела в каталоге такое. Оно и для беременных, и для кормящих.
А ещё я зарегистрировалась на форуме, где участницы используют всякие слова типа «овуляшки», «беременяшки» и так далее, а те, кто уже стал мамой, говорят «мы поели», «мы научились», «у нас зуб». Это так мило — вот это вот МЫ. Когда ты уже не одна. Когда «мы!», а мир за границами этих «мы» подождёт.
Мне на форуме присвоили линеечку, на которой показываются недели до дня икс, потом дадут другую, где будет показываться возраст.
В общем,
Всю ночь мне снятся цветные сны, чего не было уже очень давно. Яркие, сочные, красочные. Не помню о чём, но будто из кинотеатра возвращаюсь, когда просыпаюсь утром. Однако, на удивление, вполне отдохнувшей.
На работу собираюсь в приподнятом настроении. Кофе очень хочется, но я решаю от него отказаться. В интернете пишут, что по последним данным исследований, одна-две чашки в день допустимы при беременности и лактации, но я не хочу рисковать. Поэтому пью чай и даже запихиваю в себя завтрак.
— Здравствуйте, Виктория Андреевна, — подскакивает Настя, когда я вхожу в приёмную.
Странно, но она меня сегодня не бесит. Впереди ещё, конечно, целый день, но даже то, что с самого утра мне не хочется плеснуть ей кофе в лицо, уже является чем-то из ряда вон.
— Привет, Настюш, — киваю и даже улыбаюсь, а секретарша оседает, шокировано выпучив глаза.
Включаю ноутбук, и пока он загружается, вешаю в шкаф пальто и переобуваюсь в балетки, которые принесла из дома.
— Вик, приветик, мне твоя подпись нужна, — заглядывает после стука Арина — менеджер из моего отдела.
— Привет, Ариш, давай.
Она кладёт мне на стол бумагу, я наклоняюсь с ручкой и тут это происходит.
От Арины и раньше пахло этими духами. Не могу сказать, что они мне очень нравились, но и особого неприятия не было. Но сейчас меня будто ткнули кулаком в желудок, едва в ноздри пробрался этот запах.
Я поспешила выдохнуть и задержать дыхание.
— Спасибо!
— Угу.
— Слушай, хочешь прикол? Слышала, что Таня из маркетингового рассказывала про шефа?
Чтобы жить, нужно дышать. Мне приходится сделать вдох и сцепить зубы напряжённо, чтобы не позволить спазму отразиться и на лице.
— Извини, Арин, — выдавливаю. — Ты знаешь мою позицию. Слухи — плохо. А слухи про шефа — моветон. Очень-очень плохо.
Арина обиженно поджимает губы, но мне плевать. Скорее бы убралась из моего кабинета.
Она таки уходит, а я бросаюсь к окну. Открываю его настежь и высовываю нос наружу, жадно хватая ртом кислород, пока меня не вывернуло наизнанку.
Что там я говорила про отсутствие токсикоза?
Кое-как я прихожу в норму. Надеюсь, подобных эпизодов будет немного.
Перед обедом меня вызывает шеф. Приказываю себе успокоиться и не нервничать понапрасну. Вредно. А начальник… ну на то он и начальник, что с него взять.
Однако аудиенция оказывается не такой напряжённой. Шеф чем-то озабочен, и даже не делает мне никаких замечаний. Просто принимает
Я сгребаю всё обратно в папку и собираюсь быстренько делать ноги, пока он вдруг что-то не вспомнил и не прицепился. Прощаюсь и устремляюсь к двери. Уже почти спокойно выдыхаю, как вдруг, закрывая за собой дверь, сталкиваюсь с Ильёй.
Эта встреча царапает неприятным ощущением, и я неосознанно касаюсь ладонью своего живота.
«Извини, Вика, мне жаль. Ты не виновата, но должна понимать, что это значит для меня. Мне сложно смириться, что в моей жизни не будет детей. А ты… ты обязательно найдёшь того, кому будет не важен этот твой… дефект»
Дефект. Вот как он тогда это назвал.
Помню, как осела прямо на пол в прихожей, когда за ним закрылась дверь. Как разрыдалась, буквально завыла. И дело даже было не в великой любви. Я бы свои чувства к мужу так не охарактеризовала. Любила, конечно, но тут было другое. Дефект. Дефективная — вот кем я была для любимого человека. Он не пожелал разделить со мной жизнь и мою боль. И я в чём-то его понимала. Точнее говорила себе, что понимаю.
И вот сейчас мне почему-то захотелось, чтобы он узнал о моём положении как можно позже. Странно, что не наоборот. Другая бы кольнула глаза: смотри, дорогой, никакая я не дефектная оказалась.
Но мне не хочется, чтобы он знал. Не знаю… Какое-то нерациональное внутреннее ощущение.
Илья, коротко поздоровавшись, проходит в кабинет шефа. Секретарь ушла на обед, в приёмной никого. Внезапно я как-то неуклюже перехватываю папку с документами, и она падает, рассыпав бумаги по полу.
Я присаживаюсь, чтобы собрать всё, когда до меня вдруг доносится обрывок разговора через неплотно прикрытую дверь.
— Илья, почему до сих пор не утверждён «***дин»? Какие-то проблемы с сертификацией?
— Есть некоторые, — отвечает мой бывший. — Комиссию не устраивают клинические исследования некоторых групп. Мы не можем получить допуск к употреблению препарата у беременных и лактирующих.
— Это снизит значительно его стоимость. Всё же было нормально, что не устраивает комиссию?
— Отчет одного из практиков о побочных эффектах. Завотделением роддома Зернов считает, что мы провели недостаточные клинические испытания, чтобы допустить препарат к использованию у беременных. Комиссия к нему прислушивается.
Услышав фамилию Захара, я напрягаюсь. Подслушивать некрасиво, но мне не нравится тон Ильи.
— И что ты сделал для решения вопроса, Илья? — голос шефа становится недовольным. — Неужели нельзя на него повлиять? Предложите деньги. Разумные, конечно. Ну или раскопайте о нём что-нибудь.
— Работаю над этим, Евгений Петрович. И раскопаем, что нужно, и закопаем, если придётся.
— Вот и прекрасно, Илья. Жду тебе максимум в конце недели с хорошими новостями.
Только сейчас понимаю, что затаила дыхание и не дышу. Уйти до того, как Илья выйдет из кабинета генерального, я уже не успею, поэтому захожу за выступ возле двери архива, прячась.