Я пришел убить хорвата
Шрифт:
Мы вышли на улицу. Мой провожатый повернул налево, оглянулся, словно бы проверив, следую ли я за ним, и спокойно пошел по тротуару. Я, хотя и чувствовал в это время себя не лучшим образом, легко догнал его и теперь с независимым видом вышагивал рядом, глубоко засунув руки в карманы брюк.
Повторюсь, уже в который раз, все это мне не слишком нравилось. И удерживало меня только два чувства. Прежде всего мне попросту нечего было делать и некуда было податься. А во-вторых, надо признаться, одолевало меня самое обыкновенное любопытство, которое, как известно, может на многое подвигнуть человека — на поиски Земли Санникова, на желание получить лишнюю премию в иерархии «стукачей» или же на подглядывание в замочную скважину к любвеобильной соседке, у которой муж ушел на ночное дежурство.
Пауза затягивалась.
— Слышь, мужик, зачем я тебе?
Ситуация и в самом деле не очень-то просчитывалась. Так вот, запросто, подобрать на улице первого попавшегося и тащить к себе домой… Я уж не говорю о том, что тащить к себе зека — просто первого попавшегося человека. Ладно, еще в какой-то степени можно понять, когда такое делают спьяну — приводят случайного знакомца, а наутро вызывают милицию и истошно орут, что мол, меня, придурка доверчивого, обокрали, а кто именно — не знаю, потому что я этого нечестного гостя впервые в жизни видел…
Однако в данном случае на подобный случай не слишком похоже, мужчина, вроде, и в самом деле не алкаш подзаборный, да и не так уж он употребивший, если уж говорить откровенно… Выглядел мой собеседник если не интеллигентно, то во всяком случае и не так, чтобы просто с улицы подбирать забулдыг.
— Говорю же тебе: жена уехала, а я один остался, — затянул он ту же песню.
Это звучало неубедительно. Если при каждом отъезде жены собирать на улице всех испытывающих жажду…
— Давай-ка, дружище, не свисти, — спокойно, без проявления раздражения, оборвал я его.
— А почему ты считаешь, что я свистю? — усмехнулся он на ходу. — Или свищу — как правильно?
Я срифмовал, как правильно. Однако он и на нецензурную рифму отреагировал спокойно. Только улыбнулся. Чем еще больше утвердил меня в моих сомнениях.
— Ты, главное, не боись, — успокоил он. — Придем ко мне — там я все объясню. И ты мне со своей сто второй тоже не больно-то страшен.
Ясно, я ему тоже зачем-то понадобился… Значит, и тут не просто вдруг вспыхнувшая любовь и желание оказать помощь заблудшему ближнему… Qvod era demonstrandum. Что и требовалось доказать.
Но по какой именно причине он может испытать ко мне интерес? Еще что-то совершить эдакое? Но ведь он совсем меня не знает, чтобы довериться…
Вот уж воистину, деньги к деньгам, приключения — к приключениям!
Ладно, все это лирика и мистика. Лучше нужно попытаться определить, когда именно, в какой момент он проявил ко мне интерес. Тогда имеется шанс заранее вычислить причину, по которой он меня тащит к себе. Итак… Когда он начал скандалить? Исключено — большинство нормальных людей, услышав скандал, попросту отвернутся и сделают вид, что ничего не видят и не слышат, так что рассчитывать на знакомство со мной таким образом по меньшей мере неумно… Когда я за него вступился?.. Тоже нет, в тот момент он не обратил на меня внимания… А может быть обратил, но так, что я этого не заметил?.. Но какой в этом смысл? Когда питались вместе сомнительными пельменями?.. Тоже нет.
Погоди-ка! В моей голове вдруг вспыхнуло вполне отчетливо: он по-настоящему обратил на меня внимание, когда я сказал, что зек! И после этого он начал настойчиво меня приглашать к себе… Погоди, даже не совсем так. ОН ВЦЕПИЛСЯ В МЕНЯ ПОСЛЕ ТОГО, КАК УСЛЫШАЛ, ЧТО МНЕ НЕКУДА ИДТИ!
Значит… Значит, ему нужен кто-то, КОМУ НЕКУДА ИДТИ! Значит, он и в самом деле хочет мне что-то предложить.
И мне стало тоскливо. Прав был Корифей: теперь на мне навсегда стоит клеймо!
Загадочный мужик, как оказалось, жил совсем недалеко от злополучного кафе. Нам даже не пришлось ехать ни на каком транспорте — пройдя два квартала, мы повернули под мрачную облупившуюся арку, со двора вошли в какой-то подъезд старого дома, которых немало еще в столице. Здесь, как то и положено в центре Москвы, ароматизировало котами, кобелями и мужчинами, которые не знали, где поблизости имеется туалет. Прилепившийся к наружной стене старенький скрипучий лифт потащил нас вверх сквозь пропыленную шахту.
— Нам какой этаж?
Этот вопрос я задал просто так, только для того, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину. За всю дорогу, пока мы шли, мой провожатый вообще ни разу не подал голос.
— Шестой, — ответил он. — А что?
— Да просто так, — пожал я плечами.
Квартира, в которой он обитал, когда-то давно, до тех десяти дней, которые потрясли мир, была буржуйски огромной, потом, скорее всего, стала коммунальной, а теперь, разгороженная надвое, принадлежала разным хозяевам. Таких квартир тоже по-прежнему немало в центре столицы, в домах столетней давности. Попали мы в нее через огромную высоченную дверь.
— Проходи, — пропустил хозяин меня вперед.
Длинный коридор, в который я попал, далеко впереди упирался к глухую стену. Такая же глухая стена окаймляла его и справа. Зато слева тянулся ряд дверей. Бестолково, некрасиво, неудобно… Зато свое, — подал реплику внутренний голос. Что верно, то верно, зато свое, — согласился и я. Крыша над головой, родные стены…
— Не разувайся, — остановил меня хозяин. — У нас это не принято.
Что ж, меня это устраивало.
— Пошли сразу на кухню, — пригласил он. — Сообразим что-нибудь насчет закусить.
Естественно, куда же еще русский мужик позовет приятеля? Только на кухню…
— Тебя как зовут? — поинтересовался я, пытаясь на глаз определить, за какой из дверей скрывается помещение, служащее у нас кухней, столовой и клубом одновременно.
Хозяин не ответил, прошел вперед, раскрыл створку, кивнул мне и исчез за ней.
Я вошел туда же. Уселся за столик и какое-то время молча наблюдал, как он доставал из холодильника колбасу, сыр, банку консервов…