Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка

Чейз Джеймс Хедли

К подошве ботинка прилип сырой дубовый листок. Машинально Белль сунула его в карман платья, где и обнаружит через неделю высохшие хрупкие крошки с обломками жилок.

Они переодели Сарлинга в пижаму и чулки, положили поудобнее в кровать. Рейкс смял подушки и простыню. Тело Сарлинга было все еще мягким, и Рейксу вспомнился разговор с Бернерсом о том, как остывает и коченеет тело, что в первые шесть часов его температура падает на два с половиной градуса в час… Он окоченеет как раз тогда, когда Бейнс придет будить его. Смерть во сне. Время остановки сердца — около часа

ночи. И все естественно, кроме самой смерти, хотя и она тоже вполне закономерна для человека, который стремился управлять людьми, как марионетками в балагане. На горе свое пытается один повелевать другими.

Белль складывала и убирала одежду Сарлинга, как делал бы он сам, если бы поздно заявился домой.

— Заканчивай побыстрее, — сказал Рейкс. — Ложись спать, прими три таблетки снотворного.

Она стояла с рубашкой Сарлинга в руках и рассеянно вынимала из рукавов запонки. Рейкс обнял Белль, задел сухими губами сухие губы, ласково потрепал по щеке, потом повернулся и ушел.

Он спустился в гараж. Бернерс, теперь уже без усов, ждал его, держа под мышкой пачку форматных листов толщиной в фут — досье. Рейкс вынул из машины плетеную корзинку, открыл ее, взглянул на осколки на брезентовом дне, а потом проверил, не осталось ли чего на заднем сиденье; вынул пепельницу; высыпал в платок окурки трех сигарет, которые выкурил в пути. Разумеется, все это он проделал в перчатках.

Досье положили в корзинку. Любого человека, идущего задними дворами и переулками без четверти три с плетеной корзинкой в руках, могла бы остановить полиция. Но на машине они не вызвали подозрений. И через несколько минут благополучно остановились на Маунт-стрит. Бернерс пошел в дом, Рейкс поехал в гараж.

Когда он вернулся на такси на Маунт-стрит, Бернерс сидел в кресле со стаканом в руке. Рейкс налил себе полстопки чистого виски и сел напротив. Он кивнул Бернерсу и выпил. Они молчали, все во власти крепкого союза их интересов, прочной нити той общности, о которой они никогда не говорили. Они просто сидели рядом, довольствуясь сознанием того, что они вместе, пока, наконец, Бернерс не сказал:

— Интересно, сколько он заплатил за стол в Меоне? По фотографиям я думал, у него стоит Чиппендейл. Однако это подделка, хорошая, но подделка.

А в постели на Парк-стрит Белль всматривалась в темноту широко раскрытыми глазами и понимала, что снотворное ей не поможет.

Глава 9

Суббота, восемь утра. Бернерс сидит в удобном кресле, положив ноги на табуретку. Спать не хочется, хотя всю ночь он не смыкал глаз. Он доволен собой, ему надо лишь дождаться утреннего поезда в Брайтон. За окном шумит выходной Лондон, гудит корабль, пробираясь к тесной пристани, стучат каблуки по мостовой — люди возвращаются с заутрени. Кто-то насвистывает песенку, женщина зовет собаку, стучит тележка молочника, в проволочной корзине позванивают бутылки, звенит звонок велосипеда… Всю неделю эти звуки таились по углам, и вот настало их время.

Еще Бернерс слышал, как в ванной возится Рейкс. Наконец тот вошел в комнату, чисто выбритый, подтянутый, сильный,

воплощенная уверенность в себе, но без восторженной гордости или тщеславия. Четырехчасовой сон освежил его, голубые глаза лучились здоровьем, светлые волосы потемнели от душа. И Рейкс, и Бернерс знали, что, несмотря на разную внешность, разную кровь, они — братья, знали, что живут в Согласии более сильном, чем любовь в любом ее проявлении.

— Кофе? — предложил Рейкс. — Как у вас со временем?

— Мой поезд не раньше чем через час. Да ведь и другой следом сыщется.

Рейкс пошел на кухню. До Бернерса донесся его голос:

— Старик сказал, что оставляет ей пятьдесят тысяч фунтов. Как вы думаете, это правда?

— Не думаю. Что будем с ней делать?

— Пока ничего. Должно же пройти какое-то время. Шеф и его секретарша друг за другом — это уже подозрительно. И еще: она мне нужна, чтобы кое-что кое-где подчистить.

— Ну что ж, дайте мне знать, когда пробьет ее час.

— Я и сам справлюсь.

— Нет. Мы всегда все делали вместе.

— Но то, чего от нас хотел Сарлинг, вам бы не понравилось.

— Лет пять назад, может быть, и понравилось бы.

Рейкс удивленно выглянул из кухни. Бернерс указал на стол: перед ним лежали обе половинки кунардского проспекта.

— Я нашел его ночью в мусорной корзине. Кое-что меня очень заинтересовало.

— А я и не читал. Он хотел стибрить с корабля золото в слитках. На миллион фунтов. Говорил, что почти без всякой мороки это можно сделать даже вдвоем. Неужели вы и впрямь бы пошли на такое дело?

— Лет пять назад. Я думал об этом, пока вы спали. Кстати, у меня поместье совсем как у Сарлинга — только во Франции. Знаете ли, замок с черепичной крышей, хорошая мебель, стены в кабинете покрыты бархатно-коричневой кожей с золотым тиснением, а вокруг сада — высокая стена. Когда-то я видел такой дворец, и с тех пор желание владеть подобным уже не покидало меня. — Бернерс рассмеялся. — Кажется, мои желания высятся передо мной, как стена.

Рейкс улыбнулся и пошел на кухню, бросив на ходу:

— Вы многим хотите обзавестись, верно?

— Да, хорошими вещами.

— Вот и разберись в людях!

— Каждый сходит с ума по-своему. Блажет тот, кто может позволить себе жить в роскошном убежище.

— Выпейте-ка лучше кофе.

Рейкс вошел в комнату с подносом, на котором аккуратно расположились сливки, сахар, серебряные ложечки, кофейник, чашки и блюдца.

— Вы бы на такое дело тоже пошли, — заметил Бернерс.

— Никогда, ни пять, ни десять лет назад. Это не моя стихия.

— А я думаю, пошли бы. Беда в том, что это придумали не вы. Вам нужны собственные идеи, свой вызов. Вы не любите получать что-то из вторых рук. Фрэмптону все самому должно прийти в голову.

— Я Рейкс, а не Фрэмптон.

— Фрэмптон и Бернерс. Это же реальные люди. Сегодня вы в первый раз сварили для меня кофе.

— Надеюсь, он удался?

— Не так хорошо, как у Энджерс. А все-таки… — Он взял со стола разорванный проспект. — Вы этого не хотите?

— Нет.

Бернерс бросил половинки в корзину для бумаг.