Я Счастливчик. Сборник рассказов
Шрифт:
Бег, тревога, погоня. В меня летят стрелы, топоры, пули, ножи или камни. Меня настигает роковое оружие, и я погружаюсь во мрак. Кем только я не был, как только не умирал. Я уходил мучительно, храбро, в панике и даже в танце. Я проваливался в пустоту, тонул в реке и горел в агонии, будто по венам пускали обжигающий яд. На смену свету и боли всегда приходила тьма, чтобы возродиться плачем ребёнка и новым рассветом, прибавляя следующего Я.
Неразумно торопить время, задирая бравадой вселенских Творцов. Мне никогда не понять прыгающих в пропасть безумцев или храбрецов, лазающих без страховки по небоскрёбам, словно они не люди, а голодные пауки. Я имею право
***
Я знаю, что ни разу не дожил до двадцати лет. Мне напоминают об этом каждую ночь. Все пятьдесят голосов сожалеют о нашем скором уходе и думают под луной, как перешагнуть границу.
Я всегда рождаюсь мальчиком – исключительно мальчиком в одной и той же державе. Я был сыном кузнеца, скорняка, воина, инженера и пекаря; рос на Волге, Днепре, Иртыше и Лене. Учился, работал, бездельничал, воровал и бражничал, но всегда меня ждал трагический финал. Меня сбивала машина, давила лошадь. Я хлебал солёную воду, жарился факелом в высокой башне и замерзал в ледяном лесу. На меня нападал медведь, стая волков и даже бодал рогами лось в период желанной случки. На мою голову падал книжный шкаф, черепичная крыша и, как ни странно – обычный кирпич. Меня угоняли в рабство ровно шесть раз: однажды в Орду, дважды на полуостров у Чёрного моря. Случалось, что меня казнили по дороге в неволю. Бывало, везло сбежать – вот тогда-то и прикончил меня медведь, откусив руку в плече перед новым рождением.
Смерть всегда была жуткой. Меня топили в болоте, что под Москвой. Близ старой Рязани крепили верёвками между берёз и рвали, будто бумажного человечка. Однажды лет пятьсот назад, из милосердия татарин по имени Ильшат одним взмахом меча рубил мою голову, но прошло всего девятнадцать лет и сын Ильшата, Азамат – без жалости посадил моё тело на осиновый кол за убийство монгольского баскака.
Сколько со мной случилось, всего и не перечислить. Но ничего не забылось. Все пятьдесят Я приходят каждую ночь и страстно сражаются за меня.
***
Сейчас мне девятнадцать. Я выполнял советы ночных гостей осознанно, запоминая каждое слово. Мне удалось достигнуть многого. Я сделал больше других себя и скоро стану отцом. Разве можно такое представить: живу тысячу лет и ни разу не видел рождения своего дитя? Но пятьдесят Я настоятельно следили за мной. В четырнадцать лет я окончил среднюю школу, в восемнадцать получил диплом института. Нынешний я сделал всё, как велели голоса. Мы долго советовались, рискнули, и я женился.
Она оказалась особенной девушкой: красавицей и ровесницей, рождённой ровно в один год, ровно в один день со мной настоящим. Но важно другое. Моя любимая тоже слышит пятьдесят молодых голосов, не доживших до двадцатилетия.
Кстати, её зовут Софья. Теперь перед Софьей стоит сложная задача, продолжить мой и свой род, потому что в её прошлой жизни тоже не было детей.
Завтра наш общий день рождения, и нам может исполниться двадцать лет. Мы никогда не доживали до фатального дня, никогда не переходили грань, которая для многих лишь повод собрать друзей
***
Поздно вечером её увезла «скорая». Софья настояла, чтобы я остался дома. Так велели голоса девушек, навестивших в ночь перед родами. Мои парни молчали, оттого что я не ложился спать. Всю ночь я смотрел на звёзды.
Каждая прошлая смерть была особенной. Интересно, что случиться со мной утром?.. или к обеду? Наверное, меня поразит инсульт или ударит молния прямо в окно. Хотя на небе ни облачка. Может быть, я оступлюсь, поскользнусь и ударюсь виском о стол или на голову рухнет потолок. Люди, которые делают ремонт наверху, убьют меня своей дрелью и молотками. Почему бы и нет? Телевизор, стул, розетка или осколок оконного стекла, что-то должно остановить пятьдесят первый опыт души.
Мне немного страшно в ожидании конца. Но вы не представляете, как увлекательно наблюдать за собственным угасанием.
А ещё… я переживаю за Софью. Чувствую, как пятьдесят Я закусывают губы, скрещивают невидимые пальцы и ждут, что принесёт утро. Я не слышу голосов, но знаю, что встреча с ними близка.
Странно. Я совсем не переживаю за ребёнка. У меня стойкое чувство, что с ним всё будет хорошо. Смотрю на падающую звезду, загадываю желание и всё-таки проваливаюсь в сон. Ночь сильнее меня. Вероятно, это начало пятьдесят второй истории. А я стану пятьдесят первым советником нового Я.
***
Открываю глаза. Шевелю пальцами ног. Сгибаю колени. Вижу свет. Свет неяркий – нежный, приветливый. Значит, наступило утро, и я выжил. Повезло.
Смешанное чувство, но триумфа нет. Утро как утро. Слышу лишь чириканье хохлатой птички, ощущаю каждую клетку своего тела. Я превратился в нового человека – свободного от страха перед смертью. Теперь я решаю сам, как прожить наступающий день, потому что голоса смолкли. Пятьдесят Я прячутся где-то внутри и сами не знают, что будет дальше.
Слышу лишь покой. Но нет!.. громко и радостно звонит телефон, и я точно знаю, что на той стороне счастья находится моя Софья – не потому, что вижу её фотографию на экране, а оттого что не может быть по-другому. Творцы, играющие душами, смилостивились надо мной и не оставили ЕЁ.
Снимаю трубку, слышу ещё слабый голос. Это моя жена. У меня родился сын. А Софья справилась. Она не ушла в следующую себя. Она осталась со мной.
***
Прошла неделя. Софья и малыш уже дома. Жена и ребёнок чувствуют себя прекрасно.
Голоса вернулись. Ведут себя скромно. Они смотрят на нас троих и боятся спугнуть удачу. Теперь я и она, мы помним всё, что случается по ночам. Мои пятьдесят Я и её пятьдесят девчонок провозгласили меня и Софью председателями хора сотен голосов. Теперь я и она докладываем прошлому о ежедневных победах, а под утро слушаем похвалу или критику от самих себя.
Я познакомил своих братьев с сёстрами Софьи. Меня и Её стало так много, что не хватает ночи, чтобы поговорить с каждым из нас. Нам стало так весело и спокойно, что я не заметил, как один голос из прошлого перестал приходить во сне. Он был первым в списке. Его звали Александр. Голос исчез, как только появился на свет мой мальчик, – и было бы странно не дать сыну имя первого Я.
Саня, Сашка – жена зовёт его, Шурка. Сынок совсем мал, но уже сейчас узнаю в нём себя, вернее, человека, который жил тысячу лет назад. Александр из прошлого, бывало, рассказывал, как метко стрелял из лука, лихо управлялся с мечом и твёрдо сидел в седле. Ему не удалось дожить и до семнадцати, но я помню, что прожил он свой срок гордо, не опозорив славянский род.