Я умер вчера
Шрифт:
– И вы не знаете, как в дальнейшем сложилась ее судьба?
– Нет. А от чего она умерла?
– От кровопотери. Ее истязали и пытали, пытали долго и жестоко, а потом бросили. Она пролежала в своей квартире почти сутки, пока не умерла.
– Она жила одна?
– Да.
– Ужасно.
Он прикрыл глаза, будто пытался представить себе эту картину: истерзанное, истекающее кровью тело молодой красивой женщины. Татьяна выдержала деликатную паузу, считаясь с его чувствами. Все-таки возлюбленная, хоть и давняя.
– Борис Михайлович, в то время, когда вы были близки, Инна упоминала каких-нибудь своих друзей? Может быть, знакомила вас с кем-то?
– У нее не было друзей. Она была на удивление
– Почему вас это удивляло?
– Ну, знаете… Молодые красавицы всегда находятся в центре внимания, окружены поклонниками, ходят на дискотеки или куда там еще… Их внешность сама по себе навязывает и диктует определенный стиль жизни. А Инна была совсем не такая. Она как будто не знала о своей красоте или не замечала ее, не знаю, как правильнее. Когда мы познакомились, ей было двадцать три года, почти двадцать четыре, а она была целомудренна. Простите, что я об этом говорю, это, наверное, не по-мужски, но вы сами сказали, что хотите понять ее характер.
– Конечно, – кивнула Татьяна, – вам не за что извиняться. Продолжайте, пожалуйста.
Она задавала вопросы, записывала ответы, внимательно следя за словами собеседника и одобрительно кивая, как кивает учитель, когда заядлый двоечник вдруг сподобился выучить урок и произносит у доски какие-то на удивление связные фразы, а про себя оценивала услышанное.
– Борис Михайлович, а что бы вы сказали, если бы услышали, что Инна занялась частной практикой в качестве колдуньи?
– В качестве кого, простите?
На лице недоумение, смешанное с недоверием.
– Колдуньи. Во всяком случае, именно так она именовала себя в рекламных объявлениях. Колдунья Инесса.
– Да бред это! Какая еще колдунья? Что вы такое говорите?
– Говорю то, что есть. Значит, вы об этом не знали?
– Нет. Разумеется, нет. А если бы узнал, пошел бы к ней и закатил скандал.
– Да ну? – Татьяна вздернула брови. – Прямо-таки настоящий скандал?
– Настоящий.
– Из-за чего же?
– Из-за шарлатанства. Не терплю шарлатанства. А тем более Инна… Нет, невероятно. Зачем ей это? Она же могла стать прекрасным врачом.
Снова вопросы, снова ответы. Строчки ровно ложились на бумагу, ручка легко летала по бланку, а в голове у Татьяны шла неслышная работа.
«Значит, так, уважаемый. Скандал бы вы ей закатили. Это почему же, интересно знать? Разве какая-нибудь посторонняя тетка посмеет закатывать мне скандалы? Никогда. Кто она мне, чтобы я прислушивалась к ее мнению? А кто вы Инне Пашковой, Борис Михайлович, чтобы высказывать ей свои оценки и праведное негодование? Вероятно, ваша оценка для нее значила очень многое, недаром же она побежала показывать вам свой новенький диплом, чтобы доказать, что она тоже что-то может. Посторонним и безразличным ничего не доказывают. Вы утверждаете, что она была красавицей, привыкшей к вниманию мужчин, поэтому, как вы выразились, глаза не отводила и легко пошла на интимные отношения с вами, с заведующим отделением. А потом, спустя двадцать минут, рассказываете мне, что Инна как бы не знала о своей привлекательности, не замечала ее и вела образ жизни, более присущий невзрачным дурнушкам. Говорите, Инна была целомудренной, когда познакомилась с вами? Иными словами, девственницей. Вполне возможно. Только случилось это, когда ей было не двадцать три года, даже почти двадцать четыре, а гораздо раньше. И зачем вы врете, уважаемый? Глупо же. Придумали себе легенду о легком служебном романе, а прокалываетесь на пустяках. Ну и признались бы, что роман у вас был длительный и серьезный, что в этом постыдного? Миллионы мужчин так живут. Мужья, которые ни разу не изменили своим женам, это доисторическая редкость по нынешним временам. Тем более сейчас вы уже вдовец, так что признаваться можно в чем угодно.
Татьяна бросила взгляд на часы и решила, что пора закругляться. Через двадцать минут ей нужно быть в женской консультации. Какое-то время понадобится на то, чтобы тщательно обдумать и проверить все услышанное от Готовчица, а потом можно будет еще разочек его допросить. Заодно и к врачу заглянуть, все польза.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила она, складывая в сумку папку с бумагами, – мне, возможно, придется еще вас побеспокоить. Если не возражаете, я не буду вызывать вас повесткой. Мне удобнее навестить вас дома.
– Конечно, – почему-то обрадовался Готовчиц, – всегда рад вас видеть.
– Так уж и рады, – усмехнулась Татьяна.
Он понял, что слегка переборщил. В самом деле, с чего это он будет всегда ей рад? Просто обрадовался как дурак, что не нужно будет выходить из дому, если он снова ей понадобится. Вот и ляпнул, не сдержавшись.
Готовчиц проводил следователя до двери, помог ей надеть плащ, тщательно запер за ней дверь. Медленно, приволакивая ноги, вернулся на кухню, включил чайник.
Ничего страшного не произошло, торпеда прошла мимо. Ах Инна, Инна, будь оно проклято, твое пресловутое природное чутье! Если бы не оно, может быть, все обернулось бы иначе. И не было бы сейчас этого жуткого, всеобъемлющего, всепоглощающего страха, который подчинил себе все существование профессора Готовчица.
– Ваши сомнения были напрасны, комбинация разыграна просто блестяще и дала результат. Все идет как планировалось. Это еще раз доказывает, что страх – лучший двигатель. Если лень – двигатель прогресса, то страх – двигатель денег.
– Вы уверены, что не торопитесь радоваться? Операция еще не окончена, а вы уже делите шкуру неубитого медведя.
– А что может сорваться на этом этапе? Все самые главные поступки уже совершены. Не понимаю вашего скептицизма.
– Скептицизм никогда не повредит, а вот излишний оптимизм меня пугает. Вероятно, это возрастное. Старческая осторожность. Вы еще молоды, мой друг, поэтому вам трудно меня понять. Во всяком случае, примите мои поздравления по поводу успешно проводимой операции. Вы хотите еще что-то мне сказать?
– Да. У меня важное сообщение. Но я хотел бы прежде получить от вас обещание, что если вы примете мое сообщение, то и эту комбинацию разрабатывать поручите мне.
– Я не даю обещаний впрок, вам это должно быть хорошо известно.
– Что, старческая осторожность?
– Считайте как вам угодно. Так я вас слушаю.
– Как вам понравится популярная писательница, которая посещает психоаналитика? Заметьте себе, дама на гребне успеха, более того, она ждет ребенка. Зачем ей психоаналитик? У нее проблемы, и проблемы серьезные. Это ли не повод поработать с ней?