Я - Янни
Шрифт:
– Приходит?
– пытаюсь поймать его взгляд.
– Вы про тварей?
– создания, практически неуловимые, и потому вольные преследовать магов огня. Даже тех, кто не имеет ни малейшего отношения к их созданию. Люди вроде Янни притягивают тварей, вот и все - побочный эффект могущества. Огня без теней не бывает.
– Любое волшебство имеет цену. Темное обходится магу очень дорого, - профессор оглядывается на одернутый полог занавески. С силой трет переносицу. Я прислушиваюсь: в гуле механизмов не разобрать, одни мы или нет.
– Что вы пытаетесь сказать? Мне нужно о чем-то волноваться?
Валентин долго смотрит
– Я бы сказал - да, если бы в этом был какой-то смысл.
Но Адамон смысл видел, иначе зачем заговорил о моем брате? Ведь по сути - ну придется Янни попотеть, осваивая свою магию, и что с того? Мне бы его проблемы.
В зале лопнула лампочка. Такое часто случалось, но в Валентин вздрогнул как от выстрела. Звук повторился ближе.
– Так что приходит или уходит?
– спрашиваю я.
– Время, которое мы могли бы потратить с пользой, - он ответил сухо и громче, чем стоило бы. Схватил толстую книгу - Бестелесные сущности и их влияние на органическую материю, - надел очки для чтения.
– Возьми вон ту зеленую тетрадь и любую ручку. Ты теперь во втором блоке, твой год начался. Если хочешь сдать экзамен, сконцентрируйся на учебе.
Тема закрыта. Я пожал плечами и отвернулся, разыскивая нужную тетрадь. Надоели загадки. Я не умею читать между строк, и если Валентин говорит, что беспокоиться бессмысленно, то и не буду. Будто вообще начинал.
В конце концов, если Янни, волшебному Янни, который сияет как чертово солнце, вдруг понадобится моя помощь - он знает, где меня найти.
Мы встречались дома, куда приползали без сил в предрассветные часы. Сталкивались в коридоре, кивали друг другу - сначала таинственно, вроде шпионов на явке, потом уже просто кивали. Утром я неизменно находил соседнюю постель пустой. Обычная картина: смятые простыни комом стекают на пол, на стуле горой - грязная одежда. Мне тоже пора идти.
Родители уже встали. На кухне мама терзает фартук и сердито гремит сковородками. Я редко видел ее лицо в то время. Чаще скрученные в небрежный узел русые, почти серые волосы - совсем как у меня. На сковородках шкворчат оладьи для Аллы и любимые папины тосты с сыром, и мне приходится орать, чтобы перекричать гудящую вытяжку:
– Нет, я не знаю, когда Янни вернется! Не знаю!
– обнови чары, господи! Хватаю бутерброд с колбасой и выпадающими помидорами, целую мать в щеку.
– Буду поздно, пока!
Отец ухмыляется, будто понимает. Выглядывая из ноутбука и новостей, кричит-спрашивает вслед про дела и учебу, и непременно интересуется:
– Она красивая?
– я отвечаю невпопад, спешно натягивая куртку. Дергаю на прощание уже-школьницу-Алишу поочередно за обе аккуратные косички и хлопаю дверью под возмущенные вопли. Я могу не спешить, но и не могу - оставаться. Дома хуже, чем среди высоких, пропахших книгами стеллажей библиотеки или под теплым светом Валентинового убежища. Дома время почти остановилось, въелось в пожелтевшие обои, проявляясь рваными сдвигами в мелочах.
Новые шторы в гостиной, яркие крупные цветы вместо синей клетки. У Аллы незнакомая красная юбка и огромный розовый рюкзак. Шампунь изменил привычный лимонный запах на остро-травяной. На тумбочке у телевизора появилась статуэтка кошки - длинная, тонкая, чужая. Вместо шершавой и в цветочек, скользкая зеленая наволочка на моей подушке. У Янни теперь огненно-оранжевая, ничего себе сюрприз. Наверное, что-то еще, только многого не разглядишь на маршруте комната-туалет-бутерброд-выход.
Яннино волшебство стирало вопросы и избавляло от объяснений, но ничего не давало взамен. Поэтому мама и не оборачивалась по утрам, а Алла больше не делилась со мной своими секретами, лишь молча стояла рядом в коридоре, пока я обувался, смотрела сонными и чуть изменившими цвет глазами. Она стала выше, худее, даже лицо неуловимо вытянулось - как у той новой кошки. Вот от этих перемен почему-то бросало в дрожь.
– По крайней мере, теперь я иду своей дорогой, - перепрыгивая через три ступеньки, отвечал я на ее старый вопрос.
Было ли это правдой? Да, пожалуй, да.
Хотел бы я, чтобы было иначе?
Конечно.
Что, если - все еще возникало в промежутках между хлопком входной двери за спиной и зудением защитных чар на коже: добро пожаловать в Университет. Кольнув напоследок в татуировку - спрятанные за ухом тонкие красные линии в форме щита - магия барьера определяла, могу ли я войти: без этого пропуска незваный гость внезапно найдет сразу несколько хороших причин, чтобы развернуться и убраться подальше.
Но даже без отпугивающих заклинаний заброшенный, покоренный дикой растительностью завод в вымирающей промзоне - не особенно посещаемое место, а огромный, без единого фонаря и дорожки, с топким болотом парк вокруг, - и того более. Из-за ограды корпуса выглядят очень мрачно. Реальность, в которой выбитые окна горят огнями, а во дворах между облупившимися зданиями цехов толпятся люди, не существует для людей без заветной метки на коже.
Теперь, проходя мимо тренировочного логова охотников к учебному корпусу, я здороваюсь с ребятами из моего блока, иногда киваю знакомым из Администрации - но чаще они пробегают, ни на кого не глядя. Неужели я выглядел так же жалко?
Я проводил, да и сейчас провожу, много времени в библиотеке, углубляясь в перипетии магической истории. Как сказки читать. Вот описание очевидца о трансмутации свинца в золото, проведенной самим Филалетом. Почему-то на этой же полке - вычурная и на удивление страстная переписка Мерлина с безымянной возлюбленной. Ниже опись коллекции магических артефактов из монастырей бенедиктинцев - десять томов, с ума сойти! А рядом приткнулась копия пакта о взаимном ненападении, с подписями представителей главных магических ветвей - людей, существ, сущностей и даже тварей. Я могу прикоснуться к хрупкому миру, немыслимым образом продержавшемуся двести лет, пока Тадеуш А. Калли не выжег долину фей: якобы те украли его невесту и вернули на следующее утро совсем другим человеком; учитывая стратегическую ценность зачарованной земли, вряд ли невеста действительно имела отношение к делу, но наверняка мы никогда не узнаем.
Потрясающе.
Я часто засиживался над книгами и рукописями до рассвета вместе с другими ботаниками - маленький клуб по интересам.
Изредка заглядывал и Янни.
После блестящей сдачи годового экзамена он перестал выбираться во двор и почти не показывался дома. Впрочем, все ребята из четвертого блока напоминали тени, скользящие по периферии зрения. Выныривали в кафетерии, набирали полные рюкзаки хрустких пакетов с выпечкой и сбегали обратно в свои подвалы, где разреженный воздух горел в легких и заставлял мысли скакать галопом.