Я знал его
Шрифт:
"Что ты творишь?" - закричала она себе.
– Пожалуйста, просто скажите, о чём бы вы хотели поговорить.
– Хорошо... Синдзи-сан, можем ли мы поговорить о вашем прошлом?
– Конечно. За этим все сюда и приходят.
– Если вы не хотите...
– Что вы желаете узнать? Можете сказать точнее?
– Простите, я неясно выразилась. Эмм, вы...
– Мана остановилась. Почему она так нервничала? Встреча с Аской на неё так не влияла. Конечно, это было волнительно, как минимум, поначалу, но реальность быстро разрушила
– Вы в порядке?
– Да... да. Простите. Вы расскажете мне о...
– опять она остановилась. У неё была лишь одна попытка заполучить его доверие, выведать его секреты. Одна.
– Синдзи-сан, какое ваше самое лучшее воспоминание о жизни в Токио-3?
Он не выглядел удивлённым её вопросом. Чёрт. Она надеялась, что её попытка продемонстрировать доброту застанет его врасплох. Однако, он, казалось, ожидал её.
– Честно говоря, у меня не особо много счастливых воспоминаний, - Синдзи закрыл глаза и мягко вздохнул.
– Моё самое счастливое воспоминание... было лишь мгновением. Во время одной из битв, я увидел... я подумал, что увидел смерть Аянами...
– он открыл глаза.
– Позже Мисато-сан сказала мне, что она жива. В тот миг, когда я это услышал... тогда я был счастливее всего в жизни.
То, как он разговаривал... даже о такой личной вещи... как будто он был равнодушен ко всему вокруг. Отчуждён. Это волновало её. Он говорил о том, как его подруга чуть не погибла, но звучал при этом так, словно обсуждал Налоговый Кодекс. Мана нахмурилась. Она решила попробовать вызвать искреннюю реакцию.
– Аянами Рей, - сказала Мана, жалея, что не знает о ней больше.
– Вы любили её?
И опять её слова не вызвали у него никакой видимой реакции.
– Я не знаю, - Синдзи посмотрел в окно.
– На самом деле не знаю. Прошло так много времени с тех пор, как мы...
Он остановился. Надолго.
– Все ещё тяжело так свободно говорить о ней. Она сильно страдала, пожалуй, больше всех нас.
Опять странное отчуждение.
– То есть вы... волновались о ней?
– Да. Я не очень хорошо её знал. Не думаю, что кто-то знал, но...
– он опять вздохнул, на этот раз дольше.
– Я никогда не знал её так хорошо, как должен был.
Его рука прошлась по подбородку и он моргнул, почувствовав небольшой клочок щетины. Ногти начали скрести её, пытаясь очистить лицо.
– Что ещё вы хотите знать?
– Эмм... что ж... вы жили с Кацураги-сан и...
– она поколебалась, прежде чем назвать её имя, - Сорью-сан, верно? Какими они были?
– Мисато-сан и Аска? Они были... милы. Мы жили вместе. Сперва это было... странно. Я никогда до этого не жил с молодыми женщинами и они любили дразнить меня... но это была ерунда.
Он остановился, когда начался особенно сильный пассаж "Оды". Его лоб пошёл морщинами.
– Иногда... Аска задиралась, но, полагаю, я того заслуживал. То есть, теперь я понимаю, что она просто заботилась обо мне. Они никогда не была тем, кто сдерживается... кроме как с Кадзи-саном, - он остановился.
– Аска... с ней все хорошо? Я давно её уже не видел.
– Она... в порядке. Не волнуйтесь.
– Хорошо, - произнёс Синдзи очень мягко, словно молитву.
– Когда вы видели её в последний раз?
– спросила Мана. Это был резкий, нетактичный вопрос. Она знала это, но всё равно спросила.
– Годы назад. Ещё до того, как военные нашли нас. Я уже не помню точно, - он замолчал, глядя на пол.
– Последним, что она мне сказала, было "ненавижу тебя".
Мана вздёрнула бровь. Она вспомнила своё предыдущее интервью: казалось, что Аска боялась сказать хоть что-то плохое о Синдзи.
И опять же, он говорил о человеке, который, очевидно, был близок ему, но её неприкрытая ненависть колебала его не сильнее лёгкого ветерка.
– Почему она это сказала?
– спросила Мана.
– Был один Ангел, - осторожно сказал он, - и он... сделал с ней что-то ужасное. Он атаковал её разум, сделал с ним что-то. Заставил вновь пережить ужасные события. Не думаю, что она восстановилась после этого. Она навсегда осталась другой, - его глаза опустились в сочувствии.
– Все Ангелы были плохи. Поэтому мы и сражались с ними.
– Почему вы сражались, Синдзи-сан?
– спросила Мана.
– Потому что мне так сказали.
– Вам сказали, что произойдёт, если вы не будете сражаться?
– Не сразу, - сказал Синдзи.
– Сперва мне сказали, что вместо меня пойдет Аянами. Она была сильно ранена, поэтому я должен был сражаться. Потом мне сказали, что если я откажусь или облажаюсь, то человечество будет уничтожено. Мисато-сан... она сказала мне, что не готова умереть.
Мана прикусила губу. Несмотря на спокойный тон, глаза его говорили о незаживших ранах.
– Почему вы продолжали?
– спросила она.
– Вам приходилось проходить через многое, всем вам, но вы продолжали сражаться. Могу я спросить, почему?
– Думаю... думаю, мне было легче, чем остальным. Пилотирование никогда не было для меня полной картиной. Думаю, это может прозвучать странным, но я не был таким, как Аянами или Аска. Они... они словно жили для того, чтобы пилотировать, - он сделал паузу.
– Порой я гадал, почему они не были друзьями.
– Вы все не были друзьями?
– Нет. Мы иногда разговаривали и у нас были приятные совместные моменты... но они друг друга не любили.
– Почему?
– спросила Мана.
– Ну... они были так сосредоточены и преданы Евам. Аска чувствовала, что это было нечто вроде знака чести. Аянами... она... у неё как будто была в жизни только Ева, - он затих.
– Они были похожи во многом. Но... я не знаю. Аска всегда соревновалась со всеми, а Аянами была безразлична к большинству людей. Они не ладили.
По его тону Мана поняла, что пора перейти к новой теме.