Ядгар
Шрифт:
Наступило время зачетов. Русский язык я сдал. Но тут случилась беда. Я провалился по анатомии.
В конце июня совершенно неожиданно я получил от старшего брата денежный перевод и письмо.
«Твоя тетка, — писал мне брат, — сменила гнев на милость. Теперь она говорит, что не отдаст Саадат чужому, что Саадат твоя. Ты можешь быть спокоен».
Значит, тюбетейка от Саадат, платочек, бабочка с бутоном — все это не зря.
Так как мне приходилось готовиться только по анатомии, то свободного времени у меня было немало. Я часто гулял по городу. Сто рублей, которые я получил от брата, мне
Через месяц я получил письмо от Саадат. Письмо было полно намеков.
«Милый Джура-ака!
Ваш портрет, который вы прислали Ядгару, тетя повесила на стену и украсила цветами. Когда Ядгар вспоминает своего дада и тянется к карточке, тетя снимает карточку со стены и показывает ему. Мальчик с минуту смотрит на портрет, потом тетя опять вешает карточку на место. Когда я прошу у Ядгара вашу карточку, он ни за что не хочет дать мне посмотреть. „Пусти, пусти, не трогай! Это мой дада“, — кричит он. „Твой дада ведь мой Джура-ака!“ — говорю я. „Ну ладно“, — соглашается тогда Ядгар и дает мне карточку.
А я смотрю на вашу фотографию и думаю: „Фотограф сделал только одну карточку, не позаботился, чтобы человек мог послать и знакомым“. Если бы вы прислали нам одну, мы сохранили бы ее лучше, чем вы сами. Да вот вы нас не удостоили. „Ну, ладно, — думаю, — если вы не посылаете, пошлю я“. И вот послала вам свою карточку, где снялась вместе с Ядгаром. На фотографа не сердитесь, как говорится: „Что есть в котле, все попадает в уполовник“.
Правда ли, что тюбетейка пришлась вам впору? Джура-ака, если вас не затруднит, пришлите мне беретку. В Ташкенте все девушки стали носить беретки.
Шлю нескончаемые приветы, скучаю по вас.
Саадат.
Кстати, не проговоритесь родным, что я послала вам карточку».
Письмо и в особенности фотография взволновали меня. О! Да неужели это наша Саадат! Девушка так расцвела! Впервые я увидел — если смотришь на карточку, будто видишь человека. Огромные глаза Саадат, ее слегка улыбающиеся губы так выразительны на снимке! О кудри, обрамляющие полные щеки, вы вот-вот закуете мое сердце в свои цепи! Поверь, Саадат! Я люблю тебя. Никогда в жизни я не допущу, чтобы на черных твоих ресницах по моей вине заблестели слезинки!
Нежный взгляд девушки звал. Саадат победила.
Я полюбил Саадат теперь по-настоящему.
Близилось начало учебы, меня ждали занятия. Я съездил и город и купил Саадат подарок — модный берет.
В письме я намекнул ей о любви и осторожно дал понять, что в учебный сезон у меня будет мало времени, а потому после этого письма напишу не скоро. Отчасти с намерением испытать Саадат, а отчасти всерьез, я попросил, чтобы она навещала Ядгара и мою старую матушку.
На этом завершилась первая глава нашего романа.
До следующей счастливой главы, то есть до отпуска будущего года, я определил перерыв.
Старая моя матушка очень огорчилась и обиделась, что я не приехал в отпуск. «Сын твой нездоров, — писала она. — Кумри поступила в школу ФЗУ Ташкентского текстилькомбината. Абдугани еще не окончил средней школы и потому живет при матери. Старший твой брат
На втором курсе я шел одним из лучших. Я уже не был так слаб в русском языке. По анатомии тоже подогнал. Поэтому большинство годовых зачетов я сдал на «отлично», а по остальным получил «хорошо» и «удовлетворительно». И решил я провести отпуск в Ташкенте.
За весь год в моей жизни не было крупных событий, о которых стоило бы говорить. Заполненные учебой дни проходили ровно, спокойно, словно журчала вода в арыке.
Я писал домашним, что в отпуск приеду в Ташкент, но не указал, в какой день, в какое время. А вдруг Саадат выйдет вместе со всеми меня встречать? Мне очень не хотелось такой встречи при родных. Все время я думал о Ташкенте. Мне не сиделось на месте, и я часто ходил по магазинам, накупил разных мелочей в подарок Кумри, Абдугани, Ядгару и другим родным. Купил подарок и для Саадат. В середине июня я выехал.
Совершенно неожиданно для всех я приехал во время утреннего чая. Моя старая мать в ужасном волнении сбежала со ступенек террасы и бросилась мне навстречу. Обхватив мою шею руками, она задыхалась, плача от радости и покрывая мое лицо поцелуями. Она пыталась что-то говорить, но не могла произнести ни слова.
Дрожащими руками она вцепилась в ручки моего чемодана, чтобы нести его на террасу. Но я не позволил и понес сам. Мы засыпали друг друга вопросами, а я все оглядывался по сторонам. Но Ядгара не было видно.
— А где Ядгар, мама?
— Ах, и правда! Я сейчас его приведу. Твой сынок совсем большой мальчик стал, ходит в детсад. Спозаранку встает с постели и бежит туда. А я ковыляю за ним, спешу, боюсь, как бы не заблудился. А теперь вот Абдугани, когда идет в школу, провожает его… А днем заходит за ним… Я сбегаю за малышом…
— Не беспокойтесь, мама, я сам приведу Ядгара, — сказал я. Но старушка и слышать меня не хотела и вышла. Минут через десять она вернулась, с гордостью ведя за руку Ядгара. Он катил за собой игрушечный автобус. Увидев меня на террасе, мальчик без колебаний подбежал и кинулся ко мне. Я прижал его к груди и расцеловал. Через минуту Ядгар позабыл, что я только что приехал. Дождем посыпались его вопросы.
— Дада, что это?
— Пуговица, сыпок, пуговица.
— А почему на ней звезда?
— У военных пуговицы такие.
— А что такое военный?
— Красную Армию знаешь?
— Да, мы в садике играем в Красную Армию.
— В Красной Армии все носят такие пуговицы.
Мгновенно забыв о пуговицах, Ядгар уже думал о другом.
— Когда вы приехали?
— Сейчас.
— На чем приехали?
— На поезде. Знаешь поезд?
— А у Шарипа отец прилетел на аэроплане.
Матушка бранила Ядгара:
— Отстань, детка! Какой ты противный надоеда. Дай нам хоть немножко поговорить.
А мальчуган все продолжал:
— Дада! А знаете, дада, я умею петь.
— А ну, спой!
Он соскочил с моих колен и запел.
— Вот как я умею!
— Здорово, сынок, ишь ты какой стал ученый!
— Вы теперь не уедете?
— Нет, не уеду.
— Ну, так до свидания, я пойду в детский сад.