Якутия
Шрифт:
– Уажау, - сказал Жукаускас.
Ничего не было слышно вне чума, словно все замерло и приготовилось к каким-нибудь грядущим звукам. Везде царила великолепная тишина, которая заключала в себе и речь, и музыку, и вой отчаянья, кошмара и восторга.
– Напарник мой, - воскликнул Головко, почесываясь и кашляя.
– Вы что-нибудь поняли из всего этого?! Сколько времени? Когда, наконец, приезжает Август? Они, кажется, все знают про него. И про нашу партию. Это ужасно. Может быть, сообщить Дробахе? Нам нужен Август, едрить его! Он пошел за жэ. Глупое красивое место. Как вам Хек?
Воздух был летним и холодным, словно загадочное дыхание светлого духа этого края, который существовал во всем. Иногда был ветер, а иногда наступала полная тишь, и тогда все вообще преображалось, и даже внутренние стенки чума становились похожими на двери в иные великие миры. Может быть, когда-то здесь бродили мамонты, похожие на слонов, и, может быть, их было шесть.
– Напарник мой, - прошептал Головко, наклоняясь в Софрону, - прошло дикое количество времени, мы спали, как тунеядцы. Но мы ведь политики, якутяне! Мы - главные преобразователи этих мест; помните о Ленине, о смысле! Вставайте, Жукаускас, наш ждет Август вместе с жэ! Они, по-моему, говорили, что он придет завтра утром? Но надо уточнить, выяснить, узнать. Я страшно хочу есть. Пусть будет фабричный бутерброд, или какая-нибудь оленина. Даже коренья можно покушать! Может быть, нам татуироваться?
Софрон Жукаускас лежал с закрытыми глазами и думал о цветах и их лепестках. Он не хотел фабричный бутерброд, он хотел какую-нибудь прекрасную пищу, состоящую из крови, молока и настоящей плоти диких существ. Ему было лень говорить. Возможно, он не выспался, хотя он спал весь день. Головко был одет в желто-красно-зеленую куртку и кожаные ботинки с длинными шнурками. Румянец удовольствия покрыл его щеки, и он желал бегать, загорать и разговаривать с Хеком и с кем-нибудь еще о мироздании, странах и жэ. Но Софрон лежал и тонул в дреме, уносящей его в фиолетовую даль забытья и сладкой тьмы. Его сумка валялась рядом с ним, и оттуда выглядывали какие-то трусы.
– Вставай!
– крикнул, наконец, Головко, пнув Жукаускаса ботинком в бок.
– Поднимайся, Исаич! Мы в стране врага; хрен их знает, кто это такие. Мы не имеем права здесь быть, нам нужен Август, ты свихнулся, нам нужна Якутия, вперед!!! Головко нагнулся и ущипнул Софрона за мышцу плеча. Жукаускас открыл глаза, приподнялся и плюнул.
– Какое право вы имеете бить меня, щипать?
– спросил он обиженно.
– Кто вам дал это право? То, что вы сильнее, более рослый, объемный?! А если бы я был больше? Или, у меня был бы пистолет?! Или - лом? Вы знаете приемы?! Мы - напарники, вы не должны так вести себя. Я доложу Дробахе и Марга. Я отдыхаю!! Август будет завтра.
– Да ну тебя, расквакался!...
– засмеялся Головко, стуча Софрона по спине.
– Я в шутку тебя малость потыркал, а ты уже собрался из этого политику делать. Ты прямо какой-то чудик. Надо ведь тебя разбудить. Я же тебя слегка щелкнул, ты тоже можешь - я не обижусь. Пошли к Хеку.
– Ну ладно, ладно, - заискивающе сказал Софрон и встал.
– Я не хотел ничего, я просто думал, что все это бред и веселый сон. Но меня оскорбил ваш щипок.
– Извините меня, - проговорил Абрам.
– Ну конечно, - растрогался Софрон.
– Пора идти. Уажау. Мне здесь нравится. Вы думаете, здесь что-то не так?
– Я думаю, - торжественно заявил Головко, - все, что есть так, есть не то, а здесь есть все, и, если это так, то это именно то.
– Но это не здесь!
– воскликнул Софрон.
– Идемте туда, - весело сказал Головко и открыл дверь чума.
Перед ними возник великий солнечный вечерний простор таинственной тундры. Треугольные чумы горели разными цветами и около них сидели и стояли люди в разных одеждах. Рядом с белым цветком на красном матрасе лежал Хек, одетый в синий халат. Рядом с Хеком на коричневом матрасе сидел Васильев, одетый в зеленые штаны. Невдалеке от Васильева около карликовой пальмы стояли две женщины с черными волосами и золотыми лентами. Одна из них улыбалась, а другая мрачно смотрела вдаль. Рядом с ними стоял мальчик в красных штанах, и он был курчавым, как негр. Головко медленно сделал четыре шага и остановился. Хек и женщины посмотрели на него.
– Кто вы?
– спросил Головко.
– Откуда вы? Куда вы отправляете жэ?!
– Вам повезло, а вам не очень, - тихо сказал Васильев.
– Но сейчас у нас скоро начнется вечерний праздник кэ, вы примете участие. Вы видите нашу жрицу, ее зовут Саргылана и Елена. Они сделают. И вам повезло.
– Кого зовут Саргылана?
– Жрицу зовут Саргылана и Елена,
– А кто жрица?
– Саргылана и Елена.
– Но их двое!
– возмущенно воскликнул Головко.
– Тело и личность - это прах, - вкрадчиво сказал мальчик в красных штанах.
– Меня зовут Август.
– Заелдыз!
– громко крикнул Софрон пароль, бросаясь вперед.
– Заелдыз, - повторил Головко, с недоверием смотря на мальчика.
Мальчик звонко засмеялся, хлопнув себя смуглой рукой по штанам.
– Я не тот Август, - сказал он.
– Я - тот Август. Август, который член вашей идиотской партии, у которого рация в чуме, который вас ждет, потому что связь не налаживается, сейчас собирает жэ. Он - дурак, он хочет прорыть туннель под Северным полюсом. Но все уже есть!
– Проклятье, - прошептал Софрон.
– Вы слышите? Они все знают. Что делать?
– Мы ничего не знаем, - сказал Васильев.
– Это просто Кюсюр, тундра, цветы. Нам все равно. Мы уважаем мир и любим полюс. Мы вам сказали, что Август будет завтра. Садитесь, я приготовил для вас фабричные бутерброды.
– Ну...
– сказал Софрон.
– Пойдемте, напарник, - злобно проговорил Абрам Головко, - у нас все равно нет выбора. Завтра приедет наш Август. Но я уж с ним разберусь!
– Для начала вам придется разобраться с собой, - заметил Хек, лежащий на матрасе, и все присутствующие засмеялись.
– Я готов!
– мужественно воскликнул Головко, подпрыгивая.
– И мы скоро что-нибудь начнем, - тихо сказала одна из двух женщин, а вторая отвернула свое лицо.
Жукаускас и Головко медленно подошли к сидящим, стоящим и лежащим разноцветным людям и увидели какой-то огонь, который горел невдалеке; это был костер, зажженный из сухих баобабов и пальм, и человек в желтой одежде стоял перед этим костром и опирался на палку большого размера; и вся тундра вокруг словно озарялась этим горящим светом и загадочным дымом, и весь этот костер как будто заключал в себе все.