Яма
Шрифт:
Малая шарахнулась от нее, обиженно засопела, а потом резко развернулась и прошагала через импровизированный танцпол к парням, подпирающим дальнюю стену цокольного помещения. Не было похоже на то, что она их знает или что обращается к кому-то одному. Она, вроде как, предложила выбрать, кто из них хочет с ней танцевать.
От стены отлепилась высокая фигура безмозглого укурка Стаса Закревича, он и повел ее в середину зала. По мнению Града, которое он, конечно же, тогда не высказал, старшие Кузнецовы отреагировали на выходку Ники с преступным снисхождением. Покачиваясь под медленный ритм музыки, они лишь периодически поглядывали на то, как Закревич притискивал их "младшенькую".
"Малая, конечно…"
У Градского приличных слов на нее не нашлось. To, как импульсивно и самонадеянно она себя вела, граничило с самой обыкновенной дуростью.
Кому и что она хотела доказать?
С виду воспитанная и правильная, а на деле — мелкая пакостная интриганка. Манипулировала старшими сестрами, как вздумается.
"Да пошла она…"
Стал бы он еще о ней думать. Знать ее не знал. И не хотел узнавать.
"Жестокая любовь" Киркорова показалась Граду самой тупой, сюрреалистичной и вызывающе длинной композицией, которую он когда-либо слышал.
"Сочинил же кто-то…"
"Бредятина…"
Окончательно пропал положительный настрой. Замутило, несмотря на приличное количество алкоголя в крови. Курил сигарету за сигаретой и даже не замечал.
— Град, харэ уже. Как паровоз, ей Богу…
Следующей композицией понеслась поднадоевшая "Голая" Градусов, но даже это воспринималось приятнее предыдущего треша. Вернувшись в их компанию, Доминика общалась исключительно с сестрами. В его сторону какого-то хр*на больше не смотрела. Будто он ей резко разонравился.
"Отвернуло, значит?"
"И слава Богу!"
Как только звучал какой-то тягомотный бред, Закревич подходил к ним и уводил девчонку танцевать.
А Градскому, что до этого? По боку.
Обратно переключил внимание на понравившуюся рыжую, и, пожалуйста, не прошло десяти минут, она сама к нему подошла. Представилась Светланой или Миланой, из-за шума не расслышал. Не в этом суть, впрочем. Как раз к тому времени, когда они собирались подняться наверх, в одну из свободных спален, Смирнова дошла до градуса невменяемости и, набравшись смелости, потребовала Градского на разговор.
Сначала собирался ее послать. Потом, ни с того ни с сего, эта рыжая Светлана или Милана, глянув на него с раздражающим изумлением, настоятельно шепнула:
— Ты же не станешь ее позорить на виду у всех? Иди, поговори, я подожду.
Портить налаженный контакт, когда "уже горело", Граду вовсе не хотелось. А Наташка все не унималась и за руку его стала тянуть в сторону. Дура дурой. Решил сообщить ей об этом прямым текстом. Чтобы отлипла уже раз и навсегда.
В полутьме прохладного холла поднялись на один пролет вверх, остановившись между цокольным и первым этажами.
— Слушай, Град, — начала Наташка и тут же пьяно рассмеялась.
Серега недовольно скрипнул зубами. Ожидая продолжения, не смотрел на нее.
— Серег… — обхватив ладонями его лицо, настырно заглянула в холодные глаза. — Я тебя…
— Ты перебрала, Смирнова. Сильно. Если не хочешь завтра гореть от стыда в моем присутствии, на этом и закончи свою пламенную речь. Нам еще год вместе учиться.
Отпихнул ее от себя. Наташка дернулась и, оступившись, задела полуободранную пальму в большом напольном вазоне.
— После секса с тобой не горю… Мы же не "зеленые", можем говорить откровенно о своих чувствах.
— Каких чувствах? — сделал еще одну попытку ее остудить. — О чем ты вообще?
— Ты был у меня первым, знаешь?
Градский хохотнул.
— Ты за идиота меня принимаешь?
Растерявшись, Наташка замолчала. Ресницами захлопала. Видимо, пыталась продумать дальнейшую тактику. Градский же решил сворачивать разыгравшийся спектакль.
— Кончай позориться. У нас с тобой ничего больше не будет.
Увидев, что он уходит, Смирнова побежала следом.
— Но ты мне нравишься, Град! Неужели непонятно?
Обернулся, только чтобы она шею себе на лестнице не свернула.
— Угомонись.
— Я сказала: ты мне нравишься! — в ее голосе зазвучали истерические нотки.
— Отлично, — буркнул Сергей отрешенно. — Чем я могу помочь?
Правда, не понимал, что он должен делать в этой ситуации. Как это его вообще касалось?
Слышал, что их уединение нарушили. Но останавливаться не собирался. Наташка стояла к подножью лестницы лицом, и ей, судя по всему, было плевать на свидетелей, а ему-то что тогда?
— Я думала… — засомневалась, но все-таки продолжила девушка. — Я думала, что тоже нравлюсь тебе. После прошлого вечера у Карпа. Ты же сказал, что я красивая.
— Нравишься не больше, чем другие. Ты красивая, только таких дофига. Понимаешь? Я был пьян и, если быть до конца откровенным, мало, что помню.
И тут Наташка ни с того, ни с сего, словно по команде, разрыдалась. Пронеслась мимо него.
"Истеричка".
Хорошо, хоть не свалилась с лестницы.
"Пьяная дурь".
Когда же Серега обернулся, взглядами его мозолила добрая половина их группы. Смирнова со своими рыданиями пристроилась на плече у сопереживающей всем и каждому Алины.
— Мы в бар за бухлом собираемся, а то закончилось. Ты с нами? — отозвался Нургалинский, словно ничего из ряда вон выходящего не происходило.
Все остальные разумно молчали.
— Нет, — глянул на Наташку. Подумал, что она тоже попрется. — Не хочу.
К недоумению Градского, пока все старательно игнорировали неприятный инцидент, за Смирнову вдруг впряглась эта раздражающая высокомерная малолетка.
— Было бы из-за кого плакать, — ободряюще прошлась рукой по подрагивающим плечам Наташки. А встретившись взглядом с Сергеем, презрительно сострила: — У него даже вид отталкивающий. Пустой и холодный.