Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Твердохлеб. Слушай. Нельзя так бояться. Он же не волк. И у нас не лес, а колхоз. Поняла? Пойдем, потанцуем… Вечеринка так вечеринка…
Маринка. Я вот с ковром… (Утирает глаза.) Теперь слез не видно?
Твердохлеб. Нет.
Уходят.
В другую дверь входят Горлица, Голешник, Одарка, Прийма.
Голешник. И тут его нет. Скрывается, что ли?
Прийма.
Горлица. Разговор есть.
Прийма. Тихий или громкий?
Голешник. На полный голос — чтобы никто не слыхал.
Горлица. Не только семь — семьсот лет с ним не помиримся. Из наших рук ему уже никуда не уйти.
Прийма. Как председатель сельсовета, заявляю вам…
Голешник. И не заявляй!
Прийма.…заявляю вам — посажу куда следует, и тогда пеняйте на себя!
Горлица. За кого, Одарка? За кулака?!
Голешник. За недорезанную контру?! Честных революционеров?
Прийма. Я предупредила, а там ваше дело.
Горлица. Одарка! Это не твой голос. Это не ты говоришь. Помнишь, как мы контру в расход пускали? Ну-ка вспомни, что ты тогда говорила?
Голешник. А сказала ты: "Собаке — собачья смерть, бей деникинцев, догоняй время!"
Горлица. Догоняй время! Вот что ты тогда говорила!
Прийма. Как же вы догоняете время? Учитесь? Инженерами стали?
Горлица. А сеялку кто изобрел? Такую сеялку, что агроном за голову схватился!
Прийма. И сказал, что такая конструкция уже есть.
Голешник. Значит так? Плыл, плыл, да на берегу и потонул? Да?
Горлица. Говори, Иван. Пускай знает, что мы тоже люди. Довольно молчать!
Голешник. Я скажу, только и ты не молчи. Пускай услышит! Если у нее осталась еще революционная совесть…
Прийма. И это ты про меня?
Горлица. Молчи да слушай! Мы уже до края дошли. Допекла!
Голешник. Доняла!
Горлица. В Европе был — не встречал!
Голешник. Говори, Иван. Все, до дна. Раскручивай гайку. Молчи, Одарка!
Прийма. Да молчу, молчу.
Горлица. Ага, теперь молчишь! Испугалась? Ничего, еще не то будет!
Голешник. Скажи ей, Иван, как ты бобылем остался, ее ожидаючи. По сей день себя свету лишил. Как ты в плену о ней думал, на Европу не глядел. В партизанах ее любил, под Перекопом. В колхозе из сердца не мог вырвать. Да, да, не мог!
Горлица. И ты ей скажи, Иван, как тебя жена из-за нее бросила. Один-одинешенек в хате вздыхаешь, кого-то поджидаешь.
Голешник. Сколько лет вдовствуешь! Дочка комсомолка! А мы все ждем? Когда же ты одного из нас выберешь? Молчи, Одарка!
Прийма. Молчу.
Горлица. Оба мы сватов засылали, перед людьми срамились. Докия твоя про нас колядку сложила. Га! Думаешь, легко нам переносить?
Голешник. Таких надо в церкви… тьфу! — в клубе проклинать!
Горлица. Кого ты ждешь? Профессора?
Голешник. Может, деда Мелхиседека? Покамест он в лета выйдет.
Прийма. Тсс, вот он и сам.
Голешиик. Опять не дали договорить. Только было разошлись.
Горлица. Двадцать лет не можем до конца довататься!
Входит дед Мелхиседек.
Дед Мелхиседек. Думают, как я дед, то уже и петь не способен?! Врешь! Я свое еще не отпел! (Поет.) "В месяце июле выпала пороша, за то бабу дед любил, що баба хороша…" (Приплясывает.)
Прийма. Уважают вас, дед, здоровье ваше берегут.
Дед Мелхиседек. Я сам себя уважаю! Выпил четверть вина — разве по вино?
Голешник. Дед Мелхиседек, вам бы и помирать пора!
Дед Мелхиседек. Что говоришь?
Голешник. Помирать, говорю, пора!
Дед Мелхиседек. И помру, трясца вашей груше! Душа моя прямо в рай зажужжит.
Голешник. Да и нас в раю ожидайте!
Горлица. Учиться надо, дедушка! Науку проходить.
Дед Мелхиседек. Что говоришь?
Горлица. Институт надо кончать!
Дед Мелхиседек. Мне не треба. Я ученый. Знаешь, кто я? Я есть геолог. Слыхал? Из академии приезжал один. Говорит мне: "Дедушка, как вы воду под землей находите?" Так, мол, говорю, и так. "Эге, дедушка, говорит, да вы целый геолог!" Вон кто я!
Голешник. Может, вы еще и профессор?
Дед Мелхиседек. Вот миловал от этого. Вот бабка Медунка — та профессор. Прибегала Христе помогать. Ведь та пришла с Грицьком, захотела потанцевать, да как застонет!
Прийма. Стонет?
Дед Мелхиседек. Оглохли вы все, что ли? Говорю ж вам, что баба Медунка прибежала!
Прийма. Ой горюшко! (Убегает.)
Голешник. Вы две жизни разбили, дед.
Горлица. Да, да. (Уходит с Голешником.)