Япония в эпоху Хэйан (794-1185)
Шрифт:
[Это сочинение] с почтением поднесено из провинции человеком, не указавшим имени [889] .
С того времени, как мне [исполнилось] двадцать лет [я] наблюдаю за двумя [половинами] столицы: Восточной и Западной [892] . Западная [половина] столицы, где жители крайне малочисленны, превратилась чуть ли не в заброшенную местность. Люди уезжают отсюда, и никто не приезжает. Есть дома, которые разрушаются, но нет тех, которые строятся. Оставшиеся без жилья, исчезли, а те, кто не страшился бедности и худородства, остались. Некоторые радовались отшельничеству и жизни в бегах, словно уходили в горы и возвращались к полям. Те же, кто всей душей стремился накопить для себя богатства, ни одного дня не могли здесь прожить. В прежние годы в [Западной половине столицы] была одна Восточная усадьба [893] . Роскошный зал с красными вратами [894] , бамбук и деревья, родники и камни — воистину, это было непревзойденное по красоте место. [Его] хозяин был за что-то понижен в должности [895] . [Пока владелец усадьбы отсутствовал] в доме случился пожар [896] , и он сгорел дотла [897] , а около десятка семей его слуг, что жили поблизости, постепенно разъехались. И хотя позднее хозяин вернулся, заново [дом] не отстроили. Потомков у него было много, но долго никто не жил. Терновник разросся возле ворот, [загородив их], а лисы и барсуки вольготно чувствуют себя в своих норах [898] . Очевидно, Небо обрекает на гибель Западную [половину] столицы [899] , и в этом нет людской вины [900] .
889
Очевидно, автор «Сёмонки» жил в провинции, а не в столице.
890
Ёсисигэ-но Ясутанэ (934?-1002) происходил из рода Камо (в 975 году пожаловано новое родовое имя — Ёсисигэ), откуда вышли многие астрологи. Его отцом был придворный астролог Камо-но Тадаюки, однако Ёсисигэ-но Ясутанэ поступил в Дайгаку на отделение классической литературы, чем сильно разочаровал отца. В Дайгаку его наставником был известный ученый Сугавара-но Фумитоки и в 957 году Ёсисигэ-но Ясутанэ получил ученую степень. В дальнейшем сделал неплохую для ученого придворную карьеру, был наставником принца крови Томохира (сын государя Мураками) в вопросах изящной словесности. С конца 80-х годов X века принадлежал к ближайшему окружению Фудзивара-но Митинага. С юных лет проявил особый интерес к буддийскому учению, особенно школе Чистой земли. Среди придворных аристократов ходили слухи, что Ёсисигэ-но Ясутанэ намеренно избегает светских мероприятий при дворе, поскольку «сердце его полнится мирскими желаниями» и он «теряет спокойствие», а «это мешает просветлению» (Годансё. Указ. соч., с. 222). По одной из версий, Ёсисигэ-но Ясутанэ скончался в 997 году, однако, как явствует из многочисленных литературных памятников, написал с 997 по 1002 год еще семнадцать поэтических творений. Ёсисигэ-но Ясутанэ по праву считается родоначальником эссеистического жанра в японской литературе, количество написанных им произведений огромно, только в литературной энциклопедии «Хонтё мондзуй» содержится 22 образца его творений. О Ёсисигэ-но Ясутанэ также см.: Кавагути Хисао. Указ. соч., с. 550; Мещеряков А.Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм (проблема синкретизма). М., 1987, с. 127–128.
891
Усадьба
892
Столица Хэйан, как, собственно, китайские (Лоян и Чанъань) и более ранние японские (Фудзивара, Нара и Нагаока) столичные грады, разделялась главной магистралью (Судзаку оодзи — проспект Красной птицы) на Правую и Левую половины. Правая половина соотносилась с западом, а Левая — с востоком, поскольку центральным направлением считалось направление с севера на юг.
893
Восточная усадьба (кит. дун гэ; яп. токаку, досл. «восточный терем»). По мнению японских комментаторов «Титэйки», автор намекает на название усадьбы ханьского сановника Гун Сунь-хуна, у которого был терем с небольшими вратами с восточной стороны. В этом тереме он принимал своих друзей. Со временем термин «дун гэ» стал общеупотребительным как в Китае, так и в Японии. К примеру, во многих хэйанских стихах усадьбы аристократов именовались «восточный терем». Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 87, примеч. 15. Также см.: Цы юань. Указ. соч., т. 2, с. 1529.
894
В период Асука и Нара существовало правило, что врата усадьбы могут выходить на центральный проспект Судзаку оодзи только в том случае, если ее владелец обладал четвертым придворным рангом или выше, то есть принадлежал к числу наиболее высокопоставленных чиновников. В период Хэйан за особые заслуги придворному могло быть позволено выкрасить входную дверь или, что гораздо предпочтительнее, центральные ворота красным лаком, что, в свою очередь, считалось символом знатности и особого положения при дворе владельца усадьбы.
895
Речь идет о Левом министре Минамото-но Такаакира (914–982) — сыне государя Дайго. Считается, что его стремительная придворная карьера (в 939 году он стал придворным советником, а в 968 году уже Левым министром) породила немало завистников при дворе, в первую очередь из числа представителей рода Фудзивара. В итоге, в 969 году Минамото Такаакира был обвинен в государственном заговоре с целью возведения на престол принца Тамэхира и разжалован с поста Левого министра, который сразу же занял Фудзивара-но Моротада. Лишившись всех столичных постов, Минамото-но Такаакира был отправлен в Дадзайфу на должность заместителя управляющего. Позднее ему было разрешено вернуться в столицу, но свое положение в государственной иерархии Минамото-но Такаакира так и не смог восстановить.
896
Согласно записи в «Нихон киряку», пожар начался в час Быка (с 11:00 до 13:00) и из всех многочисленных построек уцелело только три небольших помещения. Нихон киряку. Анва, 2-4-1, 969 г.
897
Как явствует из древних и средневековых японских источников, пожары были самым настоящим бедствием для жителей столичных градов. При этом пожары считались карой божеств, что только усиливало страх перед этим бедствием. Известно, что в Хэйане существовали различные способы предупреждения пожаров (покрытие известью древесных конструкций, выкапывание рвов вокруг зданий, сооружение бочек с водой на территории усадеб и т. д.), но, по всей видимости, это оказалось не очень эффективно в борьбе с этими бедствиями. Отсутствие централизованной пожарной службы (несколько попыток организовать такие отряды заканчивались полным провалом, в частности, становилось известно, что сами «пожарные» оказывались виновниками поджогов, ибо получали долю от спасенного имущества); слишком большая скученность строений (порой соседние дома соприкасались крышами); неэффективная методика тушения пожаров (самый распространенный способ борьбы с огнем заключался в том, что кто-нибудь залезал на крышу и сверху поливал ее водой из ведер); популярная среди хэйанской знати практика круглосуточного поддержания костров на территории усадьбы, как один из способов борьбы со злыми духами — вот далеко не полный список причин постоянных пожаров в столице, многие из которых становились для города настоящей катастрофой. Подр. о борьбе с пожарами см.: Ямада Хидэо. Хэйан дзидай-но сёка-ни цуйтэ (О тушении пожаров в период Хэйан). / Нихон рэкиси, № 423, 1983, с. 45–46. По подсчетам японской исследовательницы Такинами Садако, только с 960 по 1071 год на территории хэйанских дворцовых комплексов (дворцы государей и экс-государей) зафиксировано 20 крупных пожаров. Такинами Садако. Указ. соч., с. 350–351. Самые разрушительные пожары в период Хэйан произошли в 1125 году (выгорела третья и четвертая линии к востоку и западу от реки Камогава) и в 1177 году, когда огнем был объят не только государев дворец, но остальная часть города со второй по пятую линии (в обеих частях столицы). Во время этого пожара сгорело множество важнейших как общегосударственных (Дайгокудэн, Дзингикан, Дайгакурё, врата Судзакумон, Тёдоин и т. д.), так и частных (родовая школа Фудзивара — Кангакуин и усадьбы четырнадцати высокопоставленных чиновников) объектов. Обороя Хисао. Указ. соч., с. 230.
898
Изящный литературный оборот, позаимствованный из цикла стихотворений Ван Цаня (177–217) «Семь печалей», перевод которого на русский язык см.: Кравцова М.Е. Поэзия Древнего Китая: опыт культурологического анализа. СПб., 1994, с. 421.
899
Перифраз из «Ши цзи». См.: Сыма Цянь. Указ. соч., т. II, с. 156.
900
Несмотря на то, что в нормативных документах подобное положение не было официально установлено, но уже в период Нара в столичном граде более предпочтительной с точки зрения месторасположения усадьбы считалась Восточная (т. е. левая) половина. Поскольку в Чанъане — столичном граде китайской танской империи подобная тенденция не зафиксирована, то японские исследователи высказывают различные предположения большей перспективности именно Восточной половины столицы Нара (восток как более благоприятное направление; левая как более приближенная к сердцу государя сторона и т. д.). Так или иначе, но в Восточной половине Нара располагались усадьбы всех самых влиятельных сановников: Исоноками-но Якацугу; Ки-но Масунага; принц Нагая; Фудзивара-но Маро; Фудзивара-но Накамаро; Фудзивара-но Фухито и т. д. Подобное положение сохранилось и в Хэйан, когда усадьбы всех канцлеров и большинства крупнейших чиновников находились именно в Восточной половине столичного града. Более того, известны случаи, когда пожалование усадьбы в Западной половине Хэйана расценивалось аристократом как проявление немилости при дворе, а недруги Минамото-но Такаакира, к примеру, посмеивались над месторасположением его усадьбы в Западной половине столице. Некоторые из недоброжелателей Минамото-но Такаакира поговаривали, что именно это обстоятельство послужило причиной опалы царедворца.
В восточной [половине] столицы к северу от четвертой линии есть также северо-западный и северо-восточный углы. Люди там не богаты и не бедны, в большинстве случаев жилища расположены очень близко друг к другу. В богатых домах ворота выстроены в ряд, а залы тянутся вереницей. Маленькие же домики стоят стена к стене, соприкасаясь краями крыш [901] . Если у восточного соседа случится пожар, то соседу с запада некуда деться от бушующего пламени. Если на южный дом нападут бандиты, то дому на севере сложно будет укрыться от града их стрел. Южный Жуань беден, [в то время как] северный Жуань богат [902] . Богатый не всегда совершенен, а бедный испытывает чувство неловкости [даже] к самому себе. Кроме того, люди незнатные тянутся поближе к влиятельным домам. Если их дом и превращается в развалины, тростником его не покрывают. Если изгородь [903] рушится, не в силах отстроить ее. Даже если они радуются, то не имеют возможности смеяться в полный голос, а если горюют, то не смеют заплакать навзрыд. Приходят они или уходят — постоянно безутешны, а на сердце у них не бывает покоя. Они словно вороны и воробьи, которые приблизились к ястребам и орлам [904] .
901
Речь идет о так называемых «крылатых крышах», появившихся в Китае еще в IV–III вв. до н. э., и широко распространенных в соседних Кореи и Японии. Функциональность таких крыш является темой дискуссии среди исследователей традиционной культуры стран Восточной Азии. Считается, что «крылатые крыши» выполняют как практические (улучшает стекание дождевых потоков и воздухообмен внутри жилища; закрепляет конструктивные узлы строения, препятствуя сползанию одежды кровли в случае резких динамических нагрузок; формирует турбулентные потоки, гасящие скорость ветра и снимающие эффект отсоса крыши), так и магико-охранительные функции (защита от злых духов, которые обладая способностью двигаться только по прямой, обязательно сворачивают в сторону, столкнувшись с загнутыми углами крыши). Наконец, явно обозначена еще и эстетическая функция: крыша придавала зданию эффект воздушности, легкости и способствовала его гармоничному сочетанию с природной средой (многие поэты писали, что дома с такими крышами ритмически вторят горным вершинам, волнистым краям далеких лесов, а также раскидистым ветвям сакур, ив и сосен). Известно, что в период Хэйан власти требовали от жителей столичного града использования именно таких «крылатых крыш», однако по причине большой скученности строений в Хэйанкё (изначально использование крыш с широким выносом кровли, плоским полотнищем скатов и приподнятыми углами не предполагалось в тех местах, где недостаточно свободных площадей) это могло иметь негативные последствия, поскольку возгорание одного жилого строения порой приводило к уничтожению целого квартала.
902
Перифраз китайской хроники «Цзинь шу», где рассказывается история, что одна часть рода Жуань проживала на севере, а другая часть этого рода на юге. При этом, северные Жуань процветали, а южные бедствовали. Общий смысл фразы: хотя внутри одного семейства есть и бедные, и богатые, но ритуалы превыше всего. Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 87. Перевод этой истории из «Цзинь шу» на русский язык см. Книга мудрых радостей. / Сост. В.В. Малявин. М., 1997, с. 215.
903
Из источников периода Нара известно, что власти, дабы облик столицы более соответствовал китайским образцам периода Тан, требовали от горожан покрывать свои дома черепицей, а изгородь (яп. каки) — белить, но материалы археологических раскопок показали, что эти указания не выполнялись. Даже в усадьбах крупнейших чиновников Фудзивара-но Фухито и принца Нагая, которые, исходя из представлений того времени, должны были собственным примером вдохновлять окружающих, черепица практически не использовалась, а изгородь в большинстве случаев не сохранила следов побелки. К сожалению, ни одной усадьбы хэйанской знати целиком не сохранилось, а потому они реконструируются по письменным источникам и произведениям живописи. Простейший тип хэйанской усадьбы состоял из трех помещений, соединенных вместе в виде буквы «П», однако, будучи дополнена различными вспомогательными постройками и стеной-забором (каки), такая усадьба получали в плане форму квадрата, и представляла собой замкнутый дворик. В домах периода Хэйан использовались несколько разновидностей ограды. «Асигаки» — тростниковая ограда; «итагаки» — некоторый аналог дощатого забора; «косибагаки» — плетень из мелкого кустарника; «магаки» — живая бамбуковая изгородь; «суйгаки» — плетеная изгородь из бамбука или кипарисовика; «хигаки» — решетчатая ограда из тонких планок кипарисовика. Гэндзи моногатари дзутэн (Словарь «Повести о [принце] Гэндзи»). Под ред. Акияма Кэн и Коматия Тэрухико. Токио, 1997, с. 31–34.
904
Неточная цитата из трактата «Цзочжуань». См. Чунь цю Цзо чжуань… Указ. соч., с. 1861.
Конечно, тот, кто строит усадьбу, первым делом расширяет ее врата и двери [905] . К ним пристраиваются маленькие домики, где множество жалких людишек, которые обращаются с жалобами друг на друга. Как будто дети и внуки покинули страну отцов и матерей [906] , бессмертные сосланы в мир земной суеты. Самые настойчивые — получают право на владение клочком земли и включение в число глупцов, подобных себе. Иные гадают и в окрестностях Восточной реки [907] [возводят дом], а если случается большое наводнение, то смешиваются с рыбами и черепахами [908] . Некоторые поселяются в северном предместье [909] , где во время сильной жары, не имея воды, страдают от жажды. Неужели в обеих [половинах] столицы нет свободной земли? [910] Почему же люди столь упрямы в своих желаниях?
905
Обычно в хэйанской усадьбе было двое врат: Восточные и Западные. Но в некоторых случаях количество врат могло быть иным. Так, в усадьбе Ёсисигэ-но Ясутанэ были только одни Восточные врата, а в усадьбе Фудзивара-но Ёримити, помимо Восточных и Западных, были еще и Северные врата. Это было связано с бытовавшими среди хэйанской знати представлениями, согласно которым количество врат, их размер и отделка непосредственно зависели от политического и экономического положения владельца усадьбы. К примеру, Фудзивара-но Ёримити получил высочайшее соизволение установить в своей усадьбе третьи (Северные) врата только в 1020 году, через насколько месяцев после назначения на пост канцлера-«кампаку». Сакэйки. Каннин, 4-2-18, 1020 г. Что же касается дверей (яп. до), то в хэйанской усадьбе обычно использовались несколько разновидностей. «Курурудо» — двустворчатые двери на петлях; «ситомидо» — поднимающиеся кверху двери; «цумадо» — боковые двустворчатые двери; и «яридо» — раздвижные двери. Также были известные решетчатые ставни — «коси», которые обычно поднимались вверх, но могли состоять из двух створок и открываться как вверх, так и вниз. Гэндзи моногатари дзутэн. Указ. соч., с. 42. Как и в случае с вратами, количество дверей и ставней, а также их дизайн, были не только символом аристократичности хозяина дома, но и показателем его эстетического вкуса. Известны случаи, когда аристократ специально приглашал знатных гостей, чтобы совместно восхищаться изысканностью «коси» или «ситомидо». Гонки. Тёхо, 1-8-22, 999 г.; Сакэйки. Мандзю, 2-7-19, 1025 г.
906
Перифраз из трактата «Мэн-цзы». См.: Мэн-цзы. Указ. соч., с. 144.
907
Т. е. река Камогава.
908
По мнению японских комментаторов «Титэйки», этот оборот мог быть заимствован из произведения, которое позднее вошло в «Тан вэнь цуй» («„Литературные стили [эпохи] Тан“, составлен в 1011 придворным ученым Яо Сюнем». Кайфусо. Указ. соч., с. 420.
909
Т. е. Китано.
910
Земля на территории столичного града всегда считалась предметом особой ценности. В сообщении государственной хроники от 866 года говориться, что, хотя свободной земли в столице немало, но одни семьи разорились и их земля пустует, а многие участки куплены богатеями и на них ничего не строится. Нихон сандай дзицуроку. Дзёган, 8-5-21, 866 г. По всей видимости, подобное положение стало следствием распада «государства Рицурё», когда центральные власти оказались неспособными контролировать процесс купли-продажи земли. Многие участки, купленные богатыми купцами, сдавались в аренду, а сам облик столицы начал изменяться. Подр. см.: Вакита Харуко. Нихон тюсэй тоси рон (Средневековый японский город). Токио, 1981.
Помимо того, в [северном] предместье на берегу реки [Камогава] дома и ворота в них не располагаются рядами. Есть тут и поля и огороды. Хорошие огородники, постоянно обрабатывая землю, возделывают грядки. Опытные крестьяне возводят на реке дамбы и орошают поля. Ежегодно река разливается, разрушая плотины. Чиновники, ответственные за возведение дамб, еще вчера восхваляли свои заслуги, а сегодня же несут ответственность за разрушения. Боюсь, что жители Лояна [911] могут превратиться в рыб [912] . Украдкой посмотрел установленные правила, и оказалось, что к западу от реки Камогава возделывание полей разрешено только дворцу Сусинъин [913] , а всем остальным строжайше запрещено, по причине наводнений [914] . К тому же, Восточная река и северное предместье являются двумя из четырех окрестных направлений [столицы]. Эти земли стали местом встречи Сыном Неба [четырех] сезонов и местом государевых развлечений [915] . Конечно, есть люди, которые хотели бы жить здесь и возделывать [землю], так почему же государственные ведомства подобное не запрещают и не контролируют?
911
Распространенный оборот, когда жители восточной половины столицы Хэйан сравниваются с жителями Лояна, которая являлась Восточной столицей танской империи (в противовес Западной столице — Чанъани).
912
Аналогичная фраза встречается и в хронике «Хонтё сэки». Хонтё сэки. Кодзи, 1-6-18, 1142 г.
913
Сусинъин — учреждение, созданное в 859 году для содержания и обеспечения нужд обедневших представительниц рода Фудзивара. Сайгуки. Указ. соч., с. 644. Позднее Сусинъин стало прибежищем больных и одержимых злыми духами, а со временем превратилось в общественную богадельню. Вада Хидэмацу. Кансёку ёкай (Основные сведения о должностях). Токио, Коданся, 1990, с. 200.
914
Текст соответствующего распоряжения Дайдзёкана см.: Руйдзю сандай кяку, Дзёган, 13-8 доп.-14, 871 г. Однако захват земель западнее реки Камогава влиятельными семьями продолжался, что послужило причиной обнародования нового распоряжения в 901 году. Руйдзю сандай кяку, Сётай, 4-4-5, 901 г.
915
Начиная со времени правления государя Камму (781–806), Китано стало одним из самых распространенных мест проведения государевых охот.
Если говорить о развлечениях простолюдинов, то уже нет [ни одного] берега, где летом наслаждающиеся прохладой путники могли бы половить маленькую форель; нет более мест, где в осеннюю пору охотники могут посадить на руку молодого сокола [916] . За пределами столицы все чаще возникают споры из-за местожительства, а в самом столичном граде каждый день [что-нибудь] приходит в упадок. На южных окраинах нет сорных трав, а злаки пышно колосятся, но плодородные земли покидают, используя бесплодные каменистые [почвы]. Виновато ли в этом Небо, или люди лишились рассудка? [917]
916
Соколиная охота (яп. такагари) являлась одним из самых любимых развлечений в период Хэйан, получившим распространение, как среди высшей аристократии, так и среди низкоранговых чиновников. Хотя в тексте «Титэйки» это развлечение приписывается простолюдинам (яп. сёдзин), речь, видимо, идет о низкоранговых служащих, которые воспринимались придворным чиновничеством в качестве простолюдинов.
917
Как известно, строительство новой столицы началось в 793 году, а в 794 году Хэйанкё официально стал столичным градом. Однако, строительство Хэйанкё продолжалось еще в течение десяти лет. Согласно общераспространенному мнению, площадь столичного града соответствовала тем планам, которые были выработаны на основании китайской градостроительной модели. Но в последнее время эта точка зрения стала подвергаться серьезной корректировке. Так, в исторических источниках раннехэйанского периода содержится множество постановлений Дайдзёкана, из которых явствует, что на территории столицы много пустующих земель (809, 827 и 866 гг.). Используя данные различных источников, японский исследователь Мураи Ясухико подсчитал, что площадь застройки Хэйанкё (государев дворец, государственные учреждения, усадьбы аристократов и иные жилые постройки) вместо предусмотренных планом 1260 тё земли в самом лучшем случае достигала 580 тё. Мураи Ясухико. Хэйанкё то Кёто (Столица Хэйан и Киото). Токио, Санъити сёбо, 1990, с. 58. Не менее интересным представляется и еще одно обстоятельство. Население столицы танского Китая — города Чанъань в начале IX столетия составляло приблизительно один миллион человек, в то же самое время в Хэйанкё проживало (по разным подсчетам) от 70 до 100 тысяч человек. При этом площадь Чанъани была в три раза больше, чем у столицы Хэйан. Только в период Эдо благодаря плотной застройке городских кварталов численность населения Киото достигла полумиллиона человек. Учитывая все вышесказанное, современные исследователи полагают, что столица Хэйан никогда точно не соответствовала идеальному плану застройки. Правая половина столицы (особенно ее южная часть) представляла главным образом сельскохозяйственные угодья и болотистые равнины. Считается, что рост Хэйана происходил неравномерно, и уже ко времени правления Госиракава наиболее обжитыми районами столицы были северо-восточная и северо-западная части ее Левой половины. Сэо Тацухико. Тёан-но тоси кэйкаку (План города Чанъань). Токио, 200, с. 86–153; Такинами Садако. Указ. соч., с. 64–74.
Сначала у меня не было жилища и [я] снимал жилье у [одной] семьи возле ворот Дзётомон [918] , постоянно размышляя о достоинствах и недостатках отсутствия постоянного жилья. Но даже если бы я и хотел [иметь свой дом], это было бы совершенно невозможно, поскольку стоимость участка в 2–3 сэ [919] [составляет] тысячи, а то и десятки тысяч монет [920] . Сначала к северу от шестой линии я гаданием определил пустошь, возвел четыре стены и соорудил одни врата. [Точно так же] сначала канцлер Сяо [Хэ] выбрал отдаленную местность [921] , а затем Чжун Чжан-тун отдал предпочтение уединенному жилищу [922] . Весь [мой] участок занимает более десяти сэ. Создав холм, [я] насыпал небольшую горку, а, обнаружив углубление, выкопал маленький пруд. К западу от пруда соорудил небольшой зал со статуей Амиды. К востоку от пруда построил маленький кабинет для книг. К северу воздвиг низкий домик для жены и детей.
918
Дзётомон — самые северные из четырех восточных ворот дворцового комплекса Дайдайри. Неподалеку от этих ворот располагалась знаменитая усадьба Итидзёин, что говорит о престижности данного квартала.
919
Сэ — единица площади, приблизительно равная 99 кв. м.
920
Еще в период Нара государство проводило определенную денежную политику (первые серебряные и медные монеты достоинством в 1 мон были отпечатаны в 708 году). В 711 году сезонное жалование чиновникам частично стало выплачиваться деньгами, но представления о циркуляции денежной массы в период Нара отличалось от нынешних, а основная задача денег виделась в обеспечении нужд чиновничества. Современные исследователи полагают, что изначально механизм циркуляции денег задумывался следующим образом: принцы, ранжированное чиновничество и иные служащие государственного аппарата должны были получать часть жалования деньгами; после этого деньги попадут на государственные рынки и, соответственно, вернутся в казну, а оттуда снова будут направлены для распределения среди чиновников в качестве части их сезонного жалования. Однако воплощение этого механизма в реальной жизни привело к непредвиденным последствиям. Во-первых, после получения денег в качестве жалования чиновники вовсе не спешили расставаться с ними, что, разумеется, потребовало допечатки монет (всего с 708 по 958 годы было осуществлено 12 денежных эмиссий). Во-вторых, появились фальшивомонетчики, борьба с которыми оказалась малоэффективной. Государство попыталось выйти из этой сложной ситуации и с целью увеличения свободной денежной массы разрешило в 712 году заменять деньгами некоторые виды налогов, а в 713 году продавать и сдавать в наём земельные участки. Но, несмотря на эти меры, денежная политика государства так и не стабилизировалась. В результате, в 760 году было принято решение отпечатать «новые монеты», приравняв каждую из них по стоимости к десяти «старым», но, как показывают дальнейшие события, это только способствовало инфляции (Секу нихонги, Тэмпё ходзи, 4-3-16, 760 г.). К тому же, официальное разрешение продажи земельных участков и закон 743 года о вечной частной собственности на вновь освоенные земли, для тех, кто эти земли обрабатывал, способствовали развитию частнособственнического землевладения, которое в период Хэйан стало доминирующей формой землевладения. Подр. см.: Мещеряков А.Н., Грачёв М.В. Указ. соч., с. 282–287. В эпоху Хэйан цены на землю постоянно увеличивались, чему немало способствовали и новые денежные эмиссии (796, 818, 835, 848, 859, 870, 890, 907 и 958 гг.). К примеру, если в 788 году участок земли размером 15 на 10 дзё (ок. 1350 кв. м.) в Правой половине столицы Нагаока был продан за 5600 медных монет, то в 912 году участок размером 10 на 20 дзё (ок. 1800 кв. м.) в Левой половине столицы Хэйан был продан уже за 60 тысяч медных монет. Такинами Садако. Указ. соч., с. 206–209. Любопытно, что в 979 году тот же самый участок в Левой половине Хэйана был продан за 9 тысяч монет (приравнивались к 90 тысячам монет прежней чеканки). Что же касается более поздних времен, то основной денежной единицей стали рис и шелк. Так, вышеупомянутый участок в Левой половине столицы Хэйан в 993 году был продан за 12 тысяч коку риса (ок 1,8 млн. кг.). Позднее, после обнародования указов 1072 и 1079 годов в качестве денежного средства стали использоваться специально ввозимые из сунского Китая монеты. Ирумата Набуо. Муся-но ё-ни (В век воинов). Токио, 1991, с. 52–53; Кикути Ясуаки. Кодай-но тоти байбай-ни цуйтэ (О купле-продаже земельных участков в древности). / Сирин. т. 49, № 4, 1966, с. 48.
921
Сяо Хэ (?-193 г. до н. э.) — один из соратников и ближайших советников основателя ханьской династии — императора Гао-цзу. Император очень ценил полководческий талант Сяо Хэ, сравнивая его с охотником, который спускает собак и обнаруживает логово зверя, а не только догоняет и убивает его. В «Ши цзи» сказано: «Для своих полей домов Сяо Хэ выбирал уединенные места. Но пышных, просторных палат для своей семьи он не построил. Он говорил: „Если мои потомки будут мудрыми людьми, пусть учатся у меня скромности; если же они не будут мудрыми, то пусть у них не будет того, что сильные и влиятельные кланы могли бы у них отнять“». Сыма Цянь. Указ. соч., т. VI, с. 201. О Сяо Хэ см. там же, с. 196–202.
922
Чжун Чжан-тун (179–219) — чиновник периода Поздняя Хань. Несмотря на успешную карьеру при дворе, отказался поселиться в столице и выбрал дом в уединенном месте. Позднее его имя стало нарицательным, когда говорили о человеке, который ради покоя и умиротворения отказался от суеты. Кайфусо. Указ. соч. с. 422–423.
В общем, жилище [размером] четыре на десять [дзё], пруд — три на девять [дзё], сад — два на восемь [дзё], а поле омежника [923] — один на семь [дзё] [924] . Наконец, остров, засаженный зелеными соснами, отмель с белым песочком, красные карпы и белые цапли, миниатюрный мостик и маленькая лодочка. Место, которое мне нравилось всегда, располагалось в окружении всего этого. Более того, весной восточный берег, где склонились ивы, затуманивается нежной призрачной дымкой. Летом у северных ворот, где растет бамбук, со свистом гуляет свежий ветер. Осенью у западного окна, в которое светит луна, можно без устали копаться в книгах. Зимой под южным навесом, куда заглядывает солнце, хорошо греть спину у огня.
923
Омежник (яп. сэри) — травянистое растение, которое было очень популярно в домах учёных. Любопытно, что литературный оборот «омежник и водоросли» стал образным наименованием не только кандидата на ученую степень, но и в высшей степени скромного человека.
924
Размер участков чиновников в столице определялся в зависимости от ранга и занимаемой должности. В Фудзивара и Нара он был приблизительно одинаков: министр, имеющий второй или третий ранг, получал 4 тё (ок. 60 тысяч кв. м.) земли (например, усадьба принца Нагая занимала площадь в 4 тё); чиновник четвертого ранга — 2 тё (ок. 30 тысяч кв. м.); чиновник пятого ранга — 1 тё (ок. 15 тысяч кв. м); а чиновники шестого ранга и ниже — от 1 тё до 0,25 тё (ок. 3750 кв. м.). Раскопки участков на восьмой линии в Левой половине столицы Нара показали, что размер жилых помещений низкорангового чиновничества мог колебаться от 14,9 кв. м до 94,8 кв. м., а размеры подсобных помещений варьировались от 11,2 кв. м до 49,4 кв. м. Что же касается простых горожан, то они получали участки в 1/16, 1/32 или 1/64 тё (ок. 940, 470 и 235 кв. м. соответственно). В Хэйане по причине острой нехватки земли (из-за увеличения численности живущих в столице чиновников и большего количества государственных построек) размеры земельных участков для знати были уменьшены. Чиновникам первых трех рангов полагался участок в 1 тё земли, чиновникам четвертого и пятого ранга — 0,5 тё, а чиновникам шестого ранга и ниже — 0,25 тё. При этом площадь домов простых горожан не должна была превышать 1/32 тё. Но если в Нара размеры земельных участков очень редко превышали установленные нормы, то в Хэйане площадь усадеб могла сильно отличаться от принятых нормативов. Так, усадьбы канцлеров Фудзивара-но Мотоцунэ и Фудзивара-но Ёримити имели площадь в 4 тё земли, а родовое поместье канцлера Фудзивара-но Митинага занимало 2 тё земли. Не менее интересны и данные о размерах усадьбы автора «Записей из беседки у пруда» Ёсисигэ-но Ясутанэ. Как видно из текста, общая площадь участка была около 10 сэ (т. е. ок. тысячи кв. м.). При этом жилой дом занимал площадь ок. 360 кв. м., пруд — ок. 243 кв. м., сад — ок. 144 кв. м., а поле, засаженное омежником, — ок. 63 кв. м. То есть в общем — 810 кв. м. Однако, даже если Ёсисигэ-но Ясутанэ еще не получил на тот момент пятый придворный ранг, то чиновнику шестого ранга полагался участок в 0,25 тё (т. е. 3750 кв. м.). По всей видимости, автор «Титэйки» сознательно уменьшил размер своей усадьбы, чтобы более соответствовать тому идеалу, который был описан в одном из произведений Бо Цзюй-и следующим образом: «весь участок — 17 му. Жилище — один на три [чжана], пруд — один на пять [чжанов], а бамбуковые [заросли] — один на девять [чжанов]». Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 90, примеч. 7.
Прожитые мной годы приближаются к пятидесяти. Мало кто в моем возрасте имеет такой маленький дом. Но и улитке спокойно в ее домике, а вошь радуется даже своей щелке [925] . Перепелка живет на маленькой ветке [926] и не мечтает о больших рощах Плодородия [927] . Лягушка сидит в своем укромном колодце и не ведает о просторах безбрежного моря [928] . И пусть [я], хозяин дома, занимаю [должность] «чжу ся [ши»] [929] , сердце мое словно живет в горах. В должностях и наградах полагаюсь на судьбу, ибо правила служения Небу одинаковы [для всех]. Чтобы продлить отпущенные годы, обращаются с молитвами к [духам] Неба и Земли, и уже давно молюсь на холме [930] . Не хотел бы, чтобы люди были подобны [огромной] птице Пэн [931] , или вели себя как барс во время тумана [932] . Становлюсь на колени и сгибаюсь в поклоне, и вовсе не стремлюсь льстить государю, сановникам, военачальникам и знати. Избегаю речей и уклоняюсь от страстей [933] . Не стараюсь оставить след глубоко в горах и ущельях. При дворе телом служу государю, а дома душой надолго отдаюсь [учению] Будды.
925
Выражение заимствовано из жизнеописания выдающегося поэта и мыслителя Китая Жуань Цзи (210–263). Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 91, примеч. 19.
926
Автор намекает на историю из трактата «Чжуан-цзы». Чжуан-цзы. Ле-цзы. / Пер. с кит., вступ. ст. и примеч. В.В. Малявина. М., 1995, с. 59–60.
927
Роща Плодородия (кит. Дэнлинь) связана с мифом о Куафу (Отец Цветущего), посох которого и превратился в Дэнлинь. Подр. см. Каталог гор и морей. Указ. соч., с. 100, 188–189, примеч. 10; Философы из Хуайнани. Указ. соч., с. 82.
928
Автор намекает на историю из трактата «Чжуан-цзы». Чжуан-цзы. Ле-цзы. Указ. соч., с. 167.
929
Чжу ся ши — должность придворного историографа в древнем и средневековом Китае. Зачастую, так называли Лао-цзы (по занимаемой им должности). Цы юань. Указ. соч., т. 2, с. 1545.
930
Перифраз из «Лунь юя»: «Учитель тяжело заболел. Цзы Лу просил его обратиться с молитвой к духам природы. Учитель спросил: „А поступают ли так?“ Цзы Лу ответил: „Поступают“». В «Молитвеннике» говориться: «Молись духам Земли и Неба». Учитель ответил: «а я уже давно молюсь». Переломов Л.С. Указ. соч., с. 353–354.
931
В «Чжуан-цзы» сказано: «В море Бэймин есть рыба, имя ей кунь, величина же куня — много тысяч ли. Она превращается в птицу, которую называют пэн, спина ее простирается на многие тысячи ли. Когда она взлетает в гневе, крылья ее подобны свисающим с неба тучам. Когда море приходит в движение, эта птица переселяется в Наньмин. Переселяясь в Наньмин, пэн поднимает волну в три тысячи ли, и, поддерживаемый и колеблемый ею, взмывает ввысь на девяносто тысяч ли, летит шесть месяцев и лишь тогда отдыхает». Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М., 1965, с. 273.
932
В «Жизнеописании знаменитых женщин» («Лэнюй чжуань») рассказывается история о том, как барс во время тумана прятался в опасении, что дождь и туман испортят его шкуру. Данный оборот в изящной литературе стал аллегорией человека, который живет в уединении, отказавшись от государственной службы. Кайфусо. Указ. соч., с. 425.
933
Перифраз из «Лунь юя», где сказано: «Учитель сказал: „Мудрые избегают неправедного мира; за ними следуют те, кто избегает места, где нет стабильности; за ними — те, кто избегает оскорбительного обращения; за ними — те, кто избегает оскорбительных слов“». Переломов Л.С. Указ. соч., с. 409.
Уходя [на службу во дворец], облачаюсь в одеяния цвета молодой травы [934] . И хотя ранг [мой] ничтожен, должность весьма почитаема. Когда возвращаюсь [домой], набрасываю покрывало из тонкого белого полотна, поскольку оно теплее, чем весна, чище, чем снег. [Я] мою руки и полощу рот, а потом сначала вхожу в Западный зал, где возношу молитвы Будде Амида и читаю сутру Благого Закона. После трапезы вхожу в Восточный павильон, открываю книги и общаюсь с мудрецами древности.
934
Согласно кодексу «Тайхорё», чиновники шестого ранга при дворе носили темно-зеленое платье, а седьмого — светло-зеленое. Рицурё. Указ. соч., с. 353.
Во время, когда правил ханьский император Вэнь-хуан-ди [935] , любили бережливость и умиротворяли простой народ. Во время, когда жил танский наставник Бо Лэ-тянь [936] , он прославился стихами и обратился к Закону Будды. Семь мудрецов династии Цзинь [937] — соратники своей эпохи, телом находились при дворе, а помыслами в уединении. [Я] встречаюсь и с мудрым правителем, и с мудрым наставником, и с мудрыми друзьями. За один день — три встречи. В одной жизни — три радости. Ну, а среди современников нет никого, к кому можно было бы питать привязанность. [Нынешние] наставники чтят только знатность и богатство, не постигая литературы. Уж лучше совсем без наставников. Друзья ценят только влияние и выгоду. [Такие] прохладные отношения ни к чему, лучше уж совсем без друзей [938] . [Я] запер ворота и закрыл двери, и в одиночестве декламирую стихи. Если же захочу развлечься, то возьму ребенка, сяду с ним в маленькую лодочку, и буду отбивать такты ударами о ее борт и стучать веслами. А если появится свободное время, то позову слугу и пойду на задний двор, где буду его вычищать и поливать. [Я] люблю свой дом и не знаю никаких других.
935
Вэнь-ди (179–156 гг. до н. э.) — четвертый император династии Хань.
936
Бо Цзюй-и (772–846), другое имя «Лэ-тянь» (досл. «радующий небеса») — один из величайших поэтов Китая. Несмотря на, что придворную карьеру Бо Цзюй-и нельзя назвать блестящей (в связи с дворцовым заговором в 815 году он был выслан из столицы), но принадлежащие его кисти стихотворные шедевры послужили образцами для поэтов, как в самом Китае, так и за его пределами. При дворе хэйанских государей неоднократно проводились поэтические турниры, где придворные сочиняли стихи-«канси» в стиле Бо Цзюй-и. Особенно популярно среди знатоков изящной словесности было собрание творений Бо Цзюй-и «Бо ши вэнь цзи» («Литературное собрание господина Бо») в семидесяти пяти свитках. По подсчетам японских исследователей, только в тексте «Титэйки» содержится двенадцать заимствований из «Бо ши вэнь цзи». Хонтё мондзуй. Указ. соч., с. 86–93.
937
Известный кружок интеллектуалов, который получил название «семь мудрецов из бамбуковой рощи», поскольку его участники собирались в бамбуковой роще недалеко от жилища одного из них — Цзи Кана. Идейным вдохновителем кружка был Жуань Цзи (210–263). Помимо него в семерку входили: Цзи Кан (223–262), Сан Сю (230–280), Жуань Сян, Лю Лин, Шань Тао и Ван Жун. Хотя кружок быстро распался, и жизненные пути его участников разошлись, тем не менее, для образованных людей стиль жизни «семи мудрецов из бамбуковой рощи» стал мерилом повседневной деятельности, а идея освобожденности от мира «пыли и грязи» — образцом поведения. Различные истории из жизни «семи мудрецов из бамбуковой рощи» и других интеллектуалов раннесредневекового Китая, например, см.: Книга мудрых радостей. Указ. соч., с. 213–223.
938
Вольное переложение тирады из «Чжуан-цзы», где сказано: «Так и человек: стоит ему оказаться в обществе дурного государя и чиновников-плутов, то, даже если он хочет жить по-доброму, сможет ли он добиться желаемого?». Чжуан-цзы. Ле-цзы. Указ. соч., с. 182.