Япония, японцы и японоведы
Шрифт:
На следующий день, 23 июня, правительство Киси в лихорадочной спешке форсировало обмен ратификационными грамотами. И как позорно была обставлена эта процедура! Как сообщали газеты, оформление бумаг с текстом договора было проведено японскими и американскими партнерами в строжайшей тайне и в величайшей спешке. В целях конспирации министры даже не собирались вместе, а ставили подписи по одиночке опросным порядком. До последней минуты в тот день никто не знал, где и когда будут японский министр иностранных дел Фудзияма и американский посол Макартур обмениваться бумагами. Газета "Асахи" с негодованием отметила в своем комментарии, что власти вели себя так, "будто они совершили какую-то гадость втайне от народа". И это мнение газеты разделяли в те дни широкие слои японской общественности.
Но не обмен ратификационными грамотами оказался на деле подлинным финалом гигантского политического сражения, длившегося несколько месяцев. Финал подлинный наступил в тот же день, но несколько позже. То было официальное заявление Киси о выходе в ближайшие дни в отставку его кабинета. Это заявление было воспринято и в Японии, и за ее пределами как окончательное свидетельство несостоятельности той политики военного союза с США, на которую сделали ставку Киси и члены его кабинета. Вся печать страны расценила тогда намерение Киси уйти в отставку как закономерную расплату за безрассудное стремление его кабинета навязать народу американо-японский "договор безопасности".
Оппозиционные правительству партии и общественные организации сочли отставку Киси крупной победой миролюбивых сил. В решении XI пленума ЦК Коммунистической партии Японии отмечалось, что в ходе борьбы против "договора безопасности" сложился "широкий единый фронт народа" и что народ обрел способность оказывать воздействие на политику. "Это,- отмечалось в решениях Пленума,- является еще невиданной в истории японского народного движения великой победой".
Естественно, тогда наша печать предпочитала без комментариев цитировать подобные победные реляции японских коммунистов, да и других участников борьбы против "договора безопасности". Это была естественная дань успехам наших друзей - японских сторонников мира. И в известной мере это был, действительно, немалый успех японских патриотических сил. Успех, но, разумеется, не победа.
Считать победой такие события как срыв визита в Японию президента США Эйзенхауэра и отставку кабинета Киси можно было лишь с оговоркой, что это были победы тактического характера, победы промежуточные. Но в стратегическом плане самые крупные и самые боевые за всю японскую историю антиправительственные выступления японских народных масс завершились все-таки не победой, а неудачей: правящим кругам Японии всеми правдами и неправдами удалось добиться своей цели - сохранить военный союз США и Японии и скрепить его юридически, подписав обновленный текст все того же американо-японского "договора безопасности".
Давать в ту пору такие оценки итогов борьбы японцев против военного союза Японии с США было, конечно, с политической точки зрения нецелесообразно. Да и писал я в те дни не как историк, а как журналист свидетель всего того, что происходило.
Но сегодня, когда упомянутые выше события стали давно достоянием истории, следует, разумеется, дать этим событиям спокойную, трезвую, взвешенную оценку. И более того, бросая ретроспективный взгляд на ту обстановку, которая сложилась сорок лет тому назад в Японии и на Дальнем Востоке, приходишь к выводу, что общий баланс сил в те годы был не в пользу японских патриотов и сторонников мира. Их главный враг, Соединенные Штаты, опирался на свои вооруженные силы, готовые в крайнем случае безжалостно обрушить на японских противников "договора безопасности" свой железный кулак, в то время как ни Советский Союз, ни КНР не были готовы прийти в таком случае на помощь японским сторонникам мира и патриотам: "горячая война" с США, как показал вскоре кризис в Карибском море, не входила в их расчеты.
В конце июня 1960 года борьба противников и сторонников "договора безопасности" в Японии, пройдя высшую точку подъема, пошла на спад. В последующих массовых антиамериканских выступлениях, имевших место 2 июля, уже отсутствовал накал предыдущих дней. Наблюдая за этими выступлениями, я остро ощущал усталость участников борьбы. К тому же после заявления Киси об отставке отчетливо стало проявляться затаенное стремление лидеров как Социалистической, так и Коммунистической партий покинуть бурные волны массовой внепарламентской борьбы и свернуть в спокойные воды парламентаризма. Эти симптомы начавшегося спада движения уловило и пришедшее в июле 1960 года на смену кабинету Киси новое правительство либерально-демократической партии во главе с Икэда Хаято - таким же проамерикански настроенным политиком, как и Киси, но только более осторожным и более дальновидным в своем видении национальных интересов Японии.
Кстати сказать, хорошо запомнился мне день передачи Киси своему преемнику Икэде полномочий председателя правящей либерально-демократической партии, с тем чтобы Икэда, обретя эти полномочия, мог бы заступить вместо Киси и на пост главы кабинета министров Японии. В этот день уходивший в отставку Киси оказался жертвой типичного для Японии фашистско-самурайского эксцесса. Инцидент произошел на банкете в официальной резиденции премьер-министра в честь нового председателя партии. С бокалом шампанского в руках Киси торжественно разгуливал среди своих коллег, когда к нему сзади подошел какой-то тип с гостевым бантом в петлице. Внезапно послышались иступленные вопли премьера, а на его щегольских брюках цвета беж выступили крупные пятна крови. Пока подоспевшие на помощь схватили типа с бантом в петлице, тот успел шесть раз пырнуть премьера ножом в правую ягодицу.
Задержанный оказался членом одной из фашистских банд, кормившейся возле либерал-демократов и выполнявшей их темные поручения. На допросе он отказался сообщить имена толкнувших его на покушение, но подчеркнул, что на жизнь Киси он не посягал, а собирался лишь проучить его за "трусливое поведение". Злополучный премьер-министр был отправлен в поликлинику, а на следующий день официально подписал отставку своего кабинета. С отставкой кабинета Киси и приходом к власти Икэда завершилась, в основном, великая историческая борьба японских патриотов со сторонниками американо-японского военного сотрудничества, хотя вспышки этой борьбы продолжали время от времени сотрясать страну и далее.
Не могу не упомянуть в этой связи и о трагическом инциденте, явившем собой, пожалуй, последний раскат грома затихавшей в Японии политической грозы. Инцидент этот случился в Токио 12 октября 1960 года во время предвыборного митинга в одном из центральных концертных залов столицы Хибия. Еще до открытия митинга в названном концертном зале наблюдалась подозрительная суета членов ультраправой политической группировки "Айкокуто". Расставив у подъезда концертного зала свои плакаты и тряпки со свастиками, они сотрясали воздух площадной бранью по адресу Коммунистической и Социалистической партий, угрожая расправиться со всеми "агентами мирового коммунизма". Полицейские, как бы не замечая этих типов, сохраняли олимпийское спокойствие. В зале поначалу все, казалось бы, было спокойно. Но стоило только подняться на трибуну председателю Социалистической партии Асануме Инэдзиро, как орава ультраправых молодчиков, собравшихся на задних скамьях, подняла неистовый рев. Но Асанума был не из тех, кого могли устрашить подобные хулиганские выходки. Он продолжал говорить, разоблачая враждебный миру и национальным интересам страны курс правительства либерально-демократической партии, "Чтобы обеспечить полную независимость нашей страны,- говорил он,- надо добиваться вывода из Японии военных баз США и перехода страны к активной политике нейтралитета. Исходной основой внешней политики Японии должна стать, прежде всего, ликвидация японо-американского союза..."
А ультраправые тем временем бесновались все сильнее и сильнее. Один из них, плюгавый юнец в студенческой тужурке, крадучись поднялся на сцену, затем выхватил из-под полы самурайский кинжал и стремглав ринулся к трибуне. Не успел оратор заметить мерзавца, как тот вонзил кинжал в его грудь, затем вытащил его и снова вонзил.
Эта ужасная сцена произошла в трех-четырех метрах от первого ряда, занятого фоторепортерами, фотографировавшими ораторов. Но ни один из них не двинулся с места, чтобы отвратить удар убийцы. Все они лихорадочно щелкали затворами своих камер, ловя "золотые" кадры. Без перерыва фиксировали происходившее на сцене зала и телевизионные операторы, продолжавшие в наступившей сумятице телетрансляцию. А один из фоторепортеров позже был удостоен высшей премии на международном фотоконкурсе в США, где его снимок кровавой сцены был признан "шедевром фотоискусства".