Япония, японцы и японоведы
Шрифт:
Смешно было бы сегодня "винить" кого-либо персонально в том, что в отношениях КПСС и КПЯ стали возникать в 1960 году и позднее тогда еще едва заметные на поверхности нелады. Как видно теперь, в этом проявилось тогда деструктивное влияние некоторых из упомянутых выше объективных факторов. Но субъективные моменты также имели место. А яснее говоря, некоторую роль в появлении разногласий между двумя партиями сыграли в тот момент и мои корреспонденции из Токио, опубликованные на страницах "Правды", что, между прочим, отметили и некоторые японские историки.
Все дело в том, что редакция "Правды" с доверием и уважением относились к моим оценкам происходивших в Японии событий. А в 1960 году мои оценки небывалого по масштабам и силе движения японского народа против военного "договора безопасности" стали расходится с теми обвинениями, которые бросало руководство КПЯ в своих заявлениях и на страницах своих печатных изданий в адрес отдельных отрядов этого движения. Прежде всего это касалось нападок руководства КПЯ на наиболее активных участников борьбы против "договора безопасности" - студенческие
Мои оценки бурных антиамериканских студенческих выступлений на аэродроме Ханэда в январе 1960 года и подобных им событий тех дней, как выяснилось позднее, очень не понравились руководству КПЯ. И когда я пришел через несколько недель в здание ЦК КПЯ, чтобы взять интервью у Миямото, то он после ответов на мои вопросы неожиданно сам завел разговор о студентах, недовольных слишком осторожным поведением лидеров КПЯ, и стал убеждать меня в том, что руководители всех этих студенческих организаций, якобы, являлись "троцкистами", "провокаторами" и агентами полиции, что никак не вязалось с моими наблюдениями и оценками. Я вежливо выслушал его, в спор вступать не стал, но в дальнейшем, когда в мае-июне 1960 года обстановка еще более обострилась, я снова в своих репортажах и информациях не стал повторять вслед за коммунистами враждебных выпадов по адресу ультрарадикальных студенческих организаций. Не упоминая о них специально, я называл "патриотами" всех участников борьбы против военного союза с США, будь то коммунисты, социалисты или студенческие организации, примыкавшие к Дзэнгакурэн (Всеяпонской федерации органов студенческого самоуправления). При этом, разумеется, я продолжал брать интервью у руководителей КПЯ и как можно шире освещать вклад японских коммунистов во всенародную борьбу против "договора безопасности". Примером тому мог служить мой репортаж о получившем широкую огласку происшествии на токийском аэродроме Ханэда, куда прибыл 10 июня 1960 года пресс-секретарь президента США Хэгерти. Наблюдая все своими глазами, я описал в репортаже с места происшествия, как машина, в которую, сойдя с самолета, сел Хэгэрти, была остановлена на выезде с аэродрома тридцатитысячной колонной демонстрантов, возглавлявшейся лидерами КПЯ, и в течение часа не могла сдвинуться с места до тех пор, пока зависший над машиной вертолет вооруженных сил США не спас американского гостя из плена демонстрантов. Подробно были описаны мной и неоднократные массовые демонстрации коммунистов у стен американского посольства в Токио. В разгар борьбы против "договора безопасности" на страницах "Правды" по моему заказу были опубликованы большие обзорные статьи Председателя ЦК КПЯ С. Носаки и генерального секретаря ЦК КПЯ К. Миямото.
Подводя итоги борьбы противников "договора безопасности", завершившейся в июле 1960 года, я также старался включить в тексты своих корреспонденций высказывания лидеров КПЯ. Да и сам я расценивал результаты этой борьбы почти в том же духе, что и руководство КПЯ, а именно как "победу" демократических, патриотических сил Японии. В какой-то мере такое толкование было тогда допустимо, ибо противникам "договора безопасности" удалось сорвать визит в Японию президента США Д. Эйзенхауэра и заставить его с полпути повернуть обратно. К тому же заставили они уйти в отставку и японского премьер-министра Н. Киси. Хотя, "победа" эта была, конечно, относительной - ведь "договор безопасности" был все-таки подписан и протащен через парламент и остался на долгие годы основой японской внешней политики.
Но, отмечая большую роль КПЯ, я не стал в своих корреспонденциях принижать и ту видную, если не ведущую роль, которую сыграли в дни борьбы против "договора безопасности" многие лидеры левой Социалистической партии и прежде всего ее генеральный секретарь Асанума Инэдзиро. Не отвлекаясь, в отличие от лидеров КПЯ, на грызню с леваками-студентами, Асанума старался сплотить все отряды борцов против военного союза с США, проявлял в острых ситуациях твердость и боевой дух и обрел поэтому в те дни исключительную популярность в стране. Это и подчеркивалось не раз в моих корреспонденциях. Стойкими борцами против проамериканской политики японских правящих кругов показали себя тогда и лидеры Генерального совета профсоюзов (Сохе): Иваи Акира и Ота Каору. Их имена также зачастую упоминались мной при освещении исторических событий 1960 года. Видимо, столь широкое освещение роли других участников движения не очень нравилось руководству КПЯ, которое хотело выглядеть за рубежом как самый решительный и самый влиятельный лидер оппозиции - ведь именно со страниц "Правды" черпала прежде всего европейская коммунистическая печать информацию о событиях в Японии. Стремясь объективно и всесторонне осветить роль различных политических организаций в борьбе, развернувшейся в Японии в связи с пересмотром "договора безопасности", я не предполагал тогда, чем это было чревато для меня. А обернулось все следующим образом.
В конце октября нежданно-негаданно я получил через посольство шифрограмму из Москвы от имени главного редактора "Правды" П. А. Сатюкова. Там содержалось для меня предписание выехать вместе с семьей в отпуск, хотя выезд в отпуск планировался мной лишь на следующую весну. Ничего поделать было нельзя: я срочно собрал вещи и ближайшим рейсом парохода из Иокогамы до Находки, а затем до Хабаровска поездом, а от Хабаровска самолетом отправился в Москву.
Откровенно сказать, каких-либо неприятных разговоров в редакции я не ожидал. Из приходивших диппочтой сообщений из редакции я знал, что редколлегия газеты была довольна моей работой. В мае-июне 1960 года мои статьи почти ежедневно публиковались на страницах газеты, а для любого зарубежного корреспондента частые публикации его материалов - это лучшее свидетельство признания его трудов. Однако по приезде в редакцию я почувствовал в первых же разговорах со мной моих коллег что-то настораживающее. Еще до того как я встретился со своим непосредственным начальником В. В. Маевским, другой журналист международного отдела, бывший корреспондент "Правды" в Италии Владимир Ермаков, отвел меня в коридоре в сторону и спросил:
– А ты знаешь, Игорь, зачем тебя вызвали в Москву?
Я пожал плечами и сказал:
– Не знаю.
– Так вот, имей в виду,- продолжил Ермаков,- на тебя накатили бочку твои японские друзья-коммунисты. Ну а подробно обо всем тебе расскажет Маевский.
Состоявшаяся в тот же день беседа с Маевским прояснила ситуацию еще более. Выяснилось, что в Москве в те дни в преддверии ноябрьского совещания представителей коммунистических и рабочих партий находились два лидера КПЯ: Миямото Кэндзи и Хакамада Сатоми. Были они на приеме у секретаря КПСС по вопросам идеологии Суслова, а также в редакции "Правды", где встречались с Сатюковым и Маевским. И там, "наверху", в беседах с Сусловым, и в редакции они заявили о том, что корреспондент "Правды" в Токио Латышев неверно информирует Москву о событиях, происходящих в Японии, и "слабо освещает" в своих корреспонденциях деятельность японских коммунистов и их роль в борьбе против "договора безопасности", что в свою очередь наносит вред отношениям двух партий. Яснее говоря, оба японских лидера потребовали по сути дела моего отзыва из Японии.
– Редакция, и в том числе Сатюков и я,- сказал Маевский,- как могли, защищали вас. Показали им все присланные вами материалы и оказалось, что деятельность японских коммунистов освещалась в газете и чаще и подробнее, чем в статьях других наших зарубежных корреспондентов. Но похоже, что они остались при своем мнении и в таком же духе говорили с Сусловым...
– Так что же мне делать?
– спросил я.
Ответы Маевского, а затем и Сатюкова на этот вопрос были одинаковы:
– Давайте подождем. Посмотрим, что нам скажут в ЦК после окончания совещания коммунистических и рабочих партий. Для Суслова важно сейчас не допустить сближения японских коммунистов с КПК, и в данную минуту он готов идти им навстречу во всем. Что для него какой-то корреспондент! Просят его японские коммунисты сменить корреспондента - ну что ж, давайте сменим. А когда совещание окончится, то Суслов, скорее всего, забудет об этих разговорах, тем более что в редакции "Правды" к вам претензий нет: мы считаем, что ваши корреспонденции были объективными. Поэтому поезжайте, пока суть да дело, в какой-нибудь хороший санаторий, покатайтесь на лыжах, благо снег уже выпал, отдохните, а там будет видно.
Так я и сделал: получил в редакции путевку в санаторий Четвертого (кремлевского) управления "Валдай", отправился из Москвы на отдых и 24 дня провел там, катаясь на лыжах и охотясь с ружьем на глухарей и рябчиков.
А по возвращении выяснилось, что на совещании представителей зарубежных коммунистических и рабочих партий довольно острые дискуссии разгорелись между КПСС и делегацией китайских коммунистов. Почти все другие коммунистические руководители взяли в этих дискуссиях сторону КПСС, а вот делегация Коммунистической партии Японии, хотя и не полностью, но в значительной мере поддержала китайские нападки на КПСС. И вот это-то обстоятельство и предрешило исход моего конфликта с японскими коммунистами.
– Поезжайте снова в Японию,- сказал мне Сатюков,- Постарайтесь в дальнейшем избегать трений с руководством КПЯ. Чтобы не было с их стороны обид и нареканий. Берите время от времени интервью у их руководителей. Постарайтесь в спокойном, объективном тоне осветить работу их очередного партийного съезда. Хотя на минувшем совещании зарубежных партий они и поддались влиянию китайцев, но ссориться с ними не стоит: надо и впредь стараться сохранить с ними добрые контакты. В целом же продолжайте освещение событий в Японии так, как вы делали это до сих пор. Все писать под диктовку наших японских друзей-коммунистов не следует. Это было бы другой крайностью.