Япония, японцы и японоведы
Шрифт:
В один из первых дней по приезде в Японию я встретился с влиятельным представителем японских деловых кругов Хара Китихэй - председателем правления Ассоциации содействия внешней торговли (Джетро), общенациональной полуправительственной организации, помогавшей торговым операциям японских фирм за рубежом.
– Объем торговли между Японией и Советским Союзом,- сказал мне тогда господин Хара,- растет год от года. Наша заинтересованность в торговле с СССР естественна: Япония - страна, лишенная сырьевых богатств, а Советский Союз, наш сосед, располагает ими в большом количестве. На сегодняшний день мы уже имеем ряд крупных соглашений и готовы заключить новые на основе взаимной выгоды. При этом мы рассчитываем на увеличение в будущем поставок в Японию и советских промышленных товаров. В частности, нас очень интересует возможность закупок в Советском Союзе оборудования для борьбы с загрязнением окружающей среды промышленными предприятиями11.
Эти слова вполне определенно говорили о том, что в начале 70-х годов лидеры японского делового мира относились к нашей стране гораздо уважительнее, чем сейчас, на пороге двадцать
Все возраставший интерес японских бизнесменов к деловым контактам с Советским Союзом проявлялся тогда не только на общенациональном, но и на местном уровнях в ряде районов Японии, и прежде всего в ее северных и западных префектурах. Свидетельством тому стала завершившаяся незадолго до визита Танаки в Москву советско-японская конференция мэров городов, в которой участвовали семь делегатов из Восточной Сибири и Дальнего Востока и семнадцать мэров японских городов, расположенных по побережью Японского моря. К тому времени 13 японских городов, включая Киото, Хиросиму и Ниигату, породнились с советскими городами, включая Киев, Волгоград и Хабаровск. За пять предшествовавших лет число японцев, выезжавших ежегодно в Советский Союз, увеличилось более чем в два раза и составило в 1972 году 25 тысяч человек. О росте интереса японской общественности к нашей стране говорило, например, небывалое увеличение советских технических, общественно-политических и художественных изданий, продававшихся местному населению Токио и других городов японскими книготорговыми фирмами. Лишь одна книготорговая фирма "Наука", специализировавшаяся на продаже советской литературы, продала в 1972 году 130 тысяч экземпляров советских книг. Летом, незадолго до моего приезда в Токио, с большим успехом прошли в Японии гастроли балетной труппы и оркестра Большого театра Союза ССР. Теплые отзывы пришлось мне слышать в те дни о выступлениях Государственного симфонического оркестра Ленинградской филармонии и балетной труппы Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Одним из ярких показателей тогдашнего интереса японской общественности к жизни нашей страны стал небывалый прежде рост числа японцев, изучавших русский язык. Наряду с преподаванием русского языка в ряде университетов страны с апреля 1973 года крупнейшая полугосударственная телевизионная корпорация Японии "Эн-Эйч-Кэй" начала регулярно передавать по телевидению и радио уроки русского языка, и с этой целью в Токио стали поочередно приезжать дикторы советского Центрального телевидения: А. Шатилова, С. Жильцова, А. Вовк, Г. Зименкова, Н. Челобова, А. Ухин и другие.
Видную роль в укреплении контактов с Советским Союзом играли в те годы такие ранее возникшие общественные организации как общество "Япония СССР", находившееся под контролем японской компартии, но занимавшее в отношении нашей страны более доброжелательную позицию, чем руководство КПЯ, а также "Общество японо-советской дружбы", получившее поддержку Социалистической партии Японии и привлекшее к своей деятельности представителей правящей либерально-демократической партии, клерикальной пробуддийской партии Комэйто и Партии демократического социализма. Заметный вклад в дело упрочения добрососедства двух стран вносило и "Общество японо-советских связей", в деятельности которого участвовали представители крупнейшего профсоюзного объединения страны - Генерального совета профсоюзов (Сохё). Красноречивым показателем сдвигов в сторону улучшения общего климата японо-советских отношений явилось создание в феврале 1973 года "Лиги депутатов парламента" - сторонников расширения добрососедских контактов двух стран. Наряду с депутатами оппозиционных партий в лигу вошли и многие члены правящей либерально-демократической партии. К осени того же года число членов лиги, включая как депутатов палаты представителей, так и депутатов палаты советников, превысило пятьсот человек.
Конечно, все эти явственные симптомы улучшения советско-японских отношений не означали, что силы, препятствовавшие тогда развитию добрососедства обеих стран, прекратили свою деятельность. Но в тот момент, в преддверии советско-японских переговоров на высшем уровне, представители этих сил в парламенте и в прессе по крайней мере на время отступили в тень. И это заметно чувствовалось по тем доброжелательным, оптимистическим комментариям, которыми сопровождали японские средства массовой информации пребывание Танаки в Москве. Никогда еще, пожалуй, не освещало так широко японское телевидение все протокольные мероприятия, связанные со встречами Танаки Какуэй с Л. И. Брежневым, А. Н. Косыгиным, А. А. Громыко и другими советскими руководителями. Способствовали тому в немалой мере технические возможности японской телевизионной аппаратуры, но в еще большей мере оперативность и пробивные способности специально прибывших в Москву японских телевизионщиков. Благодаря их стараниям я, находясь у телевизора в гостиной корпункта "Правды", получил несравненно большую информацию о том, что происходило 10 октября в Кремле, чем наша советская общественность. Одна из телевизионных корпораций Японии (по-видимому, это была "Эн-Эйч-Кэй"), получила разрешение на съемки в Кремлевском дворце не только в момент торжественного подписания "Совместного советско-японского заявления" и других документов, но и за час до того и на короткое время после того. Поэтому задолго до появления в зале участников церемонии подписания, японские телевизионные операторы и комментаторы проникли в зал и подвергли обстоятельному описанию и историю Кремлевского дворца, и архитектуру названного зала, и находившуюся там позолоченную мебель, и каждый из предметов, размещенных на столе. Далее, от начала и до конца было показано и появление
А вот то, что я увидел потом в Токио на экране телевизора, было для наших отечественных телевизионных передач делом совершенно немыслимым. Такого я в Москве не увидел бы ни при каких обстоятельствах. Когда официальная церемония завершилась с уходом из зала Танаки, Охира и других членов японской правительственной делегации, оператор-японец, находившийся где-то в укромном углу зала, воспользовавшись тем, что на него перестали обращать внимание, не выключил свою телекамеру и продолжал съемки, шедшие прямо на экраны японских телезрителей. А кадры эти оказались для меня (не знаю, как для японцев) самыми интересными. Полагая, видимо, что в зале остались только "свои", т.е. только люди из его окружения, Брежнев с бокалом в руках продолжил общение с ними. Но в каком стиле! Один за другим представали перед ним то члены Политбюро, то какие-то министры - и все с холуйским выражением на лицах и в позах. С одними он, видимо, шутил (в этих кадрах звуки его голоса не были слышны), и они мгновенно отвечали ему подобострастными улыбками, а с другими был суров: насупив брови и гневно потрясая пальцем возле их носов, он, судя по всему, давал им какие-то "втыки", а они, потупившись, безропотно кивали головами. Смотреть на все эти немые сцены мне было стыдно и досадно. Я мысленно ругал шалопаев из кремлевской администрации, позволивших наглому репортеру-самураю снимать и передавать живьем на Японию такие кадры, которые не следовало бы показывать ни советским людям, ни тем более иностранцам. Уж очень хамовато по отношению к своим подчиненным держался Брежнев (выглядевший в ту пору еще вполне здоровым мужиком, а не тем старым маразматиком, которым он стал к началу 80-х годов). Но хуже, чем он, смотрелись, на мой взгляд, его собеседники, угодливо внимавшие властным репликам Генерального секретаря ЦК КПСС.
В дни, последовавшие за визитом в Москву премьер-министра Танаки, все внимание японских средств массовой информации сосредоточилось на содержании Совместного заявления, подписанного с советской стороны председателем совета министров СССР А. Н. Косыгиным и министром иностранных дел А. А. Громыко, а с японской - премьер-министром К. Танакой и министром иностранных дел М. Охирой.
Внимательное ознакомление с японской прессой тех дней дало мне основание уверенно писать в обзорной статье, опубликованной в "Правде" 19 октября, о том, что при всех различиях в подходе к документам московской встречи японских политологов и комментаторов "подавляющее большинство японцев считают московские переговоры событием важным и полезным для народов обеих стран". В подтверждение я сослался на заявление генерального секретаря кабинета министров Никайдо Сусуму, охарактеризовавшего переговоры в Москве как "событие исторической значимости, открывшее путь к прямым диалогам между высшим руководством Японии и Советского Союза".
Безусловно позитивное отношение к итогам московских переговоров проявили тогда японские деловые круги. В отличие от предшествовавших лет к числу активных сторонников укрепления экономических связей с Советским Союзом подключились наиболее влиятельные представители финансовых кругов страны, и в том числе руководители всемогущей Федерации экономических организаций Японии (Кэйданрэн). В те дни меня принял в своем кабинете в здании правления Кэйданрэн, находящемся в деловом квартале японской столицы Отэмати, председатель федерации Уэмура Когоро. В ходе состоявшейся беседы господин Уэмура указал на возросшую заинтересованность японских деловых кругов в расширении торговли и экономического сотрудничества с Советским Союзом. Япония, по его словам, в то время уже "обрела достаточно сил", чтобы принять советские предложения по осуществлению совместных крупномасштабных планов разработки естественных богатств Сибири.
Несколько иначе, чем правительственные круги, откликались на московские переговоры представители оппозиционных правительству политических течений. Позитивно оценивая результаты переговоров, противники правящей партии резко критиковали правительство за медлительность и непоследовательность в деле укрепления добрососедских отношений с Советским Союзом. Такой подход проявили, в частности, руководители Социалистической партии Японии, занимавшей тогда второе место в парламенте по числу депутатских мандатов. Вот что сказал при встрече со мной заведующий международным отделом ЦИК Социалистической партии Японии, депутат парламента Кавасаки Кандзи:
– Мы расцениваем московские переговоры и принятые в их итоге решения как вклад в дело мира на Дальнем Востоке, в дело дальнейшего развития японо-советских отношений. Отрадно констатировать, что визит японского премьер-министра в Советский Союз состоялся в условиях разрядки международной напряженности и что переговоры с советскими руководителями проходили в откровенной обстановке, несмотря на расхождения во мнениях. Но, будучи партией оппозиции, мы не можем не отметить и другое: ведь до сих пор на протяжении многих лет политика Японии в отношении Советского Союза была далека от дружелюбия. Серьезным препятствием на пути японской дружбы стал в послевоенный период американо-японский договор безопасности, в соответствии с которым на территории Японии до сих пор находятся базы США. Вот почему мы считаем, что во имя дальнейшего укрепления дружественных отношений с Советским Союзом японскому правительству следовало бы отказаться от дипломатии, проводимой на основе договора безопасности и перейти к самостоятельной внешней политике. Мир в Азии - вот главная цель, которую должна преследовать японская внешняя политика. Подлинная дружба Японии с Советским Союзом мыслима лишь на базе укрепления мира в Азии12.