Ярлыки
Шрифт:
По-прежнему не рискуя открывать глаза, пилот аккуратно поерзал на месте. Эта простая проверка показала, что его руки не связанными, и он может свободно ими шевелить. На всякий случай он не стал злоупотреблять такой свободой, ограничившись легким диагностическим сокращением мышц. А вот с ногами дела обстояли иначе. Их в нескольких местах опутывали какие-то ремни, широкой полосой обжигая кожу. Такая ситуация была немного странной. Стараясь иммобилизировать человека, его в первую очередь должны лишить возможности снять путы. Если, конечно, пленители не пустили в ход какие-то иные средства предосторожности. Об этом Рэм постарался не думать, перейдя к анализу обстановки. Он искренне сожалел, что не может сейчас открыть бортовую аптечку и принять зеленоватую капсулу тоника, в несколько раз усилив свой мыслительный потенциал. Хотя, быть может, именно этой аптечке и следовало сказать «спасибо» за все неприятные ощущения. Кто знает, какие последствия удара по затылку? На Базе такого приема не практиковали.
Сосредоточившись на обонянии, Рэм медленно втянул в себя воздух. Запах был весьма характерным, а точнее характерным в нем было отсутствие привычных ноток. Несколько глубоких вдохов понадобилось беглецу, чтобы осознать, чего же не хватает – ПЛАСТИК! Современные постройки, созданные из различных пластмасс и их производных, буквально на километр разили различными полимерами. Начиная жизнь в ПЭТ контейнерах, и заканчивая в гробах из облегченного поливинила, люди настолько придышались к этому универсальному материалу, что привыкли не замечать его аромата. Еще вчера Рэм и сам не смог бы ответить на вопрос – «чем пахнет пластмасса?». Сейчас же его мучила совсем другая дилемма – «как можно было не замечать этого кисловатого и раздражающего амбре, вдыхая его каждый день?».
Чистым воздухом дышать было непривычно, немного страшновато, но все же приятно. В связи с этим Рэма осенило. Это была еще не догадка, а всего лишь беглая тень подозрения. Аккуратно приподняв сначала одно, затем второе веко, он поморгал, привыкая к освещению. Казалось, что глаза кто-то щедро засыпал песком, и его незримые частички больно резали и царапали зеницу при каждом движении. Но беглец не отступал. Работая над фокусом, и усиленно махая веками, он вращал головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть детали окружающей обстановки. Вначале удавалось так себе – мир вокруг больше походил на полупрозрачную работу художника-сюрреалиста, сквозь которую медленно проступали ровные грани реальности. Терпеливо ожидая, пока мутноватая мгла развеется, пилот возвращался к каждой детали снова и снова. И наконец, через несколько болезненных минут он смог худо-бедно рассмотреть помещение, в котором оказался. Это была комната, определенно жилая, хотя ни один человек в добром здравии не стал бы в ней жить – все вокруг было таким ветхим и старым, что казалось, вот-вот рассыплется в прах. Осунувшиеся стены, оконный проем, почти сравнявшийся с землей и потолок, зияющий черными дырами – дом определенно был сооружен еще в Доатомную Эпоху и примерно с тех же пор не видел нормального ремонта. Немногочисленные предметы интерьера вокруг, включая мебель, удачно вписывались в общую картину – такие же старые, изношенные и безликие. Здесь господствовала серость во всех ее вариациях от бледно-коричневого до грязно-белого. От этой монохромной гаммы где-то в глубине души начинала подвывать тоска, а глаза стремились закрыться, чтобы не видеть столь удручающего пейзажа.
Окружающая обстановка немного подтверждала догадку пилота. Именно таким и должен быть пейзаж Вольных Земель – серость, разруха, чеканный отпечаток времени в каждой детали. В пользу этого свидетельствовало и отсутствие пластика вокруг. Вот только зачем кому-то тянуть незнакомца в мир, где господствовало только одно правило – никаких «Ярлыков»? Убить? Но он все еще жив…
Пилот поморгал, размазывая проступившие слезы. Дав небольшую передышку глазам, он предпринял еще один «смотровой заход». В этот раз «улов» был обильнее, и к общей картине добавились некоторые отдельные детали. Например, Рэм смог понять, что помещение, судя по всему, совсем недавно занималось совсем другим человеком. Об этом говорила мебель, заваленная всяким бытовым хламом, и стены. То тут, то там на них висели различные детали каких-то механизмов. В некоторых легко удавалось опознать остатки простых орудий труда, другие, похоже, были частями каких-то машин и механизмов. Вся эта рухлядь явно использовалась в комнате как элемент декора, закрывая многочисленные трещины в постройке и создавая невероятный пейзаж в стиле «пост-панк». Такое оформление шло в разрез с представлением Рэма о красоте, но одна деталь в окружающей обстановке все же удивила и восхитила его. В отдаленном углу комнаты, не проявляя к чужаку никакого интереса, дремало маленькое рыжее животное. Периодически вздрагивая, зверек приоткрывал то один то другой глаз, словно боясь уснуть глубоко и по-настоящему. На вид «малец» был безобидным и не представлял никакой опасности, но Рэм не был экспертом-биологом, чтобы судить об этом наверняка.
Охотнику за кометами прежде никогда не доводилось видеть других живых существ, кроме человека, поэтому его захватило любопытство, смешанное со страхом и брезгливостью. Он вспомнил, что, будучи еще совсем юнцом, в одном историческом книгофильме слышал, что в Доатомную Эпоху люди заводили питомцев. В те древние времена жители Тверди еще могли позволить себе роскошь кормить кого-то, кроме себя самих и видели в этом какое-то непонятное удовольствие.
Напрягая память, Рэм попытался припомнить все, что знал о животных. Судя из не очень надежных детских воспоминаний этот зверек вполне мог оказаться представителем вида, который носил название «КО-Т».
В какой-то момент взгляд мутного, заплывшего и полусонного глаза «рыжика» встретился со взглядом пленника. Этой краткой зрительной дуэли хватило, чтобы Рэм понял, что животное совсем недавно познало радости домашней жизни – уж слишком явно в его глазах читался подавленный голод и испуг. Неизвестно сделал ли какой-то вывод сам зверь, но лениво отвернув голову, он плавно опустил морду на лапы и на этот раз уснул окончательно и беззаботно.
Беглец испытывал необоримый интерес к пушистому «соседу», и буквально «буравил» его глазами. Он с удовольствием понаблюдал бы за этим милым созданием несколько дней, фиксируя свои мысли в дневник. Быть может, Рэм даже набрался бы смелости потрогать животное, после, разумеется, полной санитарной обработки последнего. Но в данный момент «пушистик» не делал совершенно ничего интересного, а зрение настойчиво требовало отдыха, и Рэму пришлось уступить и закрыть глаза.
Факт присутствия питомца говорил о хозяевах дома больше, чем мебель и стены. Эти люди позволили себе приютить и выкормить бесполезное с практической точки зрения существо. Такое добродушие точно шло вразрез с классическим образом силовиков, дознавателей, бандитов, и всех тех, кто привык бить людей по затылку, связывать и брать в плен.
Мысли в таком русле принесли некоторое облегчение, и Рэм постарался расслабиться и вернуться к анализу ситуации.
– «Итак, что мы имеем?» – сказал он шепотом, проверяя голосовые связки. И услышав свой тихий голос, с удовольствием ответил – «я жив». Некоторое время аккуратно ощупывая и осматривая себя, он отметил что полученные повреждения не критические. От таких ран вряд ли можно умереть, а вот испытать всю гамму ужасающей боли вплоть до потери сознания – это, пожалуйста, бери, сколько сможешь унести…
Большую часть ссадин и кровоподтеков Рэм не мог объяснить. Он помнил только удар сзади и пару царапин, полученных по пути к муниципалитету. Сейчас же его тело явно говорило о другом – он без сознания побывал в целой веренице передряг. То тут, то там пальцы находили все новые и новые ушибы и порезы разной глубины и обширности. Обнаружилась даже пара ожогов в труднодоступных местах и зашитая рана в правой нижней части живота. Шов не был профессиональным, но на ощупь казался весьма неплохим.
Лишь некоторые из повреждений отзывались болью на прикосновение, что говорило о том, что не все раны свежие. «Болезненные» ушибы лоснились от какой-то жирной и липкой субстанции без явно выраженного запаха.
Продолжая осмотр, Рэм с волнением обнаружил следы многочисленных уколов на обеих руках. После этого ему перестало казаться, что плохое самочувствие – результат чрезмерного злоупотребления стимуляторами. Мысли о пытках и каких-то медицинских манипуляциях, совершенных над ним во время его беспамятства напрашивались сами собой.
– «Черт!» – шепотом выругался пилот. «Где же я оказался?» И тут же поправил сам себя: «не где, а почему?». Для человека чуждого целой планете вопрос местоположения действительно имел вторичное значение.
– «Хорошо, почему?» «И почему рядом нет даже простой камеры наблюдения?» – беглец, не стесняясь, вел диалог сам с собой. Это помогало заглушить боль и нервный тремор от внезапно открывшейся неприятной картины.
– «Почему вместо того, чтобы гнить в какой-то канаве, или ощущать перегрузку полета к Базе я все еще дышу?» «И почему рядом нет никого, кто хотел бы получить ответы на десятки своих правомерных вопросов?»